Как случилось, что вы решили стать саксофонисткой?
 - Я закончила музыкальную школу по классу фортепиано в городе Краснодаре, где я родилась. Было решено поступать в музыкальное училище. И так вышло, что мы с мамой пошли на концерт к маминому другу, к моему будущему педагогу Юрию Николаевичу Калинину, и я услышала, как играет квартет саксофонистов. Мне так это понравилось, что сразу очень захотелось тоже играть. Потом, когда мы разговаривали с Юрием Николаевичем, он неожиданно спросил: "Аня, будешь играть на саксофоне?". А мама засмеялась и говорит: "Юра, да она спит и видит просто!" (смеется). Сказано - сделано. Он мне выдал со склада инструмент - "BS", такой старый весь - и я за лето выучилась играть какие-то мелодии. Пришла в училище, поступила, и вот с тех пор - все, я не расстаюсь с этим инструментом. И я очень благодарна Юрию Николаевичу, что он взял меня к себе, дал такую возможность. Я с его подачи начала и классикой заниматься, и джазом потихонечку... тогда еще, с самого начала. Так вот здорово все получилось.
Почему вы решили продолжать свое обучение в Москве?
- Дело в том, что когда я уже заканчивала училище - это был, кажется, 2000 год - у нас в Краснодаре играл биг-бэнд
Георгия Гараняна, и я приходила его слушать. С большим удовольствием слушала, училась... Тогда же из Новосибирска приехал пианист Евгений Серебренников. Это потрясающий музыкант, очень тонкий, очень мелодичный... Он помогал Георгию Арамовичу управлять бэндом, когда того не было в Краснодаре. И был у нас в Краснодаре клуб, он назывался "Джаз-Приют". Там была очень хорошая атмосфера, собирались музыканты, играли, мы здорово общались. В этом клубе был джазовый вечер, когда выступали Георгий Гаранян, Леонид Пташка, Евгений Серебренников и музыканты из краснодарского биг-бэнда. И мне тогда посчастливилось тоже поучаствовать в джем-сешне, и вот тогда-то Георгий Арамович дал мне пару ценных советов и сказал моей маме: "Девочку надо учить в Москве". Собственно говоря, это и сыграло решающую роль, и после этого моя мама решилась на то, чтобы приехать в Москву, на то, чтобы поступать, и мы так впоследствии и сделали. Евгений Серебренников стал моим педагогом. За один год он мне дал такую джазовую базу, которая позволила приехать в Москву и поступить в институт. Я очень благодарна ему, потому что с ним я получила потрясающую практику в городе, где, в принципе, джазовая среда была не слишком развита. Так что я благодарна Георгию Арамовичу и Жене, замечательному педагогу. Без них я не знаю, как бы все могло сложиться. Конечно, усилий было много затрачено. Женя был строгим, но справедливым педагогом. Когда у меня что-то не получалось, он мне об этом говорил сразу. А я очень переживала, поскольку и помладше была, и близко к сердцу все его замечания принимала, но мы понимали, что за этот год мы должны все успеть, чтобы приехать в Москву вовремя. И Женя с такой самоотдачей со мной работал, что я даже удивляюсь, как у него хватило терпения. Это очень благородный поступок с его стороны был - так вот меня выучить.
У вас сейчас очень плотный концертный график. Сложно в таких условиях выкраивать время на учебу?
- (смеется) Нет, мне не сложно выкраивать время на учебу. Я учусь постоянно, потому что если человек не будет учиться, он остановится в своем развитии. А если он остановится в своем развитии, тут же начнется деградация обратно. Не важно, в каком человек возрасте. Важно чтобы душа его работала, развивалась, стремилась идти вперед. Только тогда мы сможем что-то делать, что-то давать людям, что-то давать нашим детям. Если мы остановимся, кто же будет тянуть это все? И как мы сможем научить этому следующее поколение, чтобы они и дальше тянули? Поэтому учиться надо постоянно. А вот я сейчас очень рада, что у меня есть возможность заниматься с замечательным педагогом. Это Борис Семенович Франкштейн. Он композитор, сейчас преподает в Классической Академии имени Маймонида классическую композицию. К моей огромной радости, он принял меня к себе, и я просто счастлива, что у меня есть возможность у него учиться. Он открывает мне невероятный мир классической музыки, который затягивает, как пылесос.
