| Тема номера
|
В сентябре-октябре текущего года, как мы уже рассказывали, две группы молодых российских джазменов впервые в истории отправились на
двухнедельные стажировки в музыкальные учебные заведения США. Эти поездки были организованы центром "Открытый мир", созданным в 1999 г. Библиотекой конгресса США. Раньше по линии этой программы в США ездили только российские политические деятели (и федерального, и местного уровней) с целью знакомства с социальной и политической жизнью США на всех уровнях - от федерального до местного.
 Но с 2004 г., как нам рассказал московский координатор программы центра "Открытый мир" Александр Хилков, началась программа знакомства с джазовой жизнью Америки и молодых музыкантов. Они посещают Штаты на средства "Открытого мира", причем совершенно неважно, насколько хорошо они владеют английским языком и владеют ли вообще: им предоставляют переводчиков. Цель этих поездок, в общем-то, та же, что и у поездок молодых политиков: познакомить россиян с
тем, что на самом деле представляет собой жизнь в США, представление о которой в нашей стране традиционно осложнено предубеждением и стереотипами. Но для молодых джазовых музыкантов эти поездки имеют особый смысл. Ведь джаз родился в США, и до сих пор именно американская джазовая жизнь выглядит для музыкантов из Старого Света если не эталоном, то, по крайней мере, воплощением джазовой традиции. Именно знакомство с ней изнутри, причем через систему джазового образования, справедливо считающуюся лучшей в мире, и стало главным содержанием визитов двух первых русских групп в сентябре-октябре.
Первая группа посетила Институт Брубека при Тихоокеанском университете в Стоктоне (Калифорния) - учебное заведение, созданное благодаря попечительству ветерана джазового фортепиано Дейва Брубека. В эту группу вошли четыре саксофониста - Алексей Круглов, Анна Королева, Николай Панченко, Виктор Актисов, тромбонист Вадим Добряков, контрабасист Антон Ревнюк, пианист Дмитрий Братухин и барабанщик Петр Талалай; география охватывала Москву, Санкт-Петербург, Волгоград и Новосибирск. Еще более широко география России была представлена во второй группе, посетившей Музыкальную школу Луисвиллского университета в Кентукки - базу легендарных джазовых лагерей
Джейми Эберсолда: Самара, Ростов, Новосибирск, Ярославль, Санкт-Петербург, Москва...
Кстати, до конца текущего учебного года по линии "Открытого мира" в США направятся еще две группы (февраль-март) - в Музыкальную школу Лайонела Хэмптона при Университете Айдахо и в Институт Телониуса Монка в Вашингтоне.
Сегодня мы слушаем участников первых двух групп, которые рассказывают о своих впечатлениях от первой в их жизни поездки в США.
Петр Талалай (барабаны):
Мы играли в Америке не только стандарты, но и авторские вещи двух моих старых хороших друзей: одну - Ани Королевой, другую - Леши Круглова. Сейчас по многим причинам мы с ними мало сотрудничаем. Но в Америке мы снова играли вместе. Эти вещи я хорошо знал, так как играл с ними раньше. Я считаю, с нашей стороны это был в общем-то некий вклад в американскую культуру. Анина вещь называлась "Не разделяй" (Don't Split), а Лешина - "Вальс для вас". Это очень известный вальс, его у нас уже очень многие знают. Я думаю, что он когда-нибудь станет стандартом. У Леши очень много хороших вещей, именно джазовых, которые он, по-моему, совершенно не ценит, к большому сожалению, предпочитая этому в последнее время перфоманс и андеграундные вещи. Лично я думаю, что если он к своим джазовым вещам будет относиться с большим вниманием, то станет всемирно известным музыкантом. То же самое и про Аню могу сказать.
Эти вещи мы играли смешанным составом с американскими студентами - Brubeck Fellows. Это выпускники Академии Дейва Брубека, в которую мы ездили. И, надо сказать, они нам очень помогли. Например, Лешину вещь мы играли с их трубачом, а Анину - с трубачом и пианистом, а басист и барабанщик были наши. Кроме того, мы играли некоторые стандарты, в том числе вещи Брубека. Их мы играли вообще большим составом, играли с оркестром... В общем, играли в очень разными составами, на самом деле. А чисто российским составом мы отыграли по приезде самый первый концерт. Первый концерт мы дали прямо в стенах в Академии Брубека. Там такой зал небольшой... (обводит взглядом помещение кафе) если вот эту кофейню пополам разделить, то будет как раз такой вот зал... А второе наше выступление произошло на очень известном Монтерейском джазовом фестивале, где мы выступали под названием Open World Jazz Sextet. И там мы выступали с великим басистом современности Крисченом Макбрайдом. Я очень горжусь, что с ним поиграл. Это великий человек, что очень важно, носитель джазовой культуры. Он очень традиционен в корнях, и это добавляет ему величия.
Еще мы играли с очень хорошим саксофонистом - с Джимми Хитом, который знал лично Джона Колтрейна и Майлза Дэвиса, играл с ними, и вообще играл с очень многими из известных джазовых музыкантов, написал много джазовых стандартов... Один из них мы как раз играли. Конечно, общение с ним дало очень много. Он рассказал нам о Джоне Колтрейне, о Майлсе Дэйвисе... На самом деле, я и мечтать не мог о таком. Джон Колтрейн - один из моих джаз-гуру, даже не столько как музыкант, сколько как личность. То, что он сделал для джаза - это неоценимо. Мало людей, сделавших что-то подобное. И узнать человека, который лично с ним общался, играл с ним... фантастика. И я хотел бы выразить свою огромную благодарность организаторам, потому что на меня лично это повлияло кардинальным образом. Когда живешь в стране, долгое время оторванной от мирового течения джаза, то ты, конечно, можешь строить какие-то свои идеи и концепции, которые ты считаешь верными. И все-таки тебя мучают сомнения - правильно ли я сделал? А как бы сделал американец на моем месте? Как бы сделал это носитель джазовой культуры, музыкант, который все это знает гораздо глубже и лучше? И когда попадаешь туда и видишь, что что-то делается так же, а что-то совершенно по-другому, то это очень важно. И со мной было именно так.
