Все предыдущие годы организаторам неприлично везло с погодой: все дни фестиваля погода
всегда стояла отличная. В этом же году фестиваль впервые оказался сдвинут с 20-х чисел августа на неделю назад - и, как по заказу, полило. Лило в первый день, когда играли Бреккер-Эванс-Кикоски; лило в последний день, причем капитально, стеной, как раз когда играл Лу Табакин, и ваш корреспондент оказался аварийно зажат между набежавшими беззонтичными слушателями под одним из спасительных обширных зонтов Nescafe в глубине сада, откуда из-за шума дождя саксофон Лу был слышен в виде каких-то отдаленных переливов.
Тем не менее публика была - хотя и заметно меньше, чем в прошлые годы: видимо, для капризной и немногочисленной московской джазовой аудитории середина августа - совсем еще не сезон. Впрочем, дело не в этом. Музыка-то была. Было много музыки. Первый день был отделен от остального фестиваля двумя пустыми днями, и ясно было, что это просто гастрольное расписание гостей заставило подключить к фестивалю побочное для него музыкальное событие, неожиданно оказавшееся главным. Трубач Рэнди Бреккер и саксофонист Билл Эванс привезли в Москву свой гастрольный проект Soulbop Band, игравший действительно что-то вроде соулбопа - ритмически ритм-н-блюз, а по используемому импровизационому языку - боп, и все это с отличным блюзовым чувством, смачным, но нисколько не гипертрофированным оттягом и на наивысшем возможном профессиональном уровне, что и неудивительно. Скорее, удивляться надо другому: российской ритм-секции (контрабасист Виталий Соломонов и барабанщик Эдуард Зизак), отработавшей на отличном уровне - крепко, спокойно, не высовываясь и не обращая никакого внимания на звуковые причуды (так, контрабас в звучании ансамбля обильно присутствовал весь вечер, но разборчивость партий оставляла желать много лучшего - что жаль, потому что у Соломонова обычно превосходный баланс трех составляющих контрабасового звука - "низа", "дерева" и "пальцев" - а тут, явно не по вине самого музыканта, довлел один "низ". Еще заставил удивляться Билл Эванс. Так получилось, что у нас он если и известен (некоторым вроде бы специалистам, например, он не известен: некоторые, узнав о его приезде, недоверчиво восклицали "он же давно умер", имея в виду его старшего тезку-пианиста), то как какой-то фьюжн-саксофонист, почти smooth. И то сказать, многие эпизоды в творчестве Эванса заставляют именно так и думать. Во всяком случае, как мастер мэйнстримовой игры он известен несколько меньше, чем он того заслуживает. А что заслуживает - так это безусловно. Великолепное импровизаторское мышление, превосходный звук, крепчайшая ритмическая база и глубокое понимание того, что и зачем он делает - таким раскрылся на "Эрмитаже" Билл Эванс, причем как на теноре, так и на сопрано-саксофонах. Можно сказать, что он не то чтобы переиграл второго лидера, трубача Рэнди Бреккера - переиграть Рэнди, музыканта почти абсолютного профессионального уровня, крайне сложно; он показал себя основным "заводилой" этого коллектива - музыкантом более страстным, более ярким, более живым, чем массивный, малоподвижный и крайне солидный Рэнди, который без особой нужды даже глаз на сцене не откроет. А вот главным открытием концерта стал пианист Дэйв Кикоски. Он уже пару раз приезжал в Россию, играл в основном сольно или в трио и зарекомендовал себя чрезвычайно хорошо - а в некоторых отдаленных частях страны даже несколько напугал публику своим по-нью-йоркски высоким уровнем музыкального мышления. Но в этом ансамбле он показал себя по-новому: оказалось, что эстетическая значимость Кикоски-сайдмена ничуть не ниже эстетической значимости Кикоски-лидера, и что в аккомпанементе он крепок, как скала, а в соло может дать такого распроблюзованного жару, что только держись, и все это - на массивной, как Манхэттен, академической подготовке, без всяких следов всякой этой модернистской халявы и необязательности в звукоизвлечении - уж если в этом месте нужна нота, так будьте уверены, что Дэйв сыграет ее, да еще самым образцовым образом и с таким эмоциональным наполнением, что отдельные знатоки в публике не постыдятся сопроводить эту ноту довольным кряком на весь сад. Не обошлось и без небольшой битвы: в конце к ансамблю присоединился Игорь Бутман, который, к удовольствию и музыкантов, и слушателей, продолжительно побился с Биллом Эвансом на тенор-саксофонах, демонстрируя своеобычную хватку, огромную эмоциональность и гораздо более "приземленную" (в смысле earthy, т.