Что касается моей занятости... Вы знаете, так странно получилось, что целый ряд замечательных событий произошел в моей жизни практически в один момент. Во-первых, это выступление в "Эрмитаже" (ежегодный фестиваль "Джаз в саду Эрмитаж", в котором Анна
принимала участие в августе этого года - авт.). Это замечательное событие. Очень люблю этот фестиваль. Это добрая традиция. Люди собираются каждый год чтобы послушать джаз, пообщаться друг с другом... В результате возникает очень добрая, теплая атмосфера. Это важно. Когда люди отдыхают, когда они радуются, танцуют, слушают, просто забывают, о том, что у них дома - стиральные машинки, сковородки, дела всякие - это очень хорошо. За это я и люблю этот фестиваль, и очень благодарна Михаилу Матвеевичу Грину за то, что он дал мне такую возможность поиграть на этом фестивале.
С выступлением в саду "Эрмитаж" у меня связано одно очень теплое воспоминание. Приехал замечательный музыкант - Деннис Роулэнд, человек, который когда-то играл в бэнде самого Каунта Бэйси. Он замечательно поет, и от него энергетика исходит
волшебная. Случилось следующее. Мы закончили выступать и переводили дух. Потихоньку приходили в себя. Вдруг я вижу - кто-то меня фотографирует. Смотрю... нет, не может быть. Мне говорят, Аня, это Деннис Роулэнд. И вдруг он делает невероятную вещь. Он говорит: "Давай в такой-то вещи поиграем вместе". Я так удивилась, подумала, да нет же, нет же, ему не до этого совсем. Но все равно стояла за кулисами, потому что мы вроде бы договорились. И вдруг он меня вытягивает на сцену и... Я это все говорю к чему? Мне очень понравилось, что человек пошел на такой замечательный контакт. Это подтверждает то, что мы поняли друг друга с помощью музыкального языка... И все люди будут вместе с помощью добра. А добро - это искусство. Добро - это хорошие дела. В том, как Деннис Роулэнд поступил со мной, была дружба. И те, люди, которые танцевали там, внизу перед сценой, - там были и африканцы, и русские, и люди других национальностей - но разве это имело значение в тот момент? Там было полное единение. Значит, мы будем вместе именно благодаря добру, мы в это верим. Это со стороны Денниса Роулэнда был очень благородный, хороший жест. Я была счастлива на сцене с ним, потому что его энергетика делает счастливыми людей. Вот это я тоже буду помнить.
После "Эрмитажа" мы сразу улетели в Америку. (Анна принимала участие в программе "Открытый мир", мы расскажем
об этом в интервью с участниками программы в одном из следующих выпусков "Полного Джаза" - авт.) Там вообще было потрясающе, потому что участие в Монтерейском джазовом фестивале - это... для молодого русского джазового музыканта это просто восхитительное событие, исполнение мечты. А если еще учесть, что там была теплая публика, которая очень открыто, доброжелательно приняла нас, то наша радость просто не знала границ.
По возвращении из Америки я сразу поехала в гастрольный тур с
Даниилом Крамером. (смеется) Это был для меня первый гастрольный тур. Даниил Крамер - изумительный профессионал, талантливейший музыкант, и опыт, который я с ним получила, бесценен. Есть такие вещи, которые получаются только с опытом. Можно что-то объяснить, но что-то нужно обязательно пережить, попробовать, чтобы приобрести. В частности, когда ты играешь подряд одиннадцать концертов, ты приобретаешь опыт, не сравнимый ни с чем. Выступали
дуэтом в концертных залах. Это серьезная практика, это замечательное испытание, и это большая радость. Когда артист может выступать, это для него радость. Выход на сцену... Ведь сцена для него - это его дом. И вот за все это я Даниилу очень благодарна.
А как вообще в вашем творчестве сочетается исполнительство и композиция?
- А мне кажется, это естественный процесс. Человек идет куда-то, и вдруг у него в голове возникает музыка. Он ее запоминает или записывает сразу. Начинает наигрывать, начинает получать удовольствие от исполнения этой музыки. И в итоге он выступает на концерте и представляет свою композицию. То есть исполнительство и композиция - органичное соединение. А как же? Что такое джазовая импровизация? Это когда джазовый музыкант сочиняет на ходу, правильно? Импровизация - это сочинение. Вот и все. Каждый джазовый музыкант - композитор.
Бывает так, что, например, уровень композиторский обгоняет уровень исполнительский. Вот у меня так, наверное, года два назад было. Но я надеюсь, что все-таки (смеется) более или менее догнала сейчас свой композиторский уровень исполнительским. Я не представляю, как одно без другого может быть. Музыка возникает в голове сама. Просто слышишь музыку. Я считаю, что музыка не принадлежит людям, которые ее сочиняют. Мы не можем сказать, что, вот, она наша. Я бы сказала, что это музыка всех людей, которые живут на земле вообще. А мы только передаем то, что к нам приходит. Мы просто каналы, которые через себя это пропускают и отдают людям. То есть это принадлежит нам всем. Всем людям, которые живут.
Вы черпаете идеи из каких-то смежных областей искусства, просто из жизни?
- Конечно. Вот, например, я хожу в Третьяковскую галерею. Это же масса фантастических впечатлений! Потрясающие есть картины. Я, например, обожаю Васнецова, Левитана. Когда смотришь на эти картины, то получаешь настоящий такой заряд... я бы сказала, божественный заряд, который потом обязательно откликнется музыкой или чем-то хорошим очень. Потому что когда человек делает хорошее что-то, когда он делает это что-то от чистого сердца, тогда это настоящее искусство, и оно обязательно находит такой же хороший отклик в других людях, которые отвечают тем же. Пусть кто-то напишет мелодию в ответ. Путь кто-то придет и подарит что-то своему ребенку. Пусть кто-то улыбнется старушке на улице.
Не важно! Но результат сам по себе будет добрым, и это главное. Это главная цель искусства.
Вы каким-то образом визуализируете то, что играете?
- Когда я была совсем маленькая, я каждую ноту видела в отдельном цвете. Мама говорит, что я до-диез называла сиреневой старушкой (смеется). Было забавно. Сейчас у меня уже просто тональности окрашены в цвет. Например, ре-минор, фа-минор - это что-то зеленое, что-то лесное. Там, соль-мажор, до-мажор почему-то у меня с красным ассоциируется. Ми-минор почему-то у меня синий. Есть цветовые ассоциации, да. И в отношении отдельных произведений тоже бывает, что я начинаю видеть краски. У меня именно с красками ассоциации.
Есть ли музыканты, творчество которых на вас оказало сильное влияние?
- Ну, обязательно есть великие музыканты, которые на нас влияют. А как же. Мы не можем вырасти сами по себе и стать профессионалами, если мы не учились у тех, кто уже это прошел, чего-то достиг. Я очень люблю Элвина Джонса. Элвин Джонс - мой любимый музыкант, несмотря на то, что он барабанщик, а я - саксофонистка. Это не важно. Было в нем что-то, что заставляет откликаться душу, просто заставляет ее взлетать. Вот, он когда приезжал в Москву, я была счастлива его слушать. Я очень люблю [саксофониста] Гэри Бартца. Люблю его звук - теплый такой, проникновенный. Люблю светлую энергию, исходящую от его музыки. Я люблю очень много разных музыкантов. В классике, например, я обожаю Стравинского. Я считаю, что "Петрушка" - это вообще непревзойденный шедевр. Во мне нет консерватизма. Я не могу сказать, например, что я признаю только би-боп в стиле Чарли Паркера - и все. Нет, почему же? Я одинаково люблю и Паркера, и Луи Армстронга, и многих других . Я одинаково люблю как старый добрый свинг, так и современный модальный джаз, и современную импровизацию. Потому что в каждом стиле есть своя прелесть. Я вообще считаю, что наше дело - дело музыкантов -
играть музыку. А вот ее распределять уже на стили - это не наше дело. Просто есть хорошая музыка, есть настоящая музыка. И не важно, в каком она стиле. Музыка не имеет ни цвета кожи, ни национальности. Мы все на земле разговариваем одним музыкальным языком, благодаря ему мы друг друга понимаем. Так что на самом деле я люблю
музыку. И если это музыка, то я на нее откликаюсь. Если я на нее не откликаюсь, значит, это что-то не мое. Или что-то недостаточно музыкальное. Вот и все.