Я познакомился там с Хейденом Хопкинсом. Это барабанщик из этих самых Brubeck Fellows. К сожалению, я дал ему по ошибке неправильный e-mail... Вот, хочу в ближайшие дни с ним списаться... Я просто посмотрел, как он играет, как там учат, каков уровень преподавания... Я был на фестивале, и слушал там студентов, и мне это очень много дало. Я, во-первых, понял, что они такие же люди, как и мы. Они не какие-то там фантастические гении, которые сразу берут и все играют. Нет. Они тоже ошибаются, у них тоже бывают в чем-то большие пробелы. И в то же время у них есть сильные стороны, которых, может быть, нет ни у кого из наших музыкантов. Например, техническая сторона исполнительства у них на уровне врожденных инстинктов - очень развита. У всех студентов, с которыми мы там познакомились, владение инструментами, я все-таки вынужден это признать, находится на более высоком уровне, чем у нас. Может быть, и не намного, но они чувствуют инструменты гораздо лучше. Может быть, они не настолько энергичны... хотя это еще вопрос - что важнее. Но вот именно чувство инструмента... Они играют с очень хорошим ощущением джазового ритма. У большинства молодых студентов в России большие проблемы именно с ритмом, потому что русская культура, к сожалению, бедна на ритм. Хотя, может быть, у нас хорошее врожденное чувство ритма, но просто никому не приходит в голову его развить. А ведь еще Римский-Корсаков сказал, что главное в музыке - ритм. Так вот, американцы играют с ощущением ритма. Это позволяет им играть меньше и тише, но гораздо более точно стилистически.
Я уверен, что большинство людей, которые, живя в России, чему-то научились, научились этому исключительно благодаря себе. То есть, то, чему они учатся у педагогов - это, конечно, очень важно. Но джаз - это музыка не педагогическая. Джазу нужно не учиться, а перенимать его, просто глядя на человека, на то, как он играет. А педагог - он все-таки только педагог. Если он только преподает, а сам при этом не играет, то он все-таки только передатчик знания, исходящего от людей играющих. Поэтому для нас сегодня лучший учитель - это магнитофон. Или, например, CD-плеер и видеомагнитофон. Смотришь, как играют мастера, гении, великие музыканты, и перенимаешь у них то, что близко тебе. Вот это, конечно, очень важно.
Алексей Круглов (саксофон):
- Мне кажется, самое главное в том, что американцы умеют радоваться тому искусству, которым они занимаются. Это их жизнь, поэтому у них совсем другое ощущение события, ощущение времени... просто другое ощущение жизни, на самом деле. Они получают от этого наслаждение, но не в физиологическом смысле этого слова - они радуются, когда играют. Наверное, поэтому все так восторгаются ими. Это чувствуется. И еще - чувствуется традиция. Очень важно, что со студентами-музыкантами занимаются известные музыканты - там, куда мы ездили, это и Джимми Хит, и Крисчен Макбрайд. Традиция передается из поколения в поколение - ведь у Джимми Хита, например, был биг-бэнд, где играли Чарли Паркер, Джон Колтрейн, Кэннонбол Эддерли... Макбрайд, конечно, совсем другого времени человек, но с ним мы поиграли. Мы репетировали с ним и мой "Вальс", но на Монтерейском фестивале не хватило времени его сыграть, там мы играли другие пьесы. Но нам хватило и репетиции с ним - он очень тонко чувствует солиста. И у них, самое главное, в глазах есть интеллект. Чего, как мне кажется, некоторым нашим музыкантам не хватает.
А вот бытовая сторона американской жизни совсем не удивила. Я, в принципе, ожидал увидеть именно то, что увидел. Мне очень понравилось то, что молодые люди следят за своим здоровьем, занимаются спортом (чего, опять же, не хватает нашим). И очень понравилось, что система образования в университете, при котором работает Институт Дейва Брубека, построена таким образом, чтобы раскрывать индивидуальность студентов, причем не только в своей профессии. Если студенту нужно получить какую-то информацию из любых областей жизни - это очень легко сделать. Все легко идут на контакт, на взаимопонимание. Особенно, кстати, в джазовой среде.
У нас здесь есть ряд стереотипных представлений об американцах, но люди, как выяснилось, везде разные. Конечно, есть там и такие, кто пьет одну кока-колу, ест одни гамбургеры и т.п., но в основном у меня даже повода не возникало вспоминать о стереотипах.
Программа, по которой мы ездили, нацелена на то, чтобы граждане России - в данном случае, джазовые музыканты - могли познакомиться с культурой США, в данном случае - джазовой культурой. Каждый день у нас была очень насыщенная программа до глубокой ночи - посещение клубов, фестивалей, общение. Наверное, кто-то боялся, что из музыкантов может кто-то попытаться остаться в США. Но нет, таких мыслей даже не возникало. В конце концов, если понадобиться, этого можно добиться нормальными средствами.
Вообще говоря, у нашего состава, среди нас восьмерых, ездивших первыми, была отличная атмосфера. Так получилось, что все 10 человек - восемь музыкантов, две переводчицы - ощущали себя одной семьей. Давно такого я не испытывал - разве что в детстве.
Мы жили в обычных американских семьях, которые добровольно пригласили нас к себе. Мы с еще одним саксофонистом, Николаем Панченко из Новосибирска, жили у супругов, которые преподают в школе - муж историю в старших классах, жена - в младших. С ними было очень интересно общаться, мы разговаривали на темы истории, обсуждали разные вещи... что, кстати, доказывает, что если американцу нужно получить информацию - он получит ее, будет развиваться, узнавать новое. Это, опять же, к вопросу о стереотипах - мол, американцы ничего ни о чем не знают. Да, у них иной кругозор. Когда мы говорили с молодыми музыкантами, называли им европейских классических композиторов - они, конечно, их не знают. Но у них еще все впереди - они молодые, наверстают.
Анна Королева (саксофон):
- Меня вообще очень удивило и обрадовало, что есть программа "Открытый мир", преследующая такие благородные цели, как стремление к пониманию, знакомство наших культур друг с другом, чтобы русские музыканты могли посмотреть, как их зарубежные коллеги работают на практике. И мы, общаясь на музыкальном языке, действительно смогли понять друг друга лучше. Мы увидели, как они учатся. У них не было от нас абсолютно никаких секретов. Мы ходили с ними на лекции, вместе с ними сидели в биг-бэнде, готовясь к выступлению, мы вместе поехали на Монтерейский джазовый фестиваль, вместе выступали. Мы смогли почувствовать всю атмосферу американского джазового фестиваля. Атмосфера, кстати, потрясающая. Территория фестиваля огромна, он проходит на открытом воздухе одновременно на шести концертных площадках, самая большая из которых называется "Арена". Она мне очень напомнила стадион (смеется). Она расположена под открытым небом, и на ней собирается много-много людей, играют музыканты - такие, например, как Джек ДиДжоннетт, Бобби Макферрин, Take 6, Джеймс Муди, и так далее, и так далее. Известнейшие джазовые музыканты. Это просто потрясающе. И вот ты сидишь, слушаешь, получаешь удовольствие, а над головой у тебя летают самолеты (смеется). В числе этих шести площадок есть и закрытые концертные помещения, где также играют джазовые звезды. То есть люди могут их послушать и в камерном помещении, и на большой площадке. У них есть такая традиция, что многие из звезд, которых они приглашают, представляют именно там свои новые программы. Например, в этот раз так поступил Бобби Макферрин. Он играл в трио с Джеком ДиДжоннеттом и с контрабасистом. Я не помню, как его звали, но они играли потрясающе. Потом, у кларнетиста Дона Байрона тоже была новая программа. Кстати, там был потрясающий момент, очень мне запомнившийся, когда мы послушали новый латинский проект Джека ДиДжоннетта. Джек был хэдлайнером этого фестиваля и участвовал аж в трех программах: одна была с Бобби Макферрином, другая - с Доном Байроном, а третья - этот самый латино-проект, его собственный, где, кстати, и Дон Байрон тоже участвовал. Так вот, послушав этот проект, мы потом с пианистом Димой Братухиным пробрались за кулисы и нам удалось пообщаться с Доном Байроном. Поговорив с ним, мы собрались было идти обратно в зал слушать выступление скрипачки Регины Картер, как вдруг он окликнул меня. Я обернулась и только успела заметить, как по сцене прямо мне в руки метнулся диск. И это оказалась запись его новой программы, которой на тот момент даже в Америке еще не было в продаже. Мы просто обалдели. Ребята обрадовались, все себе переписали... Это был такой хороший жест, такой замечательный дар... Было очень приятно, что эта музыка у нас теперь уже есть в Москве и мы первые ее слышим (смеется).
