502 Bad Gateway
502 Bad Gateway
Андрей Кондаков: Новая простота |
 Выступив в 1949 году на сцене Карнеги-холла, никому еще не известный молодой канадец Оскар Питерсон проснулся на следующее утро звездой. Иногда бывает и так. Но чаще популярность приходит постепенно, набирается по очкам. Вроде бы неспешно, без особого шума и рекламы, складывается сейчас карьера одного из наиболее талантливых русских джазовых пианистов - Андрея Кондакова. Его рейтинг неуклонно повышается. О нем говорят... Последние несколько лет он играет в составе квартета. Это человек ансамбля, работающий не на себя, а на группу, на об щий результат. Как пианист он, быть может, и уступает в технической беглости Леониду Чижику или Даниилу Крамеру, - но беглость пальцев, головоломно закрученные пассажи мало что для него значат. Прежде всего он - композитор. Импровизирующий композитор. Начиная фразу, по первым ее мотивам он видит всю дальнейшую конструкцию вещи. Мгновенно оценивает возможности звукового материала - динамические, экспрессивные, фактурно-орнаментальные. Если в теме есть выразительная интонация, яркий ритмический рисунок, не стандартная гармоническая сцепка - будьте уверены, все это будет использовано в импровизационном процессе. Быть композитором для Кондакова - это значит владеть формой, ее дыханием, пульсацией, пространством. Он лепит ее, как гончар или стеклодув - ощущая природу, фактурность вещества. Импровизация всегда подводит к неизбежному пику, мощному энергетическому выбросу - причем происходит это в идеально выбранной точке - точке золотого сечения. И еще: его музыка не болтлива. Он знает, когда надо остановить бег мысли, сделать паузу, прервать бурный звукопоток. Он никогда не переигрывает. Попробуем очертить круг его джазовых привязанностей. Они, пожалуй, умеренно-консервативны. Далек от атонализма, фри-джаза, минималистской монотонии. Музыкант золотой середины - постмейнстрима, бопа, модального джаза. Откро венно эклектичен - колючие секунды "от Монка", мягкие нон аккордовые цепочки "от Вилла Эванса" или "русская ладовость" от Германа Лукьянова и Николая Левиновского. Все это сосуществует как некий изначальный фундамент, как язык, естественный с детства. Правда, за мейнстримовским фасадом обнаруживаешь массу выдумки: достаточно проследить за ритмическими "играми" Кондакова или за его будто бы традиционными гармониями... Сергей Прокофьев заметил как-то, что музыка должна быть простой и ясной, но сама эта простота - не старой, всем давно знакомой, а как бы новой простотой. Вот эта формулировка, пожалуй, наиболее верный ключ к музыке Кондакова. Новая простота... Неизвестное в известном, непривычное в привычном. Родился в Днепропетровске, в 1962 году. Родители из поколения "физиков - лириков" - инженеры. Дома масса пластинок, среди которых Андрюша натолкнулся на несколько голубых конвертов с надписью "Джаз-65". Так что в том возрасте, когда другие дети слушали "Песенки бременских музыкантов", он крутил диски с ранними записями московского джаза - ансамблей Гараняна, Алексея Кузнецова, Игоря Бриля. Потом на толкнулся в магазине на польские пластинки ("Это?.. Джаз!" - сказала продавщица, презрительно сморщив лицо...). Комеда, Намысловский, Тшасковский... Следующее открытие - Эрролл Гарнер. "Просто душу всю перевернул". Мощнейший ритм. А гарнеровский "лифт" - так называлось на музыкантском слэнге небольшое отставание правой руки от левой - вызвал чисто физиологические переживания. Позже Андрей познакомился и с другими мастерами - Сонни Роллинсом, Чарли Мингусом, Маккоем Тайнером. Но Гарнер оставался самой большой привязанностью еще долгие годы, при том, что, пожалуй, к другому представителю этой же школы - Оскару Питерсону - Кондаков всегда был равнодушен. Копировал ли он Гарнера? Манеру - да. Но не саму музыку. Уже тогда, в пятнадцать лет, не хотел повторять чужие импровизации, играть "снятое" с дисков и выученное наизусть... 1979 год. В Днепропетровске выступает московская группа "Аллегро". Знакомство с Левиновским. Москвич одобрил все, что делал Кондаков... Поиграли на джем-сешн. Левиновский, правда, посоветовал слушать более современную музыку, в первую очередь Чика Кориа, Херби Хенкока и "Уэзер рипорт"... К этому времени Андрей перевелся с Украины на север, в Петрозаводское музыкальное училище. Вскоре нашел партнеров. Новая группа, как легко догадаться, напоминала "Аллегро" - партитуры, сложные гармонии, восьмидольные ритмы, электроника... Начиная с третьего курса Андрей занимается "серьезной" композицией. Готовится к поступлению в консерваторию. Пишет вокальные циклы, фортепианные миниатюры - вполне академические по языку. Никаких неудобств подобного раздво ения он не ощущал - в эти же месяцы сочиняет джаз-роковые пьесы "Преследование", "Вьюга и сны"... В 1982 году поступает в Петрозаводскую консерваторию. Он закончит ее пять лет спустя Фортепианным концертом, произведением, замеченным критикой, неоднократно звучавшим по радио и телевидению. Любопытно, что в серьезной музыке симпатии молодого композитора вновь отданы традиции, творчеству старых мастеров. Безусловным кумиром был Бах. Затем - Моцарт, Шопен. Современники нравились меньше, хотя внимательно слушал Берио, Штокхаузена, Пендерецкого. К разрушительным тенденциям авангарда относился неодобрительно: "...