е. "от корней") манеру игры; на приятном контрасте между манерами этих таких разных, но таких ярких саксофонистов и завершился первый день. Второй день фестиваля был через два дня после первого, после вторника сразу пятница, и в нем было сразу несколько положительных впечатлений, связанных с московской джазовой молодежью. После довольно громкого джаз-рокового ансамбля гитариста Романа Мирошниченко (резидента клуба "Синяя птица"), которого как-то похвалил Ал ДиМеола, и теперь все ведущие концертов (эх, ведущие концертов...) будут этот факт трепать до тех пор, пока он не обернется против самого молодого музыканта, был еще один молодежный коллектив с громким и не очень понятным называнием "Страна китов" (Land of Whales). И коллектив этот продемонстрировал, что у нас как-то незаметно сформировалось целое поколение музыкантов в возрасте от 18 до 28 лет, которое отвечает самым строгим канонам джазового профессионализма в том, что называется сейчас straight-ahead jazz (а раньше именовалось джазовым мэйнстримом). Правда, за высочайшими стандартами музицирования, которыми эти музыканты овладели на уровне куда более высоком, чем это удавалось основной массе прошлых поколений отечественного джаза, пока не так много собственно музыкального наполнения - но музыканты играют оригинальную музыку, пусть довольно вторичную (а для преодоления этой вторичности надо либо быть гением, что редкость, либо наращивать не только музыкальную форму, но и общекультурный багаж да и просто жизненный опыт - что вполне может и должно прийти со временем). Во всяком случае, "киты" играют исключительно здорово безо всяких ссылок на то, что "это же наши": что духовики - тенорист Дмитрий Мосьпан, альтист
Денис Швытов и превосходный трубач
Виталий Головнев, что ритм-секция - моторная, хорошо сыгравшаяся в других проектах связка
Антон Ревнюк (бас) - Александр Машин (барабаны), что гитарист Павел Чекмаковский, что пианист и клавишник Иван Фармаковский, в последнее время как-то затуманившийся на джазовом горизонте в связи с интенсивной работе в рок-группе "Мумий Тролль", но своего джазового уровня нисколько не утративший. На "Эрмитаже" традиционно бывают представлены европейские коллективы, ориентированные на аргентинское танго вообще и на менее этнографичное Tango Nuevo (собственно, то, что неспециалисты сейчас и имеют в виду под словом "танго" - пост-пьяццоловская стилистика) - в частности. Был такой коллектив и на этот раз: итальянцы Хавьер Джиротто (сопрано-саксофон) и Лучано Бьондини (аккордеон). Музыканты очень старались и, видимо, показали все, на что были способны, сколько бы этого "всего" ни было. Иногда кажется, что в результате мощного наплыва разностилистичных (не только джазовых) и разноуровневых гастролеров разных жанров, случившегося в Москве в последние годы и заставшего небалованную таким разнообразием массовую московскую публику, у которой раньше и эстрада соцстран шла за крупные культурные события, в полный расплох, критерии приема музыкантов у публики как-то позамылились: то и дело видишь, что антимузыкальную, но аляповато поданную халтуру - или же, наоборот, суперпрофессиональную, но скучную и немузыкальную ремеслуху - принимают как-то несообразно ее калибру. Впрочем, некоторым и правда нравится. Еще одну грань российской джазовой молодежи представила Тина (Христина Кузнецова) и московско-казанский проект С-4, о котором мы уже в этом году неоднократно писали - помнится, в связи с
фанк-фестивалем в клубе Cool Train
и затем в связи с казанским фестивалем "Джазовый перекресток". Рад доложить, что музыканты, видимо, сделали выводы из оценок, услышанных от журналистов: во всяком случае, подход к организации программы своего фестивального выступления стал заметно строже и продуманней, а энергетика - более дозированной, сдержанной и мягкой, что изрядно прибавило слушабельности этому полистилистичному коллективу. Фанк, трип-хоп, джангл, джаз-рок, да и просто элементы "умной" современной поп-музыки сочетаются у C-4 все органичнее, и в то же время это - несомненно - джаз, причем не такой, как велели играть мудрые, но сушено-академичные профессора по месту учебы, и даже не такой, какой, быть может, хотели бы слышать оторванные от реальной ж-жизни ж-журналисты, а именно такой, каким его хочет - не знаю уж насчет слышать, но уж точно играть - сама молодежь. И дай Бог ей здоровьичка: во всяком случае, вокальный потенциал Тины заставляет ожидать, что период поисков у нее непременно выльется в период собственных достижений. Вечер пятницы завершал ансамбль уже знакомого российской публике альт-саксофониста из Лондона Питера Кинга, которого в прошлом сезоне привозил в Россию уфимско-московский саксофонист
Олег Киреев. Питер был со своим лондонским квартетом, с которым по приглашению все того же Киреева, только что выступал в Уфе и других российских городах. В квартете, впрочем, образовалась одна вакансия: лондонский барабанщик отбыл, а на его место сел - и достойно прозвучал - москвич Игорь Игнатов. И все бы хорошо, вот только британская часть квартета показалась какой-то вареной - кроме самого мистера Кинга, который одновременно превосходно техничен и изысканно музыкален - совсем нечастое сочетание! Беглость, точность фразировки, динамика игры, свинг и ясность мысли - все достойно самых громких похвал. Под конец выступления Кинга к нему ненадолго присоединился Олег Киреев, и в два саксофона было дунуто, причем дунуто весьма впечатляюще. На том второй день фестиваля и завершился.
Третий день открыл квартет московского гитариста Алексея Бадьянова, представивший истинно садово-парковую программу - изящное и стильное посвящение музыке Джанго Райнхардта - Стефана Граппелли. Далее в программе была чешская рок-группа во главе с популярным в Чехии вокалистом Даном Бартой, который действительно здорово поет, совершенно уверен в выразительных средствах, представил рок-музыку умную и незаурядную, вот только так и не понятно - что делал на джазовом фестивале, кроме того, что спел пару специально подготовленных джазовых стандартов (хорошо спел). Зато трио еще одного московского гитариста, Константина Серова (ex-"Арсенал"), выступило со специальным гостем, который стоил дорогого. Вибрафонист Сергей
Чернышов не играл в Москве, наверное, лет десять, преподавая искусство игры на вибрафоне то в Сирии, то в Мексике. В Мексике он живет и сейчас, то и дело посещая Соединенные Штаты; среди его достижений - выступление с Кенни Барроном на Lionel Hampton Jazz Festival и тур по Мексике с самим Карлосом Сантаной. Впрочем, до Сантаны в плане напряженности звучания дело не дошло, хотя кое-что из его репертуара звучало:
Чернышов и трио Серова представили сбалансированную программу с добротными оригинальными пьесами и общим расслабленным, умиротворенным настроем, поданным, тем не менее, точно и четко. "Джаз-бас театр"
Алекса Ростоцкого выступал на всех фестивалях в "Эрмитаже", и на этот раз представил материал, главным образом записанный на последнем по времени выхода альбоме Алекса - "Splashes". Присутствие выдающегося российского джазового трубача Юрия Парфенова, музыканта мудрого и глубокого, на фестивальной сцене - всегда подарок для тех, кто может и хочет его услышать; игра Парфенова, с его характерным глубинным проникновением в ткань ориентальных музыкальных культур, была приятно оттенена экспрессивным саксофоном молодого Сергея Головни, редкими, но умными и лаконичными гитарными соло Павла Чекмаковского - в общем, весь коллектив был хорош, хотя в целом программа прозвучала как-то отчасти устало. Впрочем, это последнее обстоятельство никак нельзя отнести на счет музыкального материала или игры музыкантов - просто так сложилось эмоциональное поле вокруг их музыки, требующей заинтересованного и внимательного слушания.
Завершал субботний концерт еще один хэдлайнер фестиваля - легендарный американский саксофонист и флейтист Лу Табакин (Lew
Tabakin, со сцены ничтоже сумняшеся неоднократно наименованный Лью). Колоритный седой бородач, прославленный оркестрами Теда Джонса - Мэла Луиса и партнерством (музыкальным и жизненным) с провозвестницей японского джаза Тосико Акиёси (со сцены именовавшийся Тошико Акиоши), был в прекрасной форме: легко и экспансивно двигаясь, ярко и умно играл, удачно поддержанный
JVL биг-бэндом под музыкальным руководством пианиста Якова Окуня. Оркестровая ткань была достаточно плотна и дисциплинированна, и видно было, что Табакину с оркестром удобно и легко, так что его игра безвозбранно радовала любителей американского мэйнстрима 60-70-х, в истории которого Лу, конечно же, сыграл далеко не последнюю роль.
Табакин вышел на сцену фестиваля еще один раз - завершая воскресный концерт: впрочем, поскольку его выступление на этот раз совпало с приступом сурового дождя (куда там прославленному дождями фестивалю в финском Пори!), ваш корреспондент толком не слышал его на этот раз - хотя оно того явно стоило: Лу играл на этот раз с квартетом Якова Окуня, так что была возможность послушать его в более продолжительных музыкальных высказываниях, нежели это возможно с оркестром, но - дождь не дал. Зато превосходное впечатление оставил квартет отца и сына Винцкевичей. Старший - пианист Леонид Винцкевич - вообще, на мой взгляд, одна из самых недооцененных публикой фигур в нашем джазе; достойны самого искреннего уважения его глубокое гармоническое мышление и чудесный авторский музыкальный материал, в котором Леонид идет композиторски не столько от джазовых гигантов прошлого, сколько от русского симфонизма вплоть до Стравинского, хотя пианистически излагает этот материал вполне джазовым и вполне современным, нешаблонным языком. В партнерстве с отцом и сын, саксофонист Николай Винцевич, вырос в своеобразного и оригинального музыканта: его игра идет не от стандартов школы, не от того, "как принято" или "как сыграл бы это такой-то кумир прошлых лет", а от того, как этого требует данный конкретный музыкальный материал. Конечно, во влияниях слышен, например, и Ян Гарбарек, но некоторые эпизоды у Николая Винкевича, хотя инспирированы, быть может, именно великим норвежцем, звучат тем не менее как идущие едва ли не от владимирских рожечников - не в последнюю очередь благодаря доминирующему в музыке отца русскому колориту.
Мне показалось, что итальянский флейтист Адреа Бартелуччи стал единственной настоящей неудачей фестиваля: трио пианиста Евгения Борца, сопровождавшее его, явно переиграло его и идейно, и музыкантским классом. Зато приехавший из Архангельска проект "Восток-Север" явно стал одним из главных открытий фестиваля. Хотя с этим коллективом настоящему продюсеру еще работать и работать (как по концепции, так и - особенно - по форме), потенциал его очень велик и вполне может сделать этот коллектив одной из главных статей российского этно-джазового экспорта относительно близкого будущего. Лидеру, гитаристу Тиму Дорофееву, удалось достаточно органично схлестнуть в этом проекте два почти взаимоисключающих этнических элемента - поморские попевки и азербайджанский мугам (отсюда название коллектива), наложив их на богатую новоджазовую традицию Архангельска, связанную с именем покойного Владимира Резицкого, экс-лидера замечательной новоджазовой формации 70-80-х гг. прошлого века - джаз-ансамбля "Архангельск". Что и неудивительно: сам Тим сотрудничал с Резицким, барабанщик "Востока-Севера" Олег Юданов долгие годы работал в "Архангельске", а на перкуссии в ансамбле играет сын Резицкого. Набирающая всероссийскую популярность молодая московская вокалистка Анна Бутурлина представила на фестивале любопытную программу из не слишком известных номеров, входивших в разное время в репертуар поп-джазового титана 40-50-х гг. Ната "Кинг" Коула. Для реализации программы Анна собрала отличный состав, где Традиция была представлена народным артистом России гитаристом Алексеем Кузнецовым, а Современность - превосходным трубачом Владимиром Галактионовым, мастером погружения в самые разные стилизации - от архаики традиционного джаза до самых современных джаз-роковых звучаний, и блестящим пианистом Владимиром Нестеренко, который в нескольких пьесах (из позднего, "латинского" периода творчества Кинга Коула) вдруг показал себя еще и талантливым флейтистом.
