Оглавление выпуска:

• Как это было в Москве
• Что намечается: столичные анонсы
• Образование
• А в это время за бугром...
• Телевидение
• Радио
• Бесплатный ежедневный аудиофайл

Следующий выпуск: 3 мая 2007 г.

Напоминаем, уважаемые друзья, что наша главная новость апреля - это третий номер нашего печатного журнала "Джаз.Ру". Номер выходит 17 апреля (напомним, до августа "Джаз.Ру" выходит раз в два месяца) и уже 18-19 апреля должен появиться на наших партнёрских розничных точках в Москве, а затем - и в регионах.
В "Джаз.Ру" #3-2007: "Легенда о Тутсе" - к 85-летию мастера джазовой губной гармоники Тутса Тилеманса; интервью лидера гитарного трио MB3, метеором ворвавшегося в джазовые чарты под новый, 2007 г. - гитариста Кори Крисченсена; очерк о центральном действующем лице новосибирской джазовой сцены - барабанщике, продюсере и джазоведе Сергее Беличенко (к его 60-летию); "Что слушаем?" - рекомендации от вокалистки Анны Бутурлиной; в рубрике "Мэтры говорят" - интервью с саксофонистом Алексеем Козловым; в рубрике "Особенности национального джаза" - подробный рассказ о джазовой сцене Королевства Нидерланды; отрывки из книги пианиста Михаила Кулля "Ступени восхождения" (о джазовой жизни Москвы 50-60-х гг.); в рубрике "Молодая сцена" - казанское вокальное трио Jukebox; "Мастер-класс" представляет ростовского контрабасиста и преподавателя Адама Терацуяна; "Не джаз" - клавишник Михаил Смирнов и его группа Art Ceilidh; "Не только музыкант" - пианист, продюсер и геймер Даниил Крамер; ну и, конечно, рецензии, концертная хроника, анонсы важнейших событий джазовой жизни России и многое другое!

Кирилл Мошков,
издатель "Джаз.Ру"

Третий фестиваль французского джаза "Le Jazz", прошедший 30-31 марта в московском клубе "Икра", сильно отличался от прошлогоднего второго - прежде всего, как ни странно, тембрально. В отличие от версии 2006 г., о которой мы подробно писали в #12-2006 (344), оба концерта фестиваля получились - за небольшими исключениями - преимущественно клавишными и в значительной степени акустическими. Впрочем, обо всём по порядку.
30 марта первый концерт фестиваля начался выступлением российско-французского коллектива, где француз, собственно говоря, был один - мастер губной гармоники Оливье Кер-Урио, уроженец далёкой "заморской территории" Франции - острова Реюньон. Оливье далеко не первый раз в России: в середине и второй половине 90-х он вообще ездил в нашу страну как на работу, потому что участвовал в нашумевшем тогда на всех джазовых фестивалях (и не только на постсоветском пространстве, но и в Европе) проекте Interjazz, где играли также саксофонисты Райнер Витцель (Германия) и Игорь Бутман (перебиравшийся в то время из Нью-Йорка в Москву), германский барабанщик Кристиан Шойбер и два петербуржца - контрабасист Владимир Волков и пианист Андрей Кондаков.
Кондаков и Волков присутствовали и на этот раз, но филиала "Интерджаза" не получилось: обоих петербургских мастеров сейчас связывает совместное творчество в совершенно ином проекте, где моторный, хлёсткий, но достаточно шаблонный мэйнстрим "Интерджаза" вытеснен глубокой, небанальной и требующей значительного соучастия, сопереживания, со-слушания аудитории музыкой новоджазового толка - а именно, в трио с выдающимся трубачом Вячеславом Гайворонским.
Уникальный мастер, чья тихая и неброская музыка всегда привлекала не очень широкий, но очень верный круг ценителей и поклонников (недостаточный, впрочем, чтобы быть заметным на фоне широких масс слушателей иных, шумных и агрессивных экспериментальных проектов поздней советской эпохи), присутствовал на сцене и в этот раз; ансамбль дополняло участие молодого барабанщика Александра Машина, что делало общее звучание коллектива окончательно интригующим для знатоков и, будем надеяться, достаточно привлекательным для молодой публики, встречающейся с этими музыкантами в первый раз (а такой публики в зале было едва ли не подавляющее большинство).
Тембровое сочетание трубы и хроматической губной гармоники - не самое часто встречающееся в джазе; объединение в единый организм богатых, ярких и сочных гармонических фактур фортепиано Кондакова, острых ударных полиритмов Машина, невероятно экспрессивной басовой игры Волкова, и сентиментальной, но грубоватой гармоники Кер-Орио с тонкой, негромкой, оперирующей главным образом оттенками и нюансами трубой Гайворонского дало уникальный художественный результат, в котором и тембровая, и эмоциональная палитры оказались несравнимыми ни с одним стандартным ориентиром.
Самое неожиданное впечатление (скорее всего, по контрасту с недавним выступлением трио Гайворонский - Волков - Кондаков на фестивале в клубе "Союз Композиторов") произвела даже не музыка Гайворонского (вроде замечательного "Верблюда"), а фьюжновый репертуар, предложенный Оливье Кер-Урио - бодрые скоростные пьесы самого Оливье, пьесы Уэйна Шортера и даже баллада фолк-рок-певца Пола Саймона "I'll Do It For Your Love". В контексте современного романтического фьюжн Гайворонский неожиданно демонстрирует почти мэйнстримовую игру, которую характеризует, помимо прочего, интенсивное, настойчивое использование пауз.

Вторым сетом первого вечера фестиваля было выступление трио, которое возглавляет французский пианист Лоран де Вильд.
Де Вильд уже был в России (лет восемь назад, помнится, выступал в ЦДХ) и, в целом, оставил впечатление весьма крепкого музыканта джазового мэйнстрима, но несколько лет назад довольно широко циркулировала его запись в электрическом проекте ("Organics", Nocturne), где он играет современный фьюжн с хип-хоповой ритмикой. Возможно, поэтому на его концерт в "Икре" пришло не так много московских ценителей джаза, которых электрические составы, как правило, отпугивают. И зря: нынешнее Laurent de Wilde Trio - совершенно акустическое и играет совсем не джаз-рок, а весьма креативный европейский мэйнстрим, в котором важное место отведено ритмическим элементам регги (или, скорее, раггамаффин) с характерными форшлагами, имитирующими применяемую в регги грубую реверберацию, и аккомпанементом на жестких, минималистичных повторяющихся аккордовых структурах. Лоран де Вильд широко использует динамические возможности трио (барабанщик Лоран Робэн и контрабасист Сильвэн Романо), насыщая аранжировки каждой отдельно взятой пьесы контрастными эпизодами, где различается не только громкостная динамика, но и плотность музыкальной фактуры, и манера импровизационного изложения: например, из недр нарочито банального и пошлого мотива рождается вполне убедительный фри-джаз, внезапно возвращающийся к очень белому, мелодичному и гладкому, почти песенному материалу, который, в свою очередь, тут же разлагается на отдельные ноты и удары и распадается в тишине.
Интересно, как де Вильд выстраивает в интродукции контуры будущей темы целыми нотами, повисающими в пространстве. Когда же возникает тема, выясняется, что он действительно её уже точно обрисовал этими паузами и целыми нотами, висевшими в пространстве во вступительном эпизоде. В импровизационном развитии пианист редко сразу забирается вверх по клавиатуре, как это делают многие его коллеги, предпочитая сначала подробно изучить предоставляемые темой и её гармонической сеткой возможности в низком и среднем регистрах.
Концерт завершился джемом Лорана де Вильда и Ольвье Кер-Орио. В дружеском соревновании двух французских джазменов победил американский блюз.
Второй вечер фестиваля (31 марта) открывал музыкант, которого мы уже видели на прошлогоднем "Ле Джазе" - только не как лидера, а как сайдмена в ансамбле саксофониста Жюльена Луро. Этого музыканта мы тогда представили всеми его формальными титулами, которые, в принципе, за год не слишком изменились: Bojan Z (Боян Зет), он же Боян Зульфикарпашич - по-прежнему житель Парижа, уроженец Белграда, "лучший новый джазмен Югославии" 1989 г., кавалер ордена Искусств и Литературы Французской Республики 2002 г., лауреат Французской Джазовой премии имени Джанго Рейнхардта в категории "Музыкант года" 2002 г. и лауреат самой престижной в Старом Свете джазовой премии - European Jazz Prize 2005 г. Вот только вместо плотнейшей, жестчайшей ткани ансамбля Луро музыкант представил московской публике своё собственное трио, имеющее дело с несколько более прозрачным, менее яростным, но не менее броским музыкальным материалом.
Трио, помимо самого Бояна (ударение в имени этого музыканта, между прочим, падает на букву "о", и нет в нем никакого звука "ж", на котором зачем-то настаивали организаторы фестиваля), включало контрабасиста Реми Виньоло и выдающегося американского барабанщика Ари Хонига, а Боян играл сразу на трёх инструментах: прямо перед ним стоял акустический рояль, слева - электропиано Rhodes с "чистым" звуком, а справа - такое же электропиано Rhodes, только со звуком перегруженным, почти ревущим.
Характерные особенности музыки Бояна - это активное использование переменных размеров, вообще интенсивных смен ритмических моделей (от свинга до транса и брейк-бита, через все возможные варианты восьмидольных джаз-роковых ритмов, фанковых грувов и нечётных ритмических формул балканской музыки). Боян Зет активно экспериментирует с тембрами: он так и вертится на стуле, то поворачиваясь к левому "родесу", чтобы сыграть на нём изящный диско-эпизод, то атакуя рояль, чтобы произвести на свет утрированно-свинговый фрагмент или задорно-минорное скоростное балканское буги, то обрушиваясь на правый, перегруженный "родес", чтобы порадовать молодёжную публику очень тяжёлым, почти хард-роковым блюзовым номером, в средней, тихой части которого музыкант переносит левую руку на клавиатуру рояля, чтобы обрисовать в низком регистре красивую, яркую тему.
Основное взаимодействие в трио происходит между Бояном и барабанщиком Ари Хонигом (который, кстати, известен по работе в ансамбле ещё одного известного французского пианиста - Жан-Мишеля Пилька). Басист Реми Виньоло каменно-устойчиво держит остинатную основу и справляется с этой функцией спокойно и уверенно, не претендуя ни на несомненное лидерство пианиста, ни на оттеняющую его ритмическую упругость барабанщика.
Боян не очень эмоционален внешне - он не устраивает шоу с заламыванием рук, вообще практически не работает на публику, играет чрезвычайно сосредоточенно, по большей части - с совершенно отсутствующим выражением лица; но его музыка насыщена подлинными эмоциями, не эмулируемыми при помощи обычных средств, к которым прибегают менее одарённые - ни шоу, ни техническими сложностями (которых, впрочем, хватает: искушённому слушателю нетрудно оценить высокий уровень мастерства ансамбля, а неискушённого легко захватывает неподдельная внутренняя эмоциональность музыкантов). Боян Зет - просто очень крепкий современный пианист, хорошо знающий передовой край европейского джаза и умело пользующийся его достижениями для решения собственных эстетических задач, достаточно многообразных и в меру ярких, включающих обращение и к традиционной музыке родной Югославии, и к музыке, на которой Боян рос (тут и джаз, и британский и американский рок 70-х), и к современным "актуальным" направлениям. Кроме того, даже при отсутствии сколько-нибудь яркого "шоу" на ансамбль Бояна Зульфикарпашича просто интересно смотреть: Боян - музыкант, что называется, "харизматический", он сильно притягивает внимание слушателей, даже не делая на сцене ничего особенного. Ну, кроме своей музыки, конечно.

Финал фестиваля был "популярным": устроители пригласили один из многочисленных французских ансамблей "цыганского джаза", которые следуют в кильватере 70-летней давности записей выдающегося франко-бельгийского гитариста Джанго Рейнхардта. Romane Trio - музыканты в своём жанре безусловно сильные и опытные, обладающие вкусом, пониманием стиля и т.п. - то есть всем, что нужно, за исключением оригинальности. Впрочем, для составлявшей большинство аудитории "новой" публики (молодых слушателей, которые только начинают обращаться к джазу) нельзя было придумать лучшей концовки - доступной, понятной, весёлой и несложной.

Кирилл Мошков
фото автора

30 марта - 1 апреля в концертном зале Центра Павла Слободкина на Старом Арбате в Москве проходил четвёртый по счёту фестиваль "Российские звёзды мирового джаза". Проводимый усилиями композитора и бэндлидера Анатолия Кролла при участии Союза московских композиторов и сотрудников "Джаз-ангажемента Юрия Саульского", в первые три года своего существования фестиваль представлял главным образом ветеранов советского джаза, некоторые многообещающие молодёжные коллективы, а также отдельных российских джазовых эмигрантов (Израиль, Европа, США), не всегда самого передового уровня. На четвёртый год существования фестиваль взял новую высоту, по крайней мере - в части приглашения мировых звёзд российского происхождения: наши зарубежные соотечественники в этот раз действительно принадлежали к числу лучших. Впрочем, обо всём по порядку.
Первый концерт фестиваля открыл Московский камерный оркестр Центра Павла Слободкина п/у Владимира Михайлова. Этот оркестр, состоящий почти сплошь из молодых музыкантов, представил довольно шаблонную программу джазовых стандартов, рассчитанную на максимально широкую аудиторию, но многие солисты показали отличные импровизационные возможности и хорошую оркестровую выучку (например, саксофонист Тимур Некрасов, контрабасист Макар Новиков, барабанщик Александр Иванов и известный, несмотря на юный возраст, трубач Пётр Востоков, который неожиданно выступил в роли исполнителя на редком в современном джазе инструменте - вентильном тромбоне). Впрочем, основное внимание публики привлекли специальные гости, давно уже вышедшие из молодёжной категории - ветераны петербургской джазовой школы пианист Анатолий Кальварский (которому принадлежало большинство исполняемых в этот вечер аранжировок) и любимец российских филармонических залов, мультиинструменталист Давид Голощёкин (в этот вечер выступавший в самом популярном своём амплуа скрипача), сорвавший множественные аплодисменты - не в последнюю очередь благодаря своей уникальной способности устанавливать прямой эмоциональный контакт практически с любой аудиторией (даже с той, которая, хе-хе, хлопает в джазе на первую долю - увы, в зале Центра Павла Слободкина так и случилось).

Концерт продолжил сборный коллектив, за пределами Санкт-Петербурга показывающийся чрезвычайно редко - потому что для вывоза его из северной столицы России нужно полностью оголить саксофонный фланг петербургской джазовой школы: Геннадий Гольштейн и "Саксофоны Санкт-Петербурга" - это 18 ведущих питерских саксофонистов, плюс ритм-секция и плюс лидер и дирижёр - легендарный кларнетист (в настоящем) и саксофонист (в далёком прошлом), джазовый педагог и композитор Геннадий Гольштейн (на фото в центре). Уникальность состава оркестра - в том, что в нём нет традиционных групп труб и тромбонов: все оркестровые функции выполняют исключительно саксофоны, в диапазоне от баритонов до сопрано. Ну и, конечно, стиль. Петербург на российской джазовой сцене - цитадель традиционного джаза, и Гольшейн, после того, как в 60-е - 70-е играл самый передовой джаз, а в 80-е уходил в исполнение средневековой музыки на флейте, по возвращению в джаз превратился из альт-саксофониста по прозвищу "Чарли" (в честь Паркера) в супертрадиционного кларнетиста, адепта самого что ни на есть консервативного, салонного, традиционного "сладкого" джаза.
Музыка, которую Геннадий Гольштейн пишет или аранжирует для этого коллектива, исключительно ностальгична, точно попадает "в стиль", в общем - эдакий джазовый "аутентизм" (по аналогии с аутентизмом классическим, где люди пытаются играть музыку ушедших столетий на старинных инструментах и теми приёмами, которыми, по их мнению, эту музыку играли 400 или 500 лет назад). Впрочем, аутентизм этот вполне можно рассматривать как постмодерн: средства совершенно неаутентичны - ну кому 70 лет назад, в пору, когда джаз был поп-музыкой своего времени, могло прийти в голову собрать оркестр из одних саксофонов?
И ещё надо признаться: ничто так не украшает оркестр "Саксофоны Санкт-Петербурга", как молчание его вокалистки. Пение самого Геннадия Львовича, домашнее и простенькое - исключительно точно попадает в стиль, но главное - звучит искренне и прочувствованно (а если вокалистка поёт с ним дуэтом, то её голос, надо признать, весьма приятно обрамляет пение Гольштейна). Исключительным успехом у зала пользовалось хоровое пение всего оркестра в посвящённой Эдди Рознеру пьесе "Swing Time Drops". Но ледяное, плоское и невыразительное пение вокалистки сильно испортило впечатление, хотя, с другой стороны, сет саксофонной сборной изрядно украсили соло отдельных участников (от опытного традиционалиста Олега Кувайцева до молодых модернистов Леонида Сендерского и Кирилла Бубякина), а также участие специального гостя - опять-таки Давида Голощёкина, разбавившего монолитно-бархатное саксофонное звучание прохладными тембрами засурдиненной трубы и вибрафона.
Только в половине одиннадцатого вечера на сцену вышел третий состав - квартет Давида Голощёкина (барабанщик Виктор Епанешников, пианист Алексей Подымкин и контрабасист Сергей Васильев). Давид Семёнович продолжал показывать всё новые инструменты из своего обширного арсенала: в квартетном выступлении к скрипке добавился флюгельгорн. Яркое исполнение вечнозелёных стандартов изящно завершило вечер.
Второй день фестиваля был посвящён ветеранам московской джазовой школе. Впрочем, читатели должны извинить нас: в этот день оба автора были заняты освещением других событий, поэтому в своём репортаже мы перейдём сразу к третьему, финальному дню фестиваля "Российские звёзды мирового джаза".

Концерт 1 апреля открыл биг-бэнд Игоря Бутмана, выступивший в данном случае как "репертуарный" оркестр: Бутман скромно сидел на стуле второго тенор-саксофона, а дирижировал оркестром музыкант, чью авторскую программу биг-бэнд играл в этот вечер - Николай Левиновский.
Пианист и композитор Левиновский был одним из самых успешных советских джазменов 1980-х гг.; его ансамбль "Аллегро" объехал тогда весь Советский Союз и посетил несколько зарубежных стран с многочисленными программами современной авторской музыки своего лидера. В "Аллегро" участвовали самые передовые инструменталисты того времени - контрабасист Виктор Двоскин, саксофонист Игорь Бутман, тромбонист Вячеслав Назаров... В 1990 г. Левиновский уехал жить в Нью-Йорк. Трудно сказать, чтобы ему удалось сделать там умопомрачительную карьеру, но нельзя сказать, что ему совсем не сопутствовал успех: долгое время у Левиновского был в Нью-Йорке свой биг-бэнд, и в целом он вполне преуспевает. Программа музыки Левиновского для биг-бэнда готовилась для исполнения в Москве давно (еще год назад Игорь Бутман сообщал нам, что оркестр собирается репетировать такую программу) и, судя по тому, как эта музыка прозвучала в зале Центра Слободкина, подготовлена была на совесть.