Консонанс еще жив!" Хотя джазовые и академические работы Кондакова формально не соприкасались, материал иногда кочевал из одних в другие. Например, одна из мелодий Струнного квартета стала впоследствии джазовой темой. Зато мелодия средней части Фортепианного концерта родилась первоначально как быстрый джазовый мотив в латиноамериканском ритме... Консерваторию закончил в 1987 году. Буквально в те же самые месяцы в продаже появляется диск "В ночном городе" с записями секстета Кондакова. В сущности, это была авторская пластинка; почти все пьесы были его собственными композициями ("Песня без слов", "Вопрос", "Мир", "Праздничный день"...). Играли петрозаводские музыканты - саксофонисты Виктор Филиппов и Алексей Чикалев, трубач Эдуард Кот, контрабасист Петр Шафоростов, ударник Василий Катанов. Иметь такой диск было, конечно, лестно. Но по сути дела это были итоги прошлого, отзвуки увлечений музыкой "Аллегро" и "Каданса", стилем фьюжн. 1988 год. Новая группа: гитарист Андрей Рябов, ударник Евгений Рябой, контрабасист Виталий Соломонов. Познакомились, как это часто бывает, на джеме. Понравились друг другу. Сошлись, кстати, на любви к музыке Телониуса Монка. Внешне это выглядело как шаг назад - от джаз-рока и электроники 70-х к акустическому звучанию 50-х и стилю боп. Но этот шаг был для Андрея очень важен - такую музыку он знал не слишком хорошо... "...Играя в квартете с Рябовым темы Монка, я впервые понял, что такое настоящая свобода, свобода самовыражения. Полная раскованность, когда я волен делать все, что захочу. Когда допустимо все, любая экстравагантность... Конечно, вряд ли в суровой, сдержанной балладе допустима, скажем, игривость. Но если обстоятельства позволяют - я развлекаюсь за клавиатурой. Шоуменствую. Забавляю слушателей и себя само го... Мой основной партнер - Андрей Рябов - блестящий мастер старого джаза. У него отличный свинг, идеальное ощущение темпа, он никогда не загоняет. Виртуоз. В быстрых вещах никаких проблем. Пожалуй, единственный минус - слишком "линейное" мышление, мало аккордов. Гитару использует как трубу или саксофон... Но, мне думается, мы хорошо воздействуем друг на друга. Он меня дисциплинирует, я его расковываю. И еще - мы сейчас не боимся рисковать. До какой черты необходим самоконтроль, можно ли в джазе быть свободным на все сто процентов? Это вопрос. Казалось бы, абсолютная свобода без контроля - хорошо. Всегда хорошо. Однако в этом случае всегда рискуешь, скажем, "вылететь" из квадрата. Наши музыканты этого боятся и потому часто не раскрываются до конца. Американские - рискуют, балансируя на грани. Иногда теряют долю, путаются в гармониях... Хотя обычно сразу же и возвращаются на место, ловят "трассу"... Они предпочитают рисковать и ошибаться, - только бы не быть холодными и старательными. Мы в квартете стремимся добиться этого же. Кстати, такого рода "испытание на прочность" ждало нас в 1989 году, когда мы выступали вместе с американским саксофонистом Ричи Коулом. Он никогда не обговаривал программу заранее. Выходил на сцену и начинал играть. Хорошо, если секунд за пять до этого сообщал нам вполголоса название темы. Чаще и этого не делал: "Уан, ту, фри, фор" - и полетел вперед! Прочее было уже, видимо, нашими проблемами. Метод, конечно, жестковатый. Шоковая терапия. Но - полезный..." Квартет Кондакова - Рябова в последние годы очень активен. Группа несколько раз гастролировала в Финляндии, Швеции, Швейцарии. В Швеции Кондаков и Рябов дважды выступали со стокгольмской ритм-группой - басистом Хансом Андерссоном и барабанщиком Петером Данелю. Можно встретить Кондакова и в совсем необычных комбинациях - он человек легкий на подъем. С ансамблем московского саксофониста Валерия Кацнельсона, с гитаристом Алексеем Кузнецовым. Или - редкий случай - с авангардным трубачом Вячеславом Гайворонским. И всюду он разный. С Кузнецовым Андрей "традиционен", с Гайворонским - остро современен. В последнее время Кондакова можно услышать и за синтезаторной клавиатурой. Для этого инструмента он написал цикл "Сюита тембров". Наконец, он пробует себя (это уже совсем новость) и как автор эстрадных песен. Некоторые поет сам, другие взяла в свой репертуар Илона Броневицкая. В поп-музыке Андрей весьма разборчив, любит немногих - Стинга, Фила Коллинза... Из советских исполнителей - Мисина, "А-студио"... Он талантлив, свободен. Свободен в своих привязанностях. В творчестве. Он естественен - в его музыке нет нарочитости, вычурности, самолюбования... Одним словом: новая простота.
|