Далее был дождь, Табакин и финал фестиваля. Трудно сказать, какие следует из всего этого сделать выводы. Скорее всего, вот какой: "Эрмитаж" уже не становится "событием года", каким он был в момент своего начала, в разгар дефолта, когда сам факт проведения нового джазового фестиваля в Москве - да еще и под открытым небом, чего до тех пор в столице не бывало - казался чудом. "Эрмитаж" просто стал частью джазового ландшафта Москвы, непременным стартом нового джазового сезона, местом, где показывают некоторые выжимки из прошлого сезона и наметки на сезон наступающий, где после гастрольно-фестивальной гонки апреля-июня и летнего расслабления московское джазовое сообщество собирается, чтобы взглянуть на себя и двинуться дальше. И в этом качестве цены этому фестивалю просто нет.
Первый день был отделен от остального фестиваля двумя пустыми днями, и ясно было, что это просто гастрольное расписание гостей заставило подключить к фестивалю побочное для него музыкальное событие, неожиданно оказавшееся главным. Трубач Рэнди Бреккер и саксофонист Билл Эванс привезли в Москву свой гастрольный проект Soulbop Band, игравший действительно что-то вроде соулбопа - ритмически ритм-н-блюз, а по используемому импровизационому языку - боп, и все это с отличным блюзовым чувством, смачным, но нисколько не гипертрофированным оттягом и на наивысшем возможном профессиональном уровне, что и неудивительно. 
Скорее, удивляться надо другому: российской ритм-секции (контрабасист Виталий Соломонов и барабанщик Эдуард Зизак), отработавшей на отличном уровне - крепко, спокойно, не высовываясь и не обращая никакого внимания на звуковые причуды (так, контрабас в звучании ансамбля обильно присутствовал весь вечер, но разборчивость партий оставляла желать много лучшего - что жаль, потому что у Соломонова обычно превосходный баланс трех составляющих контрабасового звука - "низа", "дерева" и "пальцев" - а тут, явно не по вине самого музыканта, довлел один "низ".
Еще заставил удивляться Билл Эванс. Так получилось, что у нас он если и известен (некоторым вроде бы специалистам, например, он не известен: некоторые, узнав о его приезде, недоверчиво восклицали "он же давно умер", имея в виду его старшего тезку-пианиста), то как какой-то фьюжн-саксофонист, почти smooth. И то сказать, многие эпизоды в творчестве Эванса заставляют именно так и думать. Во всяком случае, как мастер мэйнстримовой игры он известен несколько меньше, чем он того заслуживает. А что заслуживает - так это безусловно. Великолепное импровизаторское мышление, превосходный звук, крепчайшая ритмическая база и глубокое понимание того, что и зачем он делает - таким раскрылся на "Эрмитаже" Билл Эванс, причем как на теноре, так и на сопрано-саксофонах. Можно сказать, что он не то чтобы переиграл второго лидера, трубача Рэнди Бреккера - переиграть Рэнди, музыканта почти абсолютного профессионального уровня, крайне сложно; он показал себя основным "заводилой" этого коллектива - музыкантом более страстным, более ярким, более живым, чем массивный, малоподвижный и крайне солидный Рэнди, который без особой нужды даже глаз на сцене не откроет.
А вот главным открытием концерта стал пианист Дэйв Кикоски. Он уже пару раз приезжал в Россию, играл в основном сольно или в трио и зарекомендовал себя чрезвычайно хорошо - а в некоторых отдаленных частях страны даже несколько напугал публику своим по-нью-йоркски высоким уровнем музыкального мышления. Но в этом ансамбле он показал себя по-новому: оказалось, что эстетическая значимость Кикоски-сайдмена ничуть не ниже эстетической значимости Кикоски-лидера, и что в аккомпанементе он крепок, как скала, а в соло может дать такого распроблюзованного жару, что только держись, и все это - на массивной, как Манхэттен, академической подготовке, без всяких следов всякой этой модернистской халявы и необязательности в звукоизвлечении - уж если в этом месте нужна нота, так будьте уверены, что Дэйв сыграет ее, да еще самым образцовым образом и с таким эмоциональным наполнением, что отдельные знатоки в публике не постыдятся сопроводить эту ноту довольным кряком на весь сад.
Не обошлось и без небольшой битвы: в конце к ансамблю присоединился Игорь Бутман, который, к удовольствию и музыкантов, и слушателей, продолжительно побился с Биллом Эвансом на тенор-саксофонах, демонстрируя своеобычную хватку, огромную эмоциональность и гораздо более "приземленную" (в смысле earthy, т.е. "от корней") манеру игры; на приятном контрасте между манерами этих таких разных, но таких ярких саксофонистов и завершился первый день.
Второй день фестиваля был через два дня после первого, после вторника сразу пятница, и в нем было сразу несколько положительных впечатлений, связанных с московской джазовой молодежью. После довольно громкого джаз-рокового ансамбля гитариста Романа Мирошниченко (резидента клуба "Синяя птица"), которого как-то похвалил Ал ДиМеола, и теперь все ведущие концертов (эх, ведущие концертов...) будут этот факт трепать до тех пор, пока он не обернется против самого молодого музыканта, был еще один молодежный коллектив с громким и не очень понятным называнием "Страна китов" (Land of Whales). И коллектив этот продемонстрировал, что у нас как-то незаметно сформировалось целое поколение музыкантов в возрасте от 18 до 28 лет, которое отвечает самым строгим канонам джазового профессионализма в том, что называется сейчас straight-ahead jazz (а раньше именовалось джазовым мэйнстримом). Правда, за высочайшими стандартами музицирования, которыми эти музыканты овладели на уровне куда более высоком, чем это удавалось основной массе прошлых поколений отечественного джаза, пока не так много собственно музыкального наполнения - но музыканты играют оригинальную музыку, пусть довольно вторичную (а для преодоления этой вторичности надо либо быть гением, что редкость, либо наращивать не только музыкальную форму, но и общекультурный багаж да и просто жизненный опыт - что вполне может и должно прийти со временем). Во всяком случае, "киты" играют исключительно здорово безо всяких ссылок на то, что "это же наши": что духовики - тенорист Дмитрий Мосьпан, альтист
На "Эрмитаже" традиционно бывают представлены европейские коллективы, ориентированные на аргентинское танго вообще и на менее этнографичное Tango Nuevo (собственно, то, что неспециалисты сейчас и имеют в виду под словом "танго" - пост-пьяццоловская стилистика) - в частности. Был такой коллектив и на этот раз: итальянцы Хавьер Джиротто (сопрано-саксофон) и Лучано Бьондини (аккордеон). Музыканты очень старались и, видимо, показали все, на что были способны, сколько бы этого "всего" ни было. Иногда кажется, что в результате мощного наплыва разностилистичных (не только джазовых) и разноуровневых гастролеров разных жанров, случившегося в Москве в последние годы и заставшего небалованную таким разнообразием массовую московскую публику, у которой раньше и эстрада соцстран шла за крупные культурные события, в полный расплох, критерии приема музыкантов у публики как-то позамылились: то и дело видишь, что антимузыкальную, но аляповато поданную халтуру - или же, наоборот, суперпрофессиональную, но скучную и немузыкальную ремеслуху - принимают как-то несообразно ее калибру. Впрочем, некоторым и правда нравится.