Программу открыла "Маленькая фестивальная увертюра" Левиновского. Фанфары - свинг - радостная, праздничная гармония; забавно наблюдать за дирижирующим Левиновским - высокая, очень худая фигура уважаемого ЛСД (легенды советского джаза) невероятно подвижна и то и дело складывается в самых неожиданных местах, подавая оркестрантам те или иные сигналы крайне выразительными жестами, понять которые, кажется, способен любой слушатель - даже если он никогда в жизни не брал в руки инструмента.

Русская народная тема прозвучала уже во второй пьесе - "Звонили звоны в Новгороде", которую Левиновский аранжировал как джаз-вальс. После туттийного (сыгранного всем оркестром) вступления изложение материала продолжил сольный контрабас Виталия Соломонова, и плотность оркестровой фактуры стала постепенно разворачиваться, уплотняться, быстро обрастая тембрами оркестровых групп. Это характерный признак аранжировок Левиновского: в них много "мяса", шикарная оркестровая динамика. "Хочется диск", записывает один из нас. Как и в первой пьесе, в "Звонах" солирует на тенор-саксофоне Дмитрий Мосьпан - совсем уже не "молодой-многообещающий", а зрелый мастер, несмотря на всё ещё очень молодой возраст. Интересное соло на флюгельгорне показал Артём Ковальчук, после отъезда Виталия Головнёва в США быстро выросший в основного солиста-импровизатора секции труб биг-бэнда Бутмана.
Интересно, что эта тема в российском джазе используется не впервые - московской публике она хорошо знакома по недавней фьюжн-версии Алекса Ростоцкого (с альбома 2002 г. "Splashes"). Невольно ищешь и в аранжировке Левиновского каких-то созвучий с тем, что делал Ростоцкий - а их нет: для воплощения этой темы найдены абсолютно оригинальные средства.

Русскую тему продолжила авторская пьеса Николая Левиновского "Русская страсть", в туттийных эпизодах которой прослушивалась повторяющаяся с модуляцией фраза, напоминающая "Эй, ухнем", только не с нисходящим финалом, а с восходящим, и не депрессивная, а на редкость энергичная и позитивная. Из импровизационных фрагментов запомнились мастерское соло на трубе Владимира Галактионова, в последнюю пару лет не так часто появляющегося в составе оркестра, и соло Игоря Бутмана - яркое и насыщенное, хотя лидер оркестра только что прилетел с гастролей в Израиле и, по его признанию, практически не спал в течение двух суток.
Отличился Игорь и в приятно насыщенной босса-нове "Москва в три часа утра", написанной, по словам Левиновского, специально для оркестра Бутмана, сыграв красивое соло на сопрано-саксофоне. Чувствуется, что оркестр для Левиновского - музыкальный инструмент, а не головная боль из толпы музыкантов, для каждого из которых надо придумать партию. Если в пьесе есть место для соло того или иного инструмента, то логика развития аранжировки заботливо подводит слушателя к этому соло и так же заботливо выводит из него, чтобы передать слово следующему инструменталисту - в данном случае пианисту Антону Баронину. Выход из соло - и оркестр играет фактуру такой плотности, словно в три часа утра в Москве происходят, как минимум, плац-концерты. С другой стороны, эту плотность можно интерпретировать как восторг автора, который автору невозможно сдержать. Что ж, в три ночи в Москве бывает совсем неплохо, это факт.
"Неваляшки", или "Сцены народного веселья" - давнее сочинение Левиновского, с которым ещё в 1971 г. на варшавский фестиваль Jazz Jamboree выезжал оркестр Олега Лундстрема. Объявляя эту пьесу, композитор сообщил, что переаранжировал её для современного биг-бэнда и думает, что это её окончательная инкарнация. Пьеса запомнилась необычным и чрезвычайно насыщенным импровизационным эпизодом - соло Олега Грымова и Дмитрия Мосьпана на сопрано-саксофонах, включавшее не только традиционную перекличку, но и гетерофонное (одновременно звучащее) соло. Что-то подобное играли, например, на совместном альбоме Пол Дезмонд с Джерри Маллиганом (соответственно, альт и баритон). Но чтобы два сопрано...
В общем, эту программу непременно нужно записать и издать: она представляет редкое пересечение гиганта оркестровой мысли с лучшим биг-бэндом России, и этот материал обязательно должен быть доступен не только тем шести сотням слушателей, которые заполняли зал Центра Павла Слободкина 1 апреля.
В финале Николай Левиновский вызвал на сцену двух специальных гостей - таких же, как он сам, русских нью-йоркцев, контрабасиста Бориса Козлова и трубача Алекса Сипягина. Первые квадраты финальной пьесы поставили в тупик широкую публику, но знатоки обрадованно подняли указательные пальцы: это была та самая аранжировка "Take The A Train", которую по заказу оркестра Олега Лундстрема для концерта памяти только что ушедшего из жизни Дюка Эллинтона написал в 1974 г. Левиновский и которая на многие годы стала "фирменным блюдом" старейшего биг-бэнда мира.
Упруго и хлёстко прозвучала она у Биг-бэнда Игоря Бутмана; когда в явном виде зазвучала знаменитая тема (а в этой аранжировке она выявляется далеко не сразу), зал буквально взревел. И здесь нашлось место импровизационной "изюминке" - перекличке двух тромбонов (Михаил Жижин и Максим Пиганов), за которой зал наблюдал с азартом - как это они кулисами не запутались?
Во втором отделении главными героями стали те, кто был "специальными гостями" в первом - Алекс Сипягин и Борис Козлов, дополненные до квартета москвичами Яковом Окунем (фортепиано) и Александром Машиным (барабаны).
В последние годы и Сипягин, и Козлов часто приезжают на "историческую родину" - то вместе, то по отдельности, то со своими проектами, то в составе нью-йоркских ансамблей, где они работают (включая недавний приезд с The Mingus Dynasty - репертуарным ансамблем, где лучшие нью-йоркские джазмены играют музыку великого контрабасиста и композитора Чарлза Мингуса). Но не так уж часто приходилось слышать этих мастеров в такой превосходной форме, в какой они были на московской сцене 1 апреля. Тут всё совпало: и отлично отстроенный звук, в котором, как драгоценный камень, блистал звук контрабаса Козлова (как редко в Москве приходится слышать хорошо звучащий и хорошо озвученный контрабас - а у Бориса, казалось, пело каждое волокно контрабасовой древесины!); и удачно дополняющие друг друга манеры Козлова, Сипягина и Окуня - каждый из них глубокий знаток гармонии, но и яркий мелодист, заботливо и в то же время, наверное, в какой-то степени и интуитивно выстраивающий яркие, "цепляющие" мелодические линии в соло; и тонкое чувство времени и склонность к сложным полиритмам Саши Машина, отлично ритмически "сцепившегося" с Козловым.
Нам не хотелось бы даже анализировать отдельные пьесы, настолько цельное и мощное впечатление произвёл этот сет - не только несомненным мастерством всех участников квартета, но и удивительным чувством свободы, которое оставила игра нью-йоркско-московского квартета. Современный креативный мэйнстрим в самом своём ярком проявлении - музыка, которая совершенно нешаблонна и далека от набивших оскомину "школьно-письменных" стандартов, но в то же время оставляет даже не очень подготовленному слушателю множество возможностей не просто отстранённо взирать на мастерство музыкантов со стороны (как это, увы, случается), но войти в их музыку, почувствовать её, опираясь на знакомые архетипы звучания джазового мэйнстрима и превосходное умение инструменталистов не просто играть множество заковыристо сочетающихся нот (что, увы, тоже довольно часто доминирует), но и передавать при помощи этих нот человеческие эмоции и чувства.

В финале фестиваля на сцену вышел ещё один коллектив, связанный с именами Левиновского и Бутмана и при этом вновь включавший Козлова и Сипягина - новая инкарнация "Аллегро", которую Николай Левиновский назвал New York Allegro. Сам маэстро Левиновский наконец-то занял место за роялем, духовая группа состояла из Игоря Бутмана (тенор-саксофон), Алекса Сипягина (труба) и двух музыкантов биг-бэнда Игоря Бутмана - молодого альтиста Константина Сафьянова и тромбониста Михаила Жижина, плюс Борис Козлов на контрабасе и ещё один представитель русского Нью-Йорка - барабанщик Олег Бутман.
Ансамбль предложил московской публике не менее интенсивную авторскую программу, чем оркестр Бутмана под управлением Левиновского в начале вечера, но это была совсем другая сторона творчества Левиновского - его сочинения для относительно небольшого состава, которые и прославили "Аллегро" 20-25 лет назад. Восьмидольные, почти роковые ритмы доминировали в этой части программы, особенно когда ансамбль играл пьесы, знакомые по виниловым пластинкам "Аллегро" 80-х гг. - например, "В этом мире". Звучал и не очень знакомый российскому слушателю материал - "Второе дыхание", написанное Левиновским вскоре после переезда в Америку, или заглавная тема первоклассного альбома Левиновского "Kind of Red" (NLO Records, 2000), в названии которой обыгрывается и "Kind of Blue" ("Своего рода блюз") Майлса Дэйвиса, и то, что русских в Америке принято было называть "красными".

Пьеса "Вот и всё", посвящённая погибшему 11 лет назад в автокатастрофе близ Денвера тромбонисту "Аллегро" Вячеславу Назарову, показала ещё один характерный для творчества Левиновского композиторский приём - наличие в пьесе выписанного (не импровизированного) эпизода, или нескольких, где представлена не "пачка" инструментов, а только один инструмент или же пара родственных инструментов, как в "Вот и всё", где во вступлении звучит выписанный дуэт флейты и сопрано-саксофона - тембральные средства ансамбля по такой методике показываются слушателю очень экономно и в то же время эффектно. Ритмичная, но мрачноватая пьеса в среднем темпе с перекличкой духовой пачки с роялем и темой, изложенной мягким тембром флюгельгорна, включала сильное импровизационное соло Игоря Бутмана на тенор-саксофоне. Самой же лиричной пьесой этой программы оказалась знакомая ещё по виниловому фестивальному сборнику "Тбилиси-86" тема Левиновского и Виктора Двоскина "Песнь увядающих цветов", где тему в унисон излагали сопрано-саксофон Бутмана и фортепиано Левиновского.
Финальный концерт фестиваля "Российские звёзды мирового джаза" представил тенденцию, которую фестивалю стоит развить - приглашение не просто джазовых музыкантов родом из бывшего СССР, работающих за границами постсоветского пространства, но музыкантов, реально работающих на переднем крае развития мирового джаза (неважно, насколько широко известных при этом средствам массовой информации). Таких не слишком много, но с десяток-другой наберётся, и на несколько фестивалей ещё хватит, а там, глядишь, поднимутся к более высоким ступеням призвания музыканты следующих поколений, многие из которых успешно приезжают в США людей посмотреть, себя показать и поработать в условиях самой напряжённой джазовой конкуренции в мире. Не претендуя на подсказку организаторам фестиваля, можем навскидку вспомнить пианиста Эльдара Джангирова, который уже почти забыл русский язык, но первая джазовая слава к нему при этом пришла на фестивале в Новосибирске; выпускника Одесской консерватории Вадима Неселовского, который играет на фортепиано в ансамбле вибрафониста Гэри Бёртона; ещё одного первоклассного пианиста, делающего сейчас серьёзную карьеру в Нью-Йорке - недавнего победителя конкурса им. Телониуса Монка Мишу Пятигорского; братьев Цыгановых - пианиста Михаила и вибрафониста Алексея, играющих с самыми передовыми инструменталистами джазового мэйнстрима в Нью-Йорке... И это не говоря уж о безусловных звёздах внемэйнстримовых джазовых направлений, тех, кто работает прежде всего в Европе: Миша Альперин, Симон Набатов, Аркадий Шилклопер... В общем, фестивалю несомненно есть ещё куда развиваться, хотя вечер 1 апреля 2007 г. уже сейчас можно с уверенностью называть одним из самых интересных джазовых концертов сезона.

Анна Филипьева (текст),
Кирилл Мошков (текст, фото),
Наталья Филипьева (фото)

6 апреля в московском клубе Jazz Town прошёл второй концерт совместного тура выдающегося джаз-рокового барабанщика Билли Кобэма и московского ансамбля "Джаз-бас театр" под руководством бас-гитариста Алекса Ростоцкого. "Полному джазу" было известно, что Алекс отказался давать разрешение на телевизионную съёмку этого проекта - и не потому, что кто-то беспокоился о правах и тому подобном, а потому, что это был всего второй концерт, который музыканты играли вместе, и они совершенно справедливо решили, что, когда музыканты играют, не отрываясь от нот - а так, скорее всего, случается, когда материал непрост, а времени на репетиции немного - это вряд ли может быть привлекательной для телезрителя "картинкой"; нам известно также, что после этого первого тура по России, в рамках которого Кобэм и ансамбль Ростоцкого посетили также Воронеж и Калининград, на осень этого года уже планируется второй тур Билли Кобэма с "Джаз-бас театром", и вот тогда-то, представляется нам, и будет сделана полноценная аудио- и видеозапись этого уникального проекта.
В составе "Джаз-бас театра" на этот раз на сцене появились гитарист Павел Чекмаковский, клавишник Алексей Беккер и самый молодой участник - саксофонист Андрей Красильников, начавший сотрудничать с Ростоцким совсем недавно. Плюс, естественно, сам Алекс Ростоцкий - и Билли Кобэм за своей блистательной ударной установкой, в традиционной "японской" матерчатой бандане на голове.
Первой грянула "Африканская деревня" с альбома Ростоцкого "Время, когда рыбы думают о прошлом". Выяснилось, что именно моторной, упругой, замешанной на фанковом груве и искусном скрещении полиритмов игры Кобэма не хватало в этом материале: во всяком случае, музыка Ростоцкого зазвучала совершенно по-новому. И в "Африканской деревне", и в нежной романтичной ткани джаз-роковой баллады - посвящения Жак-Иву Кусто, и в написанном под влиянием Клода Дебюсси "Саде камней", и в ритмически остром, как вьетнамский суп, "Сайгонском синдроме", и даже в совсем новом "Затонувшем соборе", написанном на основе мелодии Дебюсси, новые ритмические грани, привнесённые Билли Кобэмом, заставили музыкальный материал засверкать новыми гранями, которых в оригинале не то чтобы не было - просто для их открытия понадобился новый опыт, опыт одного из величайших барабанщиков мира.
Но при этом и материал, предложенный для тура Билли Кобэмом, зазвучал совсем не так, как он был сыгран на записях его нынешней группы Culture Mix. Не хуже, не лучше - но совсем по-другому. Видимо, для открытия новых граней в музыке Кобэма, замешанной на простых фанковых попевках и взаимном движении мощных, драйвовых, но тончайших по нюансировке ритмическких пластов, тоже понадобился совсем новый опыт. Это было особенно хорошо слышно в пьесе "Eggshells Still On My Head" (по-русски - "Ещё молоко не обсохло", буквально - "На голове ещё остались скорлупки [от яйца, из которого я только что вылупился]"). Объявляя пьесу, Билли сообщил, что это результат его поездки в Бразилию - посвящение бразильским детям 10-14 лет, "которые курят сигары, прямо как некоторые слушатели здесь" (слушатели, плохо понимая по-английски, при этом думают, что их хвалят, и благосклонно улыбаются артисту).

Запомнилось фирменное соло Кобэма в "Сайгонском синдроме" - четырьмя палками: это его коронный трюк, которым он развлекает аудиторию еще с середины 70-х, когда играл в легендарной группе британского гитариста Джона Маклафлина Mahavishnu Orchestra. Запомнилось и ещё одно использование четырёх палок - в инструментальной версии пьесы "Плывет лебёдушка", записанной Ростоцким на "Времени, когда рыбы думают о прошлом" - Модест Мусоргский использовал эту русскую народную песню в опере "Хованщина", где она звучит как свадебная песня.
В экспликации темы Билли Кобэм вновь играл четырьмя палками, только на этот раз совсем уж экзотическими - совмещёнными с маракасами, так что каждый удар палками одновременно отзывался характерным шипением маракасов. Правда, когда Билли перешёл на жёсткий грув и заиграл вместе с Алексом гипнотическое остинато (повторяющуюся ритмическую фразу, на которой строится аккомпанемент), в руках его уже были привычные две палки.
Красивый, насыщенный музыкальный материал; мощный мотор в лице одного из лучших барабанщиков планеты; качественная ансамблевая игра - что ещё нужно для успеха проекта? Наверное, внимание международных продюсеров, возможность выйти к широкой, желательно - международной аудитории. По словам Алекса Ростоцкого, Билли Кобэм предупреждает, что добиться этого будет непросто. Но побороться - стоит.

Константин Волков
фото автора

"Трансформация" Табакина
Проект "Джазовая трансформация" традиционно проводится в клубе Jazz Town каждую субботу. 31 марта здесь со своими российскими коллегами играл американский саксофонист Лу Табакин. Приглушенный свет, стулья с мягкой кожей молочного цвета, тихая фоновая музыка. Приглядевшись, обнаруживаю самого Лу Табакина мирно беседующего с посетителями за соседним столиком. Кажется, что сегодня все присутствующие знают его родной язык и с нетерпением ждут своей очереди поговорить или взять автограф.
Наконец Лу направляется к сцене, захватив свои инструменты. За ним подтягиваются москвичи - виртуозный пианист Яков Окунь, непредсказуемый барабанщик Евгений Рябой - и нью-йоркцы: напористый контрабасист Борис Козлов и трубач-виртуоз Александр Сипягин. Сегодняшний вечер свел их воедино, чтобы показать нам настоящую магию мастерства, граничащего с волшебством. Лу сразу же атакует слушателей напористой темой, которую бойко подхватывает ансамбль.
Игра Лу захватывает своей артистичностью. Табакин то приседает, то притопывает в такт музыке, вдруг замирает и, словно подхваченный штормовой волной, начинает бить правым коленом воздух. Закатанные рукава, серый пиджак и маленькая золотая булавочка - саксофончик на лацкане: таков сегодня Табакин. И, конечно же, знаменитая пышная седая борода. В слепящем огне софитов золотом отливает его саксофон.
Сипягин ничуть не уступает Табакину в изобразительности; каждый звук прокатывается по его телу, вырываясь душой через серебристую трубу. Упругие басовые линии Козлова изобретательно и ловко оплетаются барабанами Рябого.
Табакин меняет саксофон на флейту, давая начало поразительно нежной и игривой композиции "Desert Lady". Чарующие перекаты мелодии разливаются по залу, заставляя даже самых голодных и повеселевших граждан застыть над своей тарелкой или бокалом. Козлов, периодически делая знаки Окуню, продолжает повторять мелодичную басовую фигуру из "Lady". Проникновенный сольный эпизод Лу позволяет пианисту отдохнуть, выпить минералки и вытереть мокрый лоб платком. Табакин в сольном фрагменте аккомпанирует себе сам, энергично притоптывая ногой.
В перерыве задаю вопросы музыкантам:
- Мистер Табакин, что для вас важнее: слава, деньги или свобода творчества?
- Хм. Слава и деньги идут рядом. Мне на жизнь хватает. Главное - это развиваться. А все остальное - bullshit.
В этот момент рядом появляется Сипягин.
- Александр, "заграница нам поможет"? За рубежом у наших музыкантов больше шансов пробиться и обратить на себя должное внимание?
- Несомненно. Я уже 17 лет живу в Нью-Йорке. За границей больше возможностей для реализации. Хотя, конечно, все зависит от самого человека.
- Для вас важно приезжать в Россию?
- Да. Особенно, если выпадает возможность поиграть с такими профессионалами, как Лу. Я приезжаю в Россию 3-4 раза в год.
Второй сет открывает необыкновенно подвижный и яркий дуэт саксофона и контрабаса; барабанщик вступает в игру, дождавшись возвращения пианиста и трубача. Квинтет играет композицию, названную Табакиным "Angelica". Барабаны отсчитывают нечётный ритм, который держит слушателя в напряжении: бочка - тарелки - бочка - альты. Повторить! Просто невообразимая комбинация, настоящий пьянящий шейк из ритмов. Зал полностью под властью музыки, и каждый по-своему предается вынесенной в заглавие концерта "джазовой трансформации": кто-то загипнотизированно смотрит на сцену, кто-то раскачивается под музыку над своим бокалом, кто-то живо обсуждает происходящее с соседом. Равнодушных нет. Это подтверждается бурными аплодисментами по окончании выступления. Отзывчивые музыканты выходят на бис.
У Табакина впереди еще окончание тура по России. Ярославль и Питер уже позади. Как выяснилось, саксофонист в восторге от российской публики и доволен музыкантами. И вот мой последний вопрос джазмену:
- Что вас больше всего привлекает в России? Публика, ночная жизнь или девушки?
Это был лишний вопрос, как я поняла позже - поскольку Лу Табакин, как истинный джентльмен, посмотрев на меня и фотографа Полину и улыбнувшись, сказал:
- Девушки, конечно!

Алиса Лето
фото: Полина Жукова

Я, честно говоря, не ожидала, что учебное заведение в провинциальном городе окажется самым крупным музыкальным колледжем Англии, и что конференция будет столь представительной. Помимо участников из разных городов Великобритании и из европейских стран (Германии, Португалии, Польши, Италии, Испании) были профессора из Канады и довольно много профессоров из разных штатов США. Что особенно ценно для нас - конференцию посетил европейский представитель Международной ассоциации джазового образования (IAJE) Ян Дэррингтон. Поскольку мы еще практически "не охвачены" этой организацией, он проявил явный интерес ко мне, как представителю России - пришел на мой доклад, подарил две партитуры Дюка Эллингтона нашему "Университет-Бэнду" МГУКИ, выразил желание приехать осенью в Москву, чтобы познакомиться с нашими педагогами и провести мастер-классы с трубачами и биг-бэндом. Теперь в переписке он задает вопросы о нашей джазовой жизни. В 2001 году я была членом IAJE, и мне посчастливилось присутствовать на ее ежегодной конференции в Нью-Йорке. Впечатление грандиозное и незабываемое. Уверена, что контакт с этой влиятельной организацией должен быть для нашего джазового образования очень перспективным.
Конференция продолжалась с 22 по 24 марта с раннего утра до позднего вечера: доклады, дискуссии, мастер-классы, концерты ансамблей и оркестра, джемы педагогов, небольшие приемы - все как положено.

Сначала о концертной программе. Мне было очень интересно, что и как играют в Англии. Концертов было три - студенческого ансамбля, студенческого биг-бэнда и концерт квартета, лидер которого - профессор Королевской Академии музыки трубач Герард Презенсер. Музыка в основном своя,авторская, за исключением трех пьес в концерте лондонских музыкантов. "Стандарты" и музыка, окрашенная в "черные" тона, у музыкантов как-то не в ходу. Уху почти не за что "зацепиться", поскольку с мелодическими идеями туговато. Играют слаженно, технично, даже красиво местами, но это, в основном, - фактура. Особенно это видно было на концерте студенческого биг-бэнда, который исполнял музыку местных педагогов и одного студента, довольно забавно дирижировавшего оркестром. Оркестранты были настолько поглощены правильным исполнением своих партий в довольно сложных партитурах, что ни о каком контакте с публикой речи не шло. Настоящие импровизационные соло в такую музыку не вписывались бы. Кстати говоря, одна из пьес была представлена ее автором - Майком Гиббсом. Известный тромбонист, композитор, аранжировщик, он переселился в Лидс из США в 1985 г. и очень украшает педагогический состав колледжа. Он преподавал в Бёркли, сотрудничал с Гэри Бёртоном, Джоном Маклафлином, Филом Вудсом, Пэтом Мэтини, Джоном Скофилдом и многими другими звёздами, со многими американскими и европейскими оркестрами, неоднократно удостаивался музыкальных премий. В рамках конференции состоялась беседа с ним, демонстрировались отрывки из его наиболее известных композиций. К сожалению, пьеса, показанная им в концерте, была посвящена памяти недавно ушедшей дочери, и настроение маэстро было явно окрашено в минорные тона.
На джемах педагоги из разных стран играли и пели стандарты, общались, и это было намного веселее и естественнее для джазовых музыкантов.

Мастер-классов было два, и оба проводили трубачи - Герард Презенсер и Эбрем Уилсон. Один родом из Лондона, другой, темнокожий - уроженец Нью-Орлеана, и этим все сказано. Первый говорил "in a mellow tone", вел себя очень скромно и интеллигентно, показывал много виртуозных упражнений на трубе, хотя концерт играл на флюгельгорне. Второй, бурно жестикулируя, забавно рассказывал байки про себя и Нью-Орлеан и работал с ансамблем над блюзом и темой "Ночь в Тунисе", "подстёгивая" не слишком темпераментных студентов, заставляя их играть чётче, определённее, неожиданнее.
Теперь о разговорной части конференции. Все, что говорилось, можно подразделить на две части - "джаз в США" и "джаз в других странах". В каждой из этих групп докладов и дискуссий были собственно музыкальные, социальные, исторические, расовые, коммерческие и многие другие вопросы, связанные с джазом, а также "околоджазовые явления". Самым, пожалуй, запоминающимся было выступление трех профессоров Северо-Восточного университета из Бостона в рамках общего проекта "Джон Колтрейн и поиски свободы Черной Америкой" - Леонарда Брауна, Эмметта Прайса Третьего (не иначе) и Эрика Джексона. Они были настолько красноречивы, убедительны и артистичны в своих словах и жестах, что невольно вспоминались афроамериканские проповедники и танцоры труппы Элвина Эйли. Леонард и Эмметт, кстати, очень неплохо играли дуэтом на сопрано-саксофоне и фортепиано.
Американские профессора, преподающие исторические и теоретические предметы на джазовых отделениях, насколько я могла убедиться во время своей стажировки в Консерватории новой Англии в Бостоне, как правило, приходят к преподаванию из исполнительства. Убедительный пример этому в Лидсе был также в лице профессора Университета Ратгерса (Нью-Джерси) Луиса Портера. Это был, судя по всему, главный гость конференции, поскольку он делал два доклада и немного играл как пианист со своим трио. Первый доклад был серьезным - о социальных и культурологических проблемах джаза. Во втором, призывая внимательнее изучать архивные материалы, Портер показал много любопытных фрагментов из старых документальных фильмов и записей. Например, моя коллега из Кракова Анна Пиотровска прямо вздрогнула, когда услышала, как Телониус Монк играет Ля-мажорный полонез Фредерика Шопена.

Европейских музыковедов, как и меня в том числе, заметно интересовали вопросы истории джаза и его специфики в разных странах. Профессора из Италии и Испании, например, пытались провести параллели между джазом и фольклором их стран. Были доклады об использовании джазовых идиом в академической музыке, об афро-американских мотивах в религиозных сочинениях. Все темы и имена трудно перечислить.
Мой доклад прошел удачно, поскольку парадоксы и зигзаги нашей джазовой истории западных людей обычно не оставляют равнодушными.
Гостеприимство англичан мы с Анной, как славянские души, оценили не слишком высоко, так и не поняв, куда пошли взносы за участие в конференции. Мне даже вспомнился рассказ моей приятельницы по консерватории о её поездке с целью перспективного знакомства к профессору музыки из Лондона. Имея множество учеников, свой дом и две машины, он первым делом поинтересовался, каждый ли день она собирается кушать, а потом пришел в страшное волнение, когда она попросила включить утюг.
На знакомство с городом времени практически не было, но заметно, что город - один из крупнейших в Англии и важнейший в Йоркшире - красивый и достаточно крупный. Судя по афишам, там бывают интересные концерты. Правда, в те дни публика бежала на какое-то инфернальное шоу, вырядившись так, будто в городе карнавал Марди Гра или праздник Хеллоуин.
К сожалению, в планы устроителей конференции не входило знакомство с педагогическим процессом в колледже, хотя заполучить подбор тестов для сдачи так называемых "грэйдов" мне все-таки удалось. Студенты, судя по исхудавшим фигурам многих, трудятся в поте лица.
Кое-кто из моих новых знакомых уже поддерживает контакты со мной, поскольку всем хочется побывать в России. Посмотрим, к чему приведет обмен визитками в городе Лидсе.

Зинаида Карташёва,
музыковед

"Бесконечное приближение" (Радио России)
Программа (автор и ведущий Михаил Митропольский) выходит на "Радио России" с 2000 г. в ночь с пятницы на субботу в 0.10.
14 апреля программа "Бесконечное приближение" возвращается к рубрике "Голос", в которой по наследству от прошлой программы фигурируют сладкоголосые Нэт Кинг Коул, Тони Беннетт, Марио Ланца и Кэтлин Баттл.

21 апреля программа "Бесконечное приближение" посвящена юбилеям двух контрабасистов и композиторов, в значительной степени определивших судьбы
импровизационной музыки во второй половине XX века, Чарлза Мингуса и Барри Гая.

28 апреля - 12-я программа из серии "Лица необщим выраженьем", посвященная творчеству контрабасиста Владимира Волкова.

5 мая - программа "Бесконечное приближение" из серии "Персоналии", посвященная Ральфу Таунеру и квартету "Орегон" периода 1974-77 годов.

Подкаст "Слушать здесь":
14.04.07 - #139: трубач и музыкальный журналист Андрей Соловьев (группа "Вежливый отказ" и другие проекты) комментирует пьесу "I Hate Your Teapot" с альбома "Day of the Race" трубача Криса Тайнера из калифорнийского новоджазового квартета MTKJ (Nine Winds, 2005).
11.04.07 - #138: главный редактор "Джаз.Ру" Кирилл Мошков комментирует пьесу "Cycle of Change" с альбома "Anatomy of a Groove" творческой ассоциации M-Base Collective (DIW, 1992).
06.04.07 - #137: трубач и музыкальный журналист Андрей Соловьев (группа "Вежливый отказ" и другие проекты) комментирует пьесу "Dust to Dust, part 2 & 3" с альбома "Dust to Dust" трубача и композитора Бутча Морриса и рассказывает о его методе "оперативной композиции" (New World, 1990).
03.04.07 - #136: главный редактор "Джаз.Ру" Кирилл Мошков комментирует пьесы "Let The Good Times Roll" и "What A Beautiful Morning" с альбома "Ray Sings Basie Swings" вокалиста Рэя Чарлза и оркестра им. Каунта Бэйси (Concord/Universal Russia, 2006).