Потом выступала Регина Картер. Потрясающий был ансамбль. Они выступали квинтетом, и с нею пела и играла на перкуссии женщина... не запомнила ее имя... (Майра Касалес - ред.), очень талантливая. Просто звезда! Когда она начинала играть и петь, все люди полностью переключались на нее, настолько она была интересна. И вообще, ансамбль их потрясающе звучал в балансе. Каждого из музыкантов было слышно. Отчетливо все было, понятно... Очень часто музыканты говорят, мол, вот такой вот был звукорежиссер, вот, он мне уровень не поднял... вот, он барабанщика слишком пережал. И начинаются жалобы на звукорежиссера. На самом деле нельзя все валить на него одного, потому что очень часто сами музыканты не умеют в ансамбле достигать баланса, перекрикивают друг друга... Ведь ансамбль - это целое искусство. Искусство быть вместе, вот в чем дело.
Александра Могилевич (барабаны):
Впечатления от поездки, конечно, огромные! Мы ездили в составе второй группы, в конце сентября - начале октября. Встречались с изобретателем джазовых учебных "минусов" - Джейми Эберсолдом, с братьями Хит. Эти люди - живые легенды! Да и все, кто работал с нами в Музыкальной школе Луисвиллского университета в Кентукки - очень много хороших людей, хороших музыкантов. В своей группе мы сдружились - московский пианист Всеволод Тимофеев, ростовский саксофонист Овагем Султанян, контрабасистка из Самары Ольга Круковская, трубач Платон Полянский из Новосибирска - и, надеюсь, останемся друзьями. Поддерживаем связь и сейчас, когда уже разъехались по России.
 В марте 2005 г. у нас в Ярославле будет проходить очередной фестиваль "Джаз над Волгой". Мы задумали собрать из нашей группы "Open World" коллектив и выступить на фестивале. Директор Ярославского джазового центра Игорь Гаврилов поддерживает эту идею. Надеюсь, к весне все сложится хорошо.
Ну, а нам остается напомнить, что 17 декабря в Доме журналиста в Москве ансамбль участников стажировок российских джазменов в США по линии программы "Открытый мир" - Open World All Stars при участии москвичей Алексея Круглова, Анны Королевой (саксофоны), Петра Талалая (барабаны) и петербуржца Дмитрия Братухина (фортепиано) - примет участие в
праздновании семилетия интернет-портала "Джаз.Ру".
 Беседовали
Анна Филипьева
и Кирилл Мошков
|
|
|
|
Как
это было
в Москве
|
 2 декабря в концертном зале имени Чайковского прошел концерт одного из интереснейших музыкантов современности - нью-йоркского пианиста Ури Кейна. Однако в силу трагического стечения обстоятельств концерту, которого с таким нетерпением ожидала московская публика, не суждено было стать одним из лучших выступлений маэстро. Дело в том, что вокалист Марк Ледфорд, с которым Ури Кейн готовил программу для московского выступления, скоропостижно скончался буквально за несколько недель до концерта. В результате Кейн приехал в Москву один: участие гитариста Дейва Гилмора, также заявленного в афише, без Ледфорда потеряло всякий смысл.
Свое выступление Кейн посвятил Марку Ледфорду. Однако, несмотря на самоотдачу пианиста, с которой он в срочном порядке подготовил и сыграл новую программу, чувствовалось, что внезапная утрата серьезно сказалась на его эмоциональном состоянии и, как следствие, на качестве исполнения. Нет, исполнительская техника и музыкальная изобретательность не подвели Ури Кейна и на этот раз, но выступлению явно недоставало живости, легкости и искренности, к чему московская публика, нужно сказать, в большинстве своем отнеслась снисходительно, видимо, войдя в положение музыканта.
 В первом отделений Ури Кейн при содействии Государственного академического камерного оркестра России под управлением Константина Орбеляна исполнил "Диабелли-Вариации" Бетховена. Нужно сказать, взаимодействие Кейна с оркестром было весьма условным и, похоже, односторонним. Возможно, сказалась пресловутая ограниченность во времени при подготовке программы, но оркестр выглядел довольно неповоротливо. Музыкальный материал был добросовестно сыгран, как написано в нотах, при этом привязанные к нотам оркестранты и импровизирующий солист до самого конца отделения так и остались по разные стороны баррикад, несмотря на настойчивые шаги к сближению со стороны Ури Кейна, не нашедшие должного отклика у оркестра. Многочисленные "передразнивания" и обыгрывания оркестровых партий звучали скорее как развернутые комментарии солиста, нежели как полноценный диалог, даже когда сама композиция произведения предполагала "вопросы" и "ответы". Ближе к концу первого отделения, видимо, все-таки, исходя из первоначального замысла, а не под воздействием ситуации, реплики Кейна стали более жесткими и диссонирующими, изобилующими "хулиганскими" цитатами, будучи умышленно противопоставлены оркестровому консонансу. Соло Ури Кейн исполнял преимущественно без сопровождения оркестра, и, что неудивительно, именно соло давали наиболее четкое представление о том, как именно Кейн представляет себе изложение темы. Это и адаптация ее к характерным для джаза ладам, и гармонизация, и смещение ритмических акцентов... Впрочем, свинг как таковой при этом угадывался в его исполнении едва-едва.
Во втором отделении Кейн играл один. Он начал с композиции Шуберта из того цикла, который он так и не смог сыграть в Москве, исполнив ее с фонограммой голоса Марка Ледфорда. Далее джазовое изложение классических тем из многочисленных альбомов Кейна, где он интерпретирует классику (Малер, И.-С. Бах...) чередовалось с джазовыми и, так сказать, новыми джазовыми стандартами. "Honeysuckle Rose" сменилась битловской "Blackbird", затем несколько тем были исполнены без перерывов между ними как единое произведение, после чего прозвучала пьеса "Я не сержусь" Шумана. Концерт завершился исполнением на "бис" стандарта "Cheek to Cheek". Ури Кейн завершил трудную работу перед трудной аудиторией. Впрочем, московская филармоническая аудитория, не слишком искушенная в джазовых тонкостях, всячески выражала пианисту свое благорасположение, особенно за исполнение одной из "Гольдберг-вариаций" Баха. Знали бы они, как Кейн в свое время исполнил остальные...
Анна Филипьева,
Кирилл Мошков
|
|
|
|
Москва
- это вам
еще не все
|
 В
предыдущих двух выпусках "Полного
джаза" мы рассказывали о том, как в
Киеве с местной джазовой
общественностью встречался джазовый
журналист и радиоведущий из Вашингтона,
сочетающий деятельность многолетнего
автора джазовой программы на радио WPFW с
должностью руководителя службы
звукозаписи Библиотеки Конгресса США -
Лэрри Эпплбаум. В материале,
написанного специально для "Полного
джаза", г-н Эпплбаум сам рассказывает
о том, как прошел его недельный визит в
Киев и Львов, состоявшийся 7-14 ноября.
Сегодня мы публикуем вторую,
заключительную часть материала.
Джазовый поход по Украине (2)
часть I
Утро вторника началось в клубе "44",
где Игорь Тюлькин из журнала "What Hi-Fi"
брал у меня интервью о способах
сохранения записанного звука и о
работе, которую я веду в Библиотеке
Конгресса. Интервью плавно перетекло в
круглый стол с участие примерно 25
журналистов радиостанций, печатных и
онлайновых СМИ. Я говорил об
ответственности журналистов, критиков
и авторов рецензий, а также об
эстетических критериях, которыми мы
пользуемся, чтобы отличить хорошее от
плохого. Я подчеркнул, как важно для
любого пишущего о джазе автора
разбираться не только в истории музыки,
но и в истории культуры в целом,
насколько необходимо понимать
музыкальную терминологию и
элементарную теорию музыки, развивать
слух для того, чтобы опознавать игру
отдельных музыкантов без
подглядывания в буклет компакт-диска.
Развернулась дискуссия, в ходе которой
я спрашивал коллег о проблемах, которые
встают перед ними. Многие отвечали, что
в местных джазовых кругах многие не
могут или не хотят работать друг с
другом. Я сообщил, что это - проблема
везде, где есть музыкальная сцена, и
предложил несколько сценариев,
позволяющих помочь организовать и
взрастить систему более эффективной
связи, основанную на общности
интересов - например, создание почтовых
рассылок, позволяющих обмениваться
анонсами и находить консенсус по
разным вопросам. Я поделился с
участниками дискуссии примерами
внутренних конфликтов, временами
разгорающихся в США во имя влияния в
джазовом мире, и того, что люди делали
для их преодоления, приведя в пример
создание Ассоциации джазовых
журналистов, позволившей создать у ее
членов чувство сообщества. Жаловаться
друг на друга, сказал я - помогает
выпустить пар, но при этом совершенно
непродуктивно и порождает сплошной
негатив. Я предложил несколько путей
разрешения конфликтов самолюбий,
которые разделяют джазовое сообщество.
Я спросил присутствующих,
заинтересованы ли они в том, чтобы
делать что-нибудь, и когда они кивнули -
сказал, что стоит перестать ждать
богатых спонсоров и просто начать что-нибудь
делать. Я рассказал им о Transparent Productions,
некоммерческом продюсерском центре, в
создании которого я участвовал в
Вашингтоне. Безо всяких финансовых
вложений, не потратив ни цента, мы за
семь лет провели 109 концертов
креативной импровизационной музыки. Я
говорил собравшимся, что, какие бы
обстоятельства не тянули их назад,
нужно творчески выходить из сложных
ситуаций... После дискуссии некоторые
из собравшихся объясняли мне, что
позиция "мы ничего не можем сделать,
все будет так, как оно есть" - это
наследие советских времен, когда
инициативность считалась не просто
чуждым, но и опасным качеством. Многое
может измениться в зависимости от
исхода президентских выборов в этом
месяце (автор писал эти строки до
революционных событий в Киеве - ред.),
так что, возможно, некоторые просто
выжидают, как обернется дело.
Во время перерыва меня интервьюировало
украинское телевидение. Милая юная
журналистка сунула микрофон мне в лицо
и спросила, чем пахнет джаз. Слегка
ошеломленный, я сказал ей, что баллада
Бена Уэбстера пахнет, как прекрасный
цветок, а плохая музыка воняет, как
помойка. В общем, это было странное,
временами довольно сюрное интервью.
Затем я имел удовольствие дать
интервью Евгении Стрижевской, ведущей
программы "Джаз-пик" на
общенациональной радиостанции "Промiнь".
Как это было во множестве интервью,
которые я давал на Украине, я не всегда
был уверен, что понимаю задаваемые мне
вопросы, но просто шел напрямик и
отвечал на те вопросы, которые, как я
думал (или надеялся), мне задавали.
В тот же вечер мы посетили бесплатный
концерт польского квартета Хенрика
Мискевича "Full Drive" - зал был забит
до отказа, и молодежь плясала в
проходах. К моему удивлению, когда
саксофонист заиграл "Stars Fell On Alabama",
аудитория разразилась аплодисментами.
Я спросил себя, многие ли американские
слушатели в наши дни узнают эту
роскошную, хотя и полузабытую мелодию
из 1930-х?
В среду я читал лекцию в музыкальном
училище им. Глиэра - классная комната
была заполнена студентами и
преподавателя. Реакция аудитории,
впрочем, была не слишком бурная - как
если бы я обращался к картине. Правда,
когда я рассказывал о том, как в наши
дни растет роль женщин-композиторов и
музыкантов и назвал имя Марии Шнайдер,
в первом ряду поднял руку саксофонист
из Германии и рассказал, что он работал
вышибалой в нью-йоркском клубе Visiones,
где каждый понедельник играл оркестр
Марии, и что высокий уровень игры
музыкантов ее оркестра произвел на
него большое впечатление. Но, как
обычно, после лекции все подошли ко мне
и пожелали общаться. Один из
преподавателей подарил мне свою книгу
об украинском движении диксилендов.
Студент-специалист спрашивал, не знаю
ли я кого-нибудь на Западе, у кого он мог
бы вылечить переигранную руку. Два
организатора джазового фестиваля
спрашивали, кого бы из музыкантов им
привезти на Украину...
Остаток дня я провел в студии "Лемма"
на окраине Киева, но вечером должен был
уехать на концерт очень хорошего
джазового квинтета "Схiд-Side", чей
концерт в Доме Ученых спонсировало
посольство США. Меня попросили сказать
несколько слов перед началом концерта,
и я начал со слов о своем давнем желании
посетить Украину, родину Тараса
Шевченко, Валентина Сильвестрова и...
моей бабушки - эти упоминания
уважаемого поэта и борца за свободу,
блестящего современного композитора и
моей бабушки в одном предложении
вызвали две волны аплодисментов подряд
- первую от тех, кто понимал мой
английский, вторую - от тех, кто услышал
перевод. Не помню, что я еще говорил, но
приняли меня очень тепло. А что до
концерта, то это был джазовый straight-ahead
мэйнстрим, исполненный ансамблем
профессиональных музыкантов - ничего
сногсшибательного или неординарного,
но с сильным свингом и вполне креативно.
И снова я порадовался, увидев множество
молодежи среди публики.
После концерта я дал журналистке Але
Филипповой короткое интервью о влиянии
технологии на музыку и отправился на
вокзал, чтобы уехать во Львов, большой
город в Западной Украине, в 60 км. от
польской границы (дорога из Киева туда
занимает девять с половиной часов).
Несколько разболтанный от недосыпания,
я прибыл в Львовскую музыкальную
академию, не очень зная, чего ожидать.
Преподаватель, который встретил нас,
сыграл Оскара Питерсона, когда мы зашли
в его кабинет. Я спросил его, кто еще ему
нравится, и он назвал Эррола Гарнера. Он
сказал также, что студенты Академии не
очень хорошо знакомы с джазом, так что
он уверен, что все они очень
заинтересованы узнать его получше. Я
убедился в этом, как только запустил
первый трек во время лекции - угловатую,
хитроумную версию монковской темы "Evidence"
барабанщика Эллисона Миллера.
Практически моментально некоторые
студенты начали кивать головами и
приплясывать на стульях. Меня
заинтриговали две монахини в задних
рядах - они, как мне показалось,
наслаждались пьесой "Concert In The Garden"
Марии Шнайдер... После лекции многие
студенты и преподаватели подошли
расспросить меня о дисках, которые я
привез. Они умоляли меня дать им
переписать эти сборники, что я и сделал,
понимая, что они никогда не смогут
позволить себе купить все альбомы,
представленные в этих компиляциях. Они
были так открыты и жадны до всего
нового, что я почувствовал, что они
очень быстро впитают эту новую музыку и
освоятся с ней. Интересно, что в первом
ряду сидел украинский авангардный
саксофонист и композитор Юрий Яремчук,
который спросил меня, почему я не
привез записей Энтони Брэкстона,
Эллитоа Шарпа или Энтони Дэвиса. Мы
очень содержательно побеседовали об
этих и других музыкантах, и после
лекции Яремчук пригласил меня к себе
домой попить кофе. Мы беседовали там с
его друзьями - Александром Боровковым и
художником Игорем Яновичем. Они
ставили мне компакт-диски, среди
которых были впечатляющие записи
Яремчука в разных составах (в том числе
с участием его собственных дочерей),
демонстрировавшие его оригинальные
концепции звукового пространства,
текстуры, тембра и настроения. Я
удивился, услышав, что он играет блюз
Эллингтона, но он мрачно усмехнулся и
сказал, что это коммерческая музыка,
которую он играет за деньги. Мы
говорили о музыкальном и
художественном мире Украины, замечая,
насколько универсальны многие вещи. У
нас было всего минут 45, но это общение с
тремя представителями львовской
интеллигенции доставило мне огромное
удовольствие, дало мне чувство
сопричастности и вообще подняло мое
настроение.
В тот же вечер мы пошли в джаз-клуб, где
играли некоторые из студентов, которых
я видел в тот день. К сожалению, это была
второсортная развлекательная музыка
("Volare"!), но мне все равно, в общем,
понравилось. Я не мог отделаться от
мысли, что стоит им послушать настоящих
мастеров, как они поймут, в чем разница
между подлинной крутизной и
второсортностью... Милая молодая
пианистка обладала хорошей техникой и
чувством свинга, но ее соло никуда не
вели. Мы также посоветовали
харизматичной певице выяснить, что
означают тексты, которые она поет.
Может быть, им помогут диски, которые
они у меня скопировали...
Следующий день я посвятил
достопримечательностям Львова -
старинного города, относительно мало
затронутого войной. Мне понравилась
архитектура, трамваи и babushkas (пожилый
женщины), продававшие фрукты и овощи
вдоль извилистых узких улиц. Мой
переводчик познакомил нас с каким-то
мужчиной, пригласившим нас на кофе.
Выяснилось, что он - джазфэн, так что я
позвал его на лекцию, которую должен
был читать вечером. Он пообещал прийти
и затем проводить нас на вокзал после
лекции, а если будет время - завезти к
нему домой перекусить.
Лекция прошла очень удачно и оказалась
куда более интерактивной, чем все, что
происходило в течение той недели.
Публики было чуть больше десяти
человек, но они были действительно в
теме, особенно молодой экономист,
любитель Майлса Дэйвиса, и львовская
поэтесса. Большинство хорошо говорило
по-английски, и дискуссия коснулась
множества разных тем: некоторые хотели
знать, как слушать джаз, других
интересовало мое мнение о европейской
джазовой сцене. Интересный вопрос
задала поэтесса: только ли друг с
другом играют джазовые музыканты? Она
сказала, что в художественном мире
Львова дело обстоит именно так. Я
поставил ей Рене Мари, поющую духовный
гимн секты шейкеров "How Can I Keep From Singing",
который меня всегда очень захватывает.
Потом мы слушали что-то с альбома Джона
Стетча "Ukrainianism", и музыка красиво
отдавалась в стенах помещения. Это был
двухчасовый поток музыки и разговоров,
который пронесся буквально в одно
мгновение и кончился слишком скоро -
мне показалось, что все хотят
продолжать, но библиотека, где мы
встречались, должна была закрываться.
Мы отправились домой к нашему другу-джазфэну,
и оказалось, что он обитает в отличной
квартире, оснащенной аудиосистемой
класса high end. Вкусы нашего хозяина
простирались в основном в направлении
фанки-фьюжн и лейбла GRP, и я должен
признаться, что записи этого лейбла,
которые он ставил, впервые прозвучали
для меня довольно-таки неплохо. Еще
немного сентиментальных тостов - и мы
отправились на вокзал, чтобы успеть на
обратный ночной киевский поезд. Я
поспал всего несколько часов, прежде
чем поезд в половине восьмого утра
прибыл в Киев. И как я был удивлен,
увидев на платформе Евгению
Стрижевскую, которая приехала туда
только затем, чтобы подарить мне диск с
интервью, которое мы сделали!