Еще одну грань российской джазовой молодежи представила Тина (Христина Кузнецова) и московско-казанский проект С-4, о котором мы уже в этом году неоднократно писали - помнится, в связи с
Вечер пятницы завершал ансамбль уже знакомого российской публике альт-саксофониста из Лондона Питера Кинга, которого в прошлом сезоне привозил в Россию уфимско-московский саксофонист
Зато трио еще одного московского гитариста, Константина Серова (ex-"Арсенал"), выступило со специальным гостем, который стоил дорогого. Вибрафонист Сергей
Чернышов не играл в Москве, наверное, лет десять, преподавая искусство игры на вибрафоне то в Сирии, то в Мексике. В Мексике он живет и сейчас, то и дело посещая Соединенные Штаты; среди его достижений - выступление с Кенни Барроном на Lionel Hampton Jazz Festival и тур по Мексике с самим Карлосом Сантаной. Впрочем, до Сантаны в плане напряженности звучания дело не дошло, хотя кое-что из его репертуара звучало:
Чернышов и трио Серова представили сбалансированную программу с добротными оригинальными пьесами и общим расслабленным, умиротворенным настроем, поданным, тем не менее, точно и четко.
"Джаз-бас театр"
Зато превосходное впечатление оставил квартет отца и сына Винцкевичей. Старший - пианист Леонид Винцкевич - вообще, на мой взгляд, одна из самых недооцененных публикой фигур в нашем джазе; достойны самого искреннего уважения его глубокое гармоническое мышление и чудесный авторский музыкальный материал, в котором Леонид идет композиторски не столько от джазовых гигантов прошлого, сколько от русского симфонизма вплоть до Стравинского, хотя пианистически излагает этот материал вполне джазовым и вполне современным, нешаблонным языком. 
В партнерстве с отцом и сын, саксофонист Николай Винцевич, вырос в своеобразного и оригинального музыканта: его игра идет не от стандартов школы, не от того, "как принято" или "как сыграл бы это такой-то кумир прошлых лет", а от того, как этого требует данный конкретный музыкальный материал. Конечно, во влияниях слышен, например, и Ян Гарбарек, но некоторые эпизоды у Николая Винкевича, хотя инспирированы, быть может, именно великим норвежцем, звучат тем не менее как идущие едва ли не от владимирских рожечников - не в последнюю очередь благодаря доминирующему в музыке отца русскому колориту.
Набирающая всероссийскую популярность молодая московская вокалистка Анна Бутурлина представила на фестивале любопытную программу из не слишком известных номеров, входивших в разное время в репертуар поп-джазового титана 40-50-х гг. Ната "Кинг" Коула. Для реализации программы Анна собрала отличный состав, где Традиция была представлена народным артистом России гитаристом Алексеем Кузнецовым, а Современность - превосходным трубачом Владимиром Галактионовым, мастером погружения в самые разные стилизации - от архаики традиционного джаза до самых современных джаз-роковых звучаний, и блестящим пианистом Владимиром Нестеренко, который в нескольких пьесах (из позднего, "латинского" периода творчества Кинга Коула) вдруг показал себя еще и талантливым флейтистом.
Далее был дождь, Табакин и финал фестиваля. Трудно сказать, какие следует из всего этого сделать выводы. Скорее всего, вот какой: "Эрмитаж" уже не становится "событием года", каким он был в момент своего начала, в разгар дефолта, когда сам факт проведения нового джазового фестиваля в Москве - да еще и под открытым небом, чего до тех пор в столице не бывало - казался чудом. "Эрмитаж" просто стал частью джазового ландшафта Москвы, непременным стартом нового джазового сезона, местом, где показывают некоторые выжимки из прошлого сезона и наметки на сезон наступающий, где после гастрольно-фестивальной гонки апреля-июня и летнего расслабления московское джазовое сообщество собирается, чтобы взглянуть на себя и двинуться дальше. И в этом качестве цены этому фестивалю просто нет.
