Музыканты трио Satlah утверждают, что слова, ставшего названием группы, нет ни в одном известном языке. На самом деле его нет в так называемом литературном языке, а в сленге (израильском сленге) оно есть. В приблизительном переводе "satlah" это - эйфория, отдых и красота одновременно. В русском сленге есть перевод более адекватный - кайф. Можно легко себе представить, какого сорта музыку играла бы группа с подобным названием в России, но в Нью-Йорке все иначе. Двадцатилетний саксофонист Дэнни Замир, два года назад перебравшийся из Тель-Авива, первоначально выбрал это имя для своей дебютной работы на лейбле Tzadik, но еще до выхода альбома решил использовать слово Satlah и в дальнейшем, теперь уже как название трио, в которое, кроме него, вошли нью-йоркские музыканты - контрабасист Шанир Эзра Блуменкранц и барабанщик Кевин Зубек.
Неясно, какая судьба ожидала бы музыкантов, если бы их поддержкой не стал заниматься Джон Зорн, расположение которого к музыкантам выразилось не только в издании их альбома, но и в непосредственном участии в записи нескольких композиций на нем. Впрочем, все эти события происходили год назад, а для столь юных артистов это срок немалый. Первая запись, при всей своей свежести и красоте, звучит немного наивно, хотя и на удивление профессионально. За год музыканты Satlah не просто стали играть лучше и интересней: у трио сформировался свой собственный саунд, свой уникальный драйв, да и количественно репертуар вырос по крайней мере вдвое. Короче говоря, пришло время записывать новый альбом. Дабы не тратить время в студии и не терять прелесть ощущений от концерта, покровитель группы - Джон Зорн решил устроить запись материала для следующей работы Satlah прямо в зале клуба "Тоник", где по такому случаю трио играло два дня подряд. Руководить этим процессом был приглашен самый известный и непревзойденный джазовый звукорежиссер Джим Андерсон.
Я попал на второй день концерта-записи, слушать который приехали, в частности, и родители музыкантов. Облаченный в белый балахон Дэнни Замир чувствовал себя на сцене совершенно уверенно, чего нельзя было сказать об остальных участниках трио. До этого концерта я бывал на выступлениях Satlah, и потому не только слышал часть новой программы, но и был готов к ничего не значащим комментариям Замира и бессмысленным объявлениям названий композиций. Дело в том, что как таковых названий у них нет. За редким исключением, все свои сочинения саксофонист именует стихами, добавляя к ним номера в соответствии с хронологией. Единственным исключением из этого правила была композиция "?" ("question mark" - "знак вопроса"), больше всего похожая на сохраненный в памяти музыкантов когда-то спонтанно сыгранный удачный джем.
Такого объемного, сильного и глубокого звука мне давно слушать не доводилось. Поиграв немного со скоростной техникой, довольно мелодичным фри-джазом и еврейскими мелодиями, Дэнни Замир в своих новых композициях стал изобретательнее, мелодии стали изысканнее, а звук стал заметно насыщеннее. К тому же, кроме уже знакомого по прошлому году альта, в арсенале музыканта появился еще и сопрано-саксофон. Почти исчезли начинавшие несколько старых композиций записи молитв и песен на иврите, зато Кевин Зубек и Шанир Эзра Блуменкранц больше, чем раньше, играют без лидера. Самые медитативные "стихи" Замир исполняет на сопрано-саксофоне, который удивительным образом звучит ниже, чем его иногда агрессивный альт-саксофон, а Блуменкранц повторяет и развивает темы на контрабасе, чаще, чем раньше, используя смычок, а не пальцы. В ударной установке третьего участника трио - Кевина Зубека - десять тарелок, на которых он играет не менее усердно, чем на барабанах, зато перкуссии почти совсем не осталось.