Мне еще предстоит освоить и
переработать все, что я услышал и узнал
на Украине. Я привез домой гору CD для
моей радиопрограммы, и уже нахожусь под
впечатлением того факта, что вместо
имитации американских музыкантов
многие из лучших украинских
инструменталистов развивают
собственные звучания, основанные на
собственных традициях и опыте. Меня уже
поразила музыка Black Sea Trio (с участием
гитариста Энвера Измайлова),
упомянутый выше "Схiд-Side", пианист
Лешек Можджер (тут Лэрри хватил через
границу - пан Можджер поляк и работает в
Польше - ред.), вокалистка Саша Белина,
эйсид-джаз-группа aby mc и - особенно - в
высшей степени креативная
импровизационная музыка Александра
Нестерова и Юрия Яремчука.
Пожалуй, среди самых интересных
моментов моей поездки по Украине были
ночные разговоры с друзьями в вагонном
купе. Я узнал от них очень многое - не
только о музыкальной сцене Украины, но
и о жизни, о тех переменах, которые
общество этой страны претерпело со
времен распада Советского Союза. Если
джаз олицетворяет свободу, Украина
явно хочет больше и того, и другого. Что
бы ни случилось, я знаю: устанавливать
связи между людьми, между культурами
разных стран - всегда важно.
Лэрри
Эпплбаум,
Вашингтон
специально для "Полного джаза"
25 декабря в Архангельском
городском культурном центре состоится
концерт, посвященный 60-летию со дня
рождения известного джазового
музыканта Владимира Резицкого (1944-2001)
- "Владимиру Резицкому - 60". В
программе принимают участие:
- Олег Киреев - саксофон (Москва)
- квартет Юрия Тихомирова (Ярославль)
- проект "Восток-Север" Тима
Дорофеева (Архангельск)
- Николай Щетнев - танец (Архангельск)
Ведущий концерта - директор
Ярославского джазового центра Игорь
Гаврилов.
|
|
|
|
Что намечается:
московские анонсы
|
23 декабря, центр "Дом" (Б.Овчинниковский переулок, 24 стр.4) -
группа "Маримба плюс": Лев Слепнер - маримба, Илья Дворецкий - флейта, Сергей Нанкин - кларнет, бассетгорн, Антон Чумаченко - контрабас, бас-гитара, Андрей Красильников - альт и сопрано-саксофон, Николай Солонович - виолончель, Александр Зингер - ударные.
Начало в 19:30
"Маримба плюс" - это инструментальный проект под управлением
маримбафониста Льва Слепнера, в котором элементы джаза, этники и современной камерной музыки сливаются в единый причудливый коктейль, способный удовлетворить вкус любого музыкального гурмана. Это уникальный сплав музыкальных стилей, переплетение этнических музыкальных традиций разных стран с академическим симфонизмом и свободной джазовой импровизацией.
Основу музыкальной программы "Маримбы плюс" составляют авторские произведения лидера группы Льва Слепнера, композиторский талант которого был отмечен российской премией "Триумф". Основополагающая концепция его творчества заключается в совмещении разных музыкальных жанров - здесь можно различить и этнические мотивы, и элементы джазовой импровизации, и тематическое развитие в духе симфонизма . Также "Маримба плюс" исполняет музыку современных российских (Вячеслав Горский, Феликс Лахути, Аркадий Шилклопер) и зарубежных (Ришар Галльяно, Лало Шифрин, Хорас Силвер) композиторов в оригинальных аранжировках, написанных специально для столь уникального инструментального состава. Эта самобытная, наполненная мощной энергетикой музыка заставляет слушателей испытывать настоящий восторг. Сочетание классических инструментов в составе ансамбля придает всей музыке симфоническое звучание, а яркие саксофонные соло, ритмичные партии контрабаса и ударных добавляют джазового драйва. И все это неизменно перекликается с этническими перкуссионными инструментами и мягким, чарующим голосом маримбы.
 24 декабря, Калуга; 26 декабря, Международный Дом музыки (Москва, в рамках концерта, посвященного юбилею Коулмена Хоукинса) -
квартет Аркадия Овруцкого при участии специального гостя из Германии
саксофониста Гетца Грюнберга (Goetz Gruenberg) в новогодней программе "MerryCristmasJazz".
Этот международный проект родился спонтанно, как и многое в джазе. Один из бас-гитарист Аркадий Овруцкий познакомился на джем-сейшне в одном из восточноевропейских джаз-клубов с саксофонистом из Германии Гетцем Грюнбергом. Результатом их совместного музицирования стал этот проект.
Гетц Грюнберг родился в Кобурге (Германия) в 1968 г. Начал играть на саксофоне в возрасте 14 лет. С 18 лет профессионально работал в джазовых клубах Германии. Получил в 1990 г. стипендию колледжа Беркли в Бостоне (США), а в 1993 г. - стипендию университета Новой школы в Нью-Йорке. Повышая свое мастерство, он жил в Нью-Йорке в течение шести лет, работая и сайдменом, и бэндлидером.
Особый интерес к латинской музыкальной культуре привел Гетца в Пуэрто-Рико, где он провел девять месяцев. С 1999 г. Гетц гастролирует по Европе (Швейцария, Марокко, Германия, Украина) и США. Играл с такими музыкантами, как Джо Чемберс, Мэтт Гэррисон, Сесил Бриджуотер, Али Джексон, Джерри Гонсалес, Ричард Бона. Участвовал в джазовых фестивалях по всему миру (Festival Essaouiera 2002, Марокко).
 Аркадий Овруцкий родился в Киеве, живет и работает в Москве. Еще во время учебы в Российской академии музыки им. Гнесиных (1993 г.) стал лауреатом Первого Всероссийского конкурса молодых исполнителей джаза. Работал в таких известных коллективах, как биг-бэнд "Современник" Анатолия Кролла, джаз-квартет "Зеленая волна" Александра Осейчука. С середины 90-х годов по приглашению ведущих польских фирм грамзаписи (ARTON и Govi Records) сотрудничает с видными польскими джазменами - пианистом Йоахимом Менцелем и барабанщиком Казимром Йонкиншем. В последние годы проявил себя в совместных клубных проектах с кубинским перкуссионистом Йоэлем Гонзалесом и известными российскими музыкантами - Анатолием Герасимовым, Сергеем Манукяном, Сергеем Остроумовым, Александром Машиным, Олегом Киреевым, Евгением Борцом и др.