С кем из отечественных музыкантов, вам было особенно приятно играть с точки зрения взаимопонимания на сцене?
- Ну, конечно, дуэт с Владимиром Чекасиным - это наивысший уровень ансамбля. Потом мне очень здорово работать с Сережей Манукяном. Он - настоящий профессионал, очень талантливый человек, и он действительно играет в ансамбле. Он слушает, он поддерживает. С ним очень хорошо, легко, и свободно. Он всегда поддержит, придумает что-то, за чем хочется уйти. И мне было очень хорошо с Даниилом Крамером. Мы на ходу бросали друг другу идеи, подхватывали их, развивали, взрывали. На ходу. Это же так здорово, когда на ходу возникшая идея сразу может найти воплощение. Это очень приятно, но получается не со всеми и не у всех. Но когда ты прямо на концерте что-то рисуешь, что-то появляется, и когда ты можешь это делать не на дилетантском уровне, вот тогда это хорошо.
Есть ли что-то, кроме музыки, в чем еще вы хотели бы себя попробовать?
- Я сейчас занимаюсь актерским мастерством, и мне это очень нравится. Я нахожусь еще в самом начале развития в этом отношении, но получаю от этого большое удовольствие. Театр и музыка - это эмоции. Но они разные, и здесь надо понимать, как они могут сообщаться друг с другом. Я считаю, что невозможно одновременно воспроизводить и театр и музыку. Если ты играешь музыку, ты весь в музыке. Если ты делаешь какое-то театральное, драматическое отступление, ты весь в этом. Совмещать это нельзя. Потому что или музыка, или театр обязательно перевесит. Или не получится вообще ничего. Мне кажется, это не все понимают. В результате синтез часто происходит неудачно. Это совершенно отдельные вещи, требующие очень сильной духовной работы.
Кроме того, я люблю рисовать. Обожаю. (Анна рисует пастелью - авт.). Обожаю фотографировать. Очень люблю танцы. Есть какие-то вещи, которыми я увлекаюсь, благодаря которым я отвлекаюсь, отдыхаю.
А над чем вы сейчас работаете, какие у вас планы на будущее?
- Сейчас мне нужно, во-первых, начинать вторую симфоническую картинку в клавире, чтобы показать ее Борису Семеновичу. Нужно показать ему музыкальный сонет, показать посвящение Юрию Сергеевичу Саульскому... То есть мне сейчас нужно наверстывать то, что я пропустила по классу композиции, пока меня не было в Москве. Потом я хочу подобрать новый репертуар. Программа, которую я играла в "Эрмитаже", называлась "Игры со временем". Она состояла из вещей в разных джазовых стилях. Там был и би-боп, и современные композиции, и дикси, и фанк. Но это был репертуар специально для "Эрмитажа". А мне хочется составить концертную программу под этим названием, увеличить этот репертуар, поработать вот над этой программкой, скоординировать ее, играть с ребятами.
И я очень надеюсь все-таки в ближайшем будущем записать альбом. У меня достаточный репертуар для этого, и, конечно, хочется, чтобы это произошло уже как можно скорее.
 Беседовала
Анна Филипьева
|