Полупустой в начале первого отделения, зал к концу концерта был забит до отказа. Мне показалось, что все, включая многочисленных знакомых трио Satlah, барменов, звукорежиссера Джима Андерсона, его помощника, Джона Зорна (пришедшего посмотреть, как идет запись) и, безусловно, самих музыкантов были буквально заворожены музыкой и тем, как она звучала. Похоже, никто не ожидал, что Satlah может играть ТАК. Ни одной проходной мелодии, ни одной лишней ноты, никаких накладок и ошибок. Прекрасная и далеко не такая простая, как кажется на первый взгляд, музыка. Когда отзвучала последняя сыгранная на бис композиция, Зубек и Блуменкранц начали собирать и упаковывать свои инструменты и приспособления, а Дэнни Замир просто остался сидеть на краю сцены. К нему подходили люди, благодарили, спрашивали про ближайшие концерты, интересовались, когда выйдет только что записанный альбом, а он, слегка обалдев от длинного концерта и такого неожиданно теплого приема, пожимал им руки, благодарил за то, что пришли, что-то объяснял. Конца этому видно не было...
Зная скорость, с которой работает Зорн, альбом, наверное, выйдет скоро - где-нибудь к концу февраля. Может быть, посоветовать музыкантам из Satlah назвать его "Кайф"?
Музыканты трио Satlah утверждают, что слова, ставшего названием группы, нет ни в одном известном языке. На самом деле его нет в так называемом литературном языке, а в сленге (израильском сленге) оно есть. В приблизительном переводе "satlah" это - эйфория, отдых и красота одновременно. В русском сленге есть перевод более адекватный - кайф. Можно легко себе представить, какого сорта музыку играла бы группа с подобным названием в России, но в Нью-Йорке все иначе. Двадцатилетний саксофонист Дэнни Замир, два года назад перебравшийся из Тель-Авива, первоначально выбрал это имя для своей дебютной работы на лейбле Tzadik, но еще до выхода альбома решил использовать слово Satlah и в дальнейшем, теперь уже как название трио, в которое, кроме него, вошли нью-йоркские музыканты - контрабасист Шанир Эзра Блуменкранц и барабанщик Кевин Зубек.
Неясно, какая судьба ожидала бы музыкантов, если бы их поддержкой не стал заниматься Джон Зорн, расположение которого к музыкантам выразилось не только в издании их альбома, но и в непосредственном участии в записи нескольких композиций на нем. Впрочем, все эти события происходили год назад, а для столь юных артистов это срок немалый. Первая запись, при всей своей свежести и красоте, звучит немного наивно, хотя и на удивление профессионально. За год музыканты Satlah не просто стали играть лучше и интересней: у трио сформировался свой собственный саунд, свой уникальный драйв, да и количественно репертуар вырос по крайней мере вдвое. Короче говоря, пришло время записывать новый альбом. Дабы не тратить время в студии и не терять прелесть ощущений от концерта, покровитель группы - Джон Зорн решил устроить запись материала для следующей работы Satlah прямо в зале клуба "Тоник", где по такому случаю трио играло два дня подряд. Руководить этим процессом был приглашен самый известный и непревзойденный джазовый звукорежиссер Джим Андерсон.
Я попал на второй день концерта-записи, слушать который приехали, в частности, и родители музыкантов. Облаченный в белый балахон Дэнни Замир чувствовал себя на сцене совершенно уверенно, чего нельзя было сказать об остальных участниках трио. До этого концерта я бывал на выступлениях Satlah, и потому не только слышал часть новой программы, но и был готов к ничего не значащим комментариям Замира и бессмысленным объявлениям названий композиций. Дело в том, что как таковых названий у них нет. За редким исключением, все свои сочинения саксофонист именует стихами, добавляя к ним номера в соответствии с хронологией. Единственным исключением из этого правила была композиция "?" ("question mark" - "знак вопроса"), больше всего похожая на сохраненный в памяти музыкантов когда-то спонтанно сыгранный удачный джем.
Такого объемного, сильного и глубокого звука мне давно слушать не доводилось. Поиграв немного со скоростной техникой, довольно мелодичным фри-джазом и еврейскими мелодиями, Дэнни Замир в своих новых композициях стