Сказать, что написать об увиденном 22 ноября в зале "Геликона" трудно, чистая неправда. Это практически невозможно. Можно лишь дать какое-то представление об этом феерическом спектакле, о синкретическом действе с участием музыкантов, танцоров и ателье высокой моды.
Кстати, синкретизм означает всего лишь слитность, нерасчлененность. К примеру, первобытного искусства, в котором пляска, пение, музыка и действо сосуществовали в единстве. Вот как раз что-то подобное творилось в "Геликоне" потрясающим саксофонистом, режиссером (он ставит до 12 подобных представлений в год по всему миру) и композитором (он выпустил 60 альбомов) Владимиром Чекасиным.
Обыкновенно он пишет "Краткую Демагогию Представления" - например, такую: "Часть первая. Парни и Девушки спокойно гуляют по полю и собирают ягодки, а вдали зреет волна Народного Гнева, но они об этом не подозревают и, гуляя, поют русские песни и фламенко. Однако волна Народного Гнева, переходящая в Запойную Радость, все же докатывается до нас, и мы, захваченные этой волной, перекатываемся во 2-ю часть..."
В заключительной пятой части "...все благополучно сидят на скамейке, пьют пиво (вино и водку - кому что нравится) и поют в унисон радостную Песню, прославляя Дружбу народов Европы, введение Euro и Шенгенский договор".
Этот хулиганский текст "либретто" в лучших традициях черного юмора вполне отражает суть происходившего. Естественно, что закрепить на бумаге музыку не представляется возможным, поскольку она рождается сейчас и здесь. Лишь тон ее задается по "эпизодам".
"Танцы в заводском клубе". Девчонка из "Вампитера" (из какого "Вампитера"? - из ремеслухи) усаживается на пол и смачно закуривает, другая - пьяная в дым - протягивает ей бутылку водки. Через этот колхозно-пролетарский загул шарнирно проходят манекенщицы, манипулируемые саксофоном Чекасина. Танцы в разгаре: "Танго умеешь танцевать?" - "Умею в натуре..."
Картинка вживую, как говорится.
Чекасин обожает работать с самым разнообразным материалом всех эпох и народов. Это для него глина, из которой он лепит свое.
Отмечу удивительный по драйву музыкальный кусок, в котором были "задействованы" саксофон Чекасина, вокал Чековой (очень и очень, скажем прямо) и горловое пение Шумарова - какое-то единство древнего, могучего, цельного и современного, разорванного... Это переросло в пульсирующую "этнику", потом в нечто танцевально-шальное. Прогулка, если так можно сказать, по музыке, по миру.
Не могу сказать, что со всем можно стопроцентно согласиться. Показалось, что Ногон Шумаров естественнее смотрелся на крепостной горе под открытым небом, перед ликом природы (что, на мой взгляд, равнозначно вечности), обращаясь к ней со своим дремучим, как горы, алтайским эпосом. Кажется, не хватало внутренней свободы девочкам-моделям: пока это - все еще больше наше (слегка провинциальное) представление о высокой моде (без обид), чем сама высокая мода. Быть может, следовало "развести" исполнителей, дав каждому время для самовыявления. Но я не Чекасин. Это раз. И у меня уже выработался некий стереотип джазовых концертов. Это два. Потом - мое впечатление, конечно, субъективно.
Чекасин же рушит все стереотипы. И неизбежно создает новые.
Так хочется привыкнуть: привычка спасительна.
Сказать, что написать об увиденном 22 ноября в зале "Геликона" трудно, чистая неправда. Это практически невозможно. Можно лишь дать какое-то представление об этом феерическом спектакле, о синкретическом действе с участием музыкантов, танцоров и ателье высокой моды.
Обыкновенно он пишет "Краткую Демагогию Представления" - например, такую: "Часть первая. Парни и Девушки спокойно гуляют по полю и собирают ягодки, а вдали зреет волна Народного Гнева, но они об этом не подозревают и, гуляя, поют русские песни и фламенко. Однако волна Народного Гнева, переходящая в Запойную Радость, все же докатывается до нас, и мы, захваченные этой волной, перекатываемся во 2-ю часть..."
Этот хулиганский текст "либретто" в лучших традициях черного юмора вполне отражает суть происходившего. Естественно, что закрепить на бумаге музыку не представляется возможным, поскольку она рождается сейчас и здесь. Лишь тон ее задается по "эпизодам".
Отмечу удивительный по драйву музыкальный кусок, в котором были "задействованы" саксофон Чекасина, вокал Чековой (очень и очень, скажем прямо) и горловое пение Шумарова - какое-то единство древнего, могучего, цельного и современного, разорванного... Это переросло в пульсирующую "этнику", потом в нечто танцевально-шальное. Прогулка, если так можно сказать, по музыке, по миру.
Не могу сказать, что со всем можно стопроцентно согласиться. Показалось, что Ногон Шумаров естественнее смотрелся на крепостной горе под открытым небом, перед ликом природы (что, на мой взгляд, равнозначно вечности), обращаясь к ней со своим дремучим, как горы, алтайским эпосом. Кажется, не хватало внутренней свободы девочкам-моделям: пока это - все еще больше наше (слегка провинциальное) представление о высокой моде (без обид), чем сама высокая мода. Быть может, следовало "развести" исполнителей, дав каждому время для самовыявления. Но я не Чекасин. Это раз. И у меня уже выработался некий стереотип джазовых концертов. Это два. Потом - мое впечатление, конечно, субъективно.