В 2002 г. Овруцкий записал альбом "New Age Project", полностью состоящий из композиций собственного сочинения в стиле "фьюжн", в который привлек талантливых музыкантов российской "новой волны". В июле 2003 г. представил в Москве свой новый международный проект с поляками Адамом Перончиком (саксофон), Йохимом Менцелем (фортепиано) и российским барабанщиком Сергеем Остроумовым. В апреле 2004 г. аккомпанировал на джазовых фестивалях России и Украины легендарному польскому саксофонисту Збигневу Намысловскому. Как исполнитель чувствует себя комфортно в различной джазовой стилистике, в то же время все настойчивее утверждает себя в композиции и аранжировке.
В конце ноября этого года закончилось турне проекта "ModernJazzTranzit" совместно с израильским гитаристом Йотамом Зильберштайном. Проникновенные соло и светлая энергетика музыкантов пришлась по душе российскому джазовому слушателю. Их музыку тепло принимали как на джазовых фестивалях "Джазовая провинция 2004" и "Джаз на Днепре 2004", так и на сольных концертах в городах России и Украины - Казани, Кирове, Санкт-Петербурге, Одессе, Киеве, Калуге, Обнинске и др.
В рамках новогоднего проекта Гетца и Аркадия "MerryCristmasJazz" будут исполняться как джазовые стандарты, так и авторские композиции лидера проекта, вошедшие в записанный в ноябре этого года альбом "SatlaTime" 2004 (c Йотамом Зильберштейном) и в сольный альбом "New Age" 2002 , а также авторские композиции специального гостя из Германии.
В концертах участвуют Давид Ткебучава (барабаны) и Владимир Нестеренко (клавишные).
|
|
|
|
А в это время
за бугром...
|
Джазовая премия имени Ханса Коллера на государственном уровне
Свой прошлогодний репортаж с вручения австрийской джазовой премии имени Ханса Коллера я закончил словами о том, что при ведущем венском джаз-клубе "Порги и Бесс" (P&B) есть и магазин компакт-дисков.
Так вот: магазина больше нет, но зато не осталось и следов того, что на месте теперешнего P&B еще не так давно было злачное место - порно-кинотеатр. (В прошлом году в соседней витрине еще были свалены в кучу какие-то вывески, указатели, даже, кажется, детали кинопроектора; сейчас там идет ремонт).
Произошли изменения и в статусе Премии: австрийское правительство учредило премию "за импровизационную музыку", которую отныне раз в четыре года будет получать лауреат Премии имени Ханса Коллера в номинации "музыкант года".
Первым лауреатом этой австрийской Госпремии стал трубач и композитор Михаэль Мантлер. Если учесть, что и Ханс Коллер (умерший 22 декабря прошлого года в возрасте 82 лет) и самый известный джазовый австриец Джо Завинул уже отмечены на родине, в том числе и правительственными наградами, то имя Мантлера в одном ряду с ними возникает само собой даже у стороннего наблюдателя. Наверное, есть какая-то ирония судьбы в том, что самой первой премией "за импровизационную музыку" был отмечен джазмен, творческий и организационный вклад которого - это в первую очередь, практический поиск новых форм структурирования импровизации (знаменитый двойной альбом "Communications" 1968 года), то есть композиции. Хотя, по большому счету, все справедливо: австрийский джаз был бы беднее и слабее, если бы не организационные усилия Мантлера (и его знаменитой супруги Карлы Блэй) конца 60-начала 70-х годов - основание Ассоциации Оркестра джазовых композиторов (JCOA) и при ней Центра распространения новой музыки (NMDS). Благородное начинание - агентство по распространению пластинок независимых компаний - увы, потерпело крах в середине 80-х из-за перехода аудиоиндустрии на компакт-диски. Любопытная подробность: последний каталог NMDS (даже больше, чем каталог - альманах со статьями, интервью и т.д.) оформляли "наши" - Комар и Меламид. Так или иначе, но в значительной мере благодаря Мантлеру новоджазовые музыканты чувствовали, что во времена, казалось, тотального господства рок-музыки и они не были обделены вниманием и хотя бы моральной поддержкой. Тем более, что сам Мантлер творчески доказывал, что с рокерами (Джеком Брюсом, Мэриэнн Фэйтфул, Робертом Уайаттом, Линдой Ронстадт) можно найти общий язык - через слово, литературу. Они - рокеры - пели у него тексты лучших литераторов ХХ века: Сэмюэла Беккета, Филиппа Супо, Джузеппе Унгаретти.
В середине 80-х Мантлер расстался с Карлой Блэй и в 1991 году переехал из США в Данию, откуда и прибыл в Вену получать свою премию. Наверное, случайное совпадение, но церемония состоялась 3 декабря в полдень, а 2 декабря в P &B Карла Блэй показывала со своим квартетом программу нового диска "Lost Chords" (она мне показалась чуть-чуть растянутой, хотя сама и сюита "Потерянные аккорды", и вариации "Три слепые мышки" живьем еще остроумнее, чем в концертной записи). Но на церемонии в Федеральной канцелярии Карлы Блэй не было.
 Представлял лауреата, естественно, Матиас Рюэгг, вручал - статс-секретарь в Ведомстве федерального канцлера г-н Франц Морак - без особых формальностей и славословий. Музыканты Vienna Art Orchestra поимпровизировали на темы лауреата, и все завершилось через час довольно скромным фуршетом.
В скобках замечу, что приглашение на церемонию я нашел дома, уже по возвращении из Вены. В Федеральную канцелярию, однако, меня пустили, спросив лишь фамилию и сверившись со списком; кроме дежурных на вахте, больше никакой охраны в самом здании я вообще не заметил.
Премию за Лучший диск года вручал д-р Альфред Колль из Федеральной канцелярии (не удивляйтесь этим формальностям: как предупредил меня мой старый знакомый из соседней Швейцарии, тоже член международного жюри, Петер Бюрли, австрийцы очень чувствительно относятся ко всем званиям и титулам; мы решили, что это рудимент австро-венгерского имперского прошлого). Получил ее дуэт Хервига Градишнига (баритон-саксофона) и Оливера Кента (ф-но) за диск "Day-Dream" (Universal, запись все из того же P&B). Состоит он из импровизаций на темы Эллингтона и Стрейхорна, почти что стилизаций, но даже Гарри Карни, кажется, не играл на баритон-саксофоне с такой легкостью, с какой Градишниг интерпретирует "I Let a Song Go Out of My Heart".
Нью-йоркскую стипендию (на сезон "свободной стажировки" в "Большом Яблоке) разделили, как и в прошлом году, двое: контрабасист Матиас Пихлер и тенор-саксофонист Вольфганг Шифтнер. Пихлер играет в xy band'e (именно так, в духе Интернета, без заглавных букв) еще одного лауреата - трубача Лоренца Рааба. При этом деньги можно израсходовать только на то, на что она предназначена, а не на что-то другое - как и французскую "Римскую премию" для молодых композиторов.
Шифтнер - заядлый колтрейнист; для церемонии в P&B он даже специально собрал квартет со вторым лауреатом той же премии - Пихлером на контрабасе. И, пожалуй, даже, больше напоминал гиперактивного Фароа Сандерса эпохи фри-джаза, чем непосредственно Джона Колтрейна.
Еще одну премию присуждают читатели местного ежемесячника (газетного формата, но с цветными иллюстрациями) Jazzzeit, буквально в последнюю минуту выбирая одного из двух номинантов, не получивших основную премию в категории "Newcomer of the year", новичок, или новое имя. Ежемесячник по этому случаю выходит с CD-приложением; но если в прошлом году оно прилагалось к сентябрьскому номеру и с тройкой номинантов по всем категориям, то в этом - к декабрьскому и уже только с записями лауреатов. Именно поэтому я не могу сказать, каково искусство получившей премию Jazzzeit'a саксофонистки Виолы Фальб.
А "Новичком" в этом году стал трубач Лоренц Рааб, в прошлом году как раз получивший читательскую премию. Рааб, кроме джаза, играет на трубе и академическую музыку, в том числе и в венской Volksoper.
xe band Рааба - исключительно оригинален по составу: два контрабасиста (упомянутый Пихлер Оливер Стегер из знаменитого электроджазового ансамбля Cafe Drechsler), барабанщик Херберт Пиркер и известный фаготист Христоф Динц (в том числе известный и у нас - по гастролям начала 90-х со своим авангардно-салонным с оркестром Die Knoedel), но в xy band'e он играет на....цитре. Правда, цитра у Динца - электрифицированная, и звучит она, скорее, как нечто среднее между подготовленным роялем и гавайской гитарой. Но на сцене все-таки царит один Рааб, причем он все время меняет флюгельгорн на слайд-трубу, или "мини-тромбон", как он сам ее называет (инструмент, которым пользуется Стивен Бернстин из Sex Mob) и... клавишную мелодику. Получается совсем не экзотическая и не очень "электрическая" ладовая музыка - в духе позднего Майлса Дэйвиса, но гораздо более "прокомпонованная".
Премию "сайдмен года" получила на этот раз sidewoman - барабанщица Ингрид Оберканинс. И встречали ее чуть ли не самыми продолжительными овациями. Ингрид Оберканинс - и впрямь отличный музыкант, она уже участвовала, среди прочего, в проектах "Венского художественного оркестра" (тот же Рааб чуть ли не впервые появится в нем в новогоднюю ночь, когда команда маэстро Рюэгга по традиции играет у себя в клубе музыку Иоганна Штрауса). Но, мне кажется, не последнюю роль играет и ее имидж: в строгом брючном костюме и белой блузке, с аккуратной стрижкой, в очках с золотой оправой, фройляйн Оберканинс производит, скорее, впечатление бизнесвумен, чем артистки... И на нее работает видимое несоответствие имиджа и самой музыки. Особенно когда она управляется с электронными барабанами, кажется, будто перед ней ноутбук, а сама она - как минимум секретарша большой международной корпорации. Но электронные барабаны издают у нее то ли африканские полиритмы (а учитывая, что они - с определенной высотой звука, то получается что-то вроде exotica 50-х годов или современного lounge). А за установкой она играет больше...
руками или щеточками...
Наконец, явно для того, чтобы поощрить пятнадцатилетнего тенор-саксофониста из Будапешта по имени Габор Болла, специально была учреждена премия "Талант года". Юный Габор - фактически уже зрелый музыкант (школы Сонни Роллинса), быть может, не с таким ярким звуком, каким в его годы уже владел волгоградец (а ныне москвич) Дмитрий Мосьпан, но совершенно самостоятельный в выборе выразительных средств.
 Наконец, Европейская джазовая премия досталась шведскому трио e.s.t. Говорю - "досталась", потому что конкуренция была довольно жесткой: на финальном этапе с ним конкурировали австриец Франц Когльманн и в прошлом югославский пианист Боян З. (Зульфикарпашич), давно уже представляющий Францию. Признаюсь, до последнего этапа я голосовал именно за него.
Не то, чтобы пианист Эсбьорн Свенссон и его трио мне не нравились, но концерт только подтвердил мое впечатление от тех четырех альбомов e.s.t., которые я уже слышал. Уж слишком злободневный у них подход, да и репертуар (из стандартов - почти исключительно - Телониуса Монка) - тоже. Этакие crowd-pleasers наподобие Дэйва Брубека (точно такие же фугато а ля И.С. Бах) или The Bad Plus (что-то из современного рок-репертуара типа Radiohead).
Нет-нет, лучше Свенссон сотоварищи, чем - уж простите - большая часть вторичного европейского мэйнстрима и "эфирных созданий" евроджаза, производимого неподалеку от Стокгольма - в Осло, у Манфреда Айхера (типа очередного его открытия - гитариста Джейкоба Янга). Трио e.s.t. сыграло пару номеров на вручении премии имени Ханса Коллера (из рук герра Майлат-Покорни: оказалось в правительстве австрийской столицы, как и в нашей мэрии, есть, по крайней мере, один ценитель джаза) и на следующий вечер выступило с большим концертом.
 Встреченное овацией, трио играло в переполненном зале (в прошлом году я недооценил вместимость P&B; Рюэгг уверяет, что со стоячими местами их всего - около семисот), почти два с половиной часа нон-стоп плюс два биса, В концерт полностью вошла и программа нового диска "Viaticum", который должен появиться к новому году, и, естественно, все собственные хиты ( включая "88 Days in My Veins" - тоже, кажется, на основе континуо из какой-то пьесы Баха). Оказывается, большую часть электронных звуков производит контрабас Дана Берглунда, оснащенный по новейшему слову электромузыкальной технологии. Свенссон играет только на рояле (в том числе и непосредственно на струнах), лишь изредка включая заранее заготовленные шумовые эффекты.
Вот вроде бы и все. Встреча дома у Матиаса Рюэгга, посещение клуба Joe Zawinul's Birdland, первая личная встреча с человеком, с которым был заочно знаком лет двадцать - румынским поэтом, джазовым критиком, полиглотом и знатоком нашего джаза Вирджилом Михаю - все это, наверное, уже предмет кулуарных разговоров.
 Дмитрий Ухов,
специально для "Полного джаза"
P.S. Отдельная благодарность Тьерри Кенюму (Thierry Quenum) из французского Jazz magazine за бескорыстно предоставленные фотографии.
|
|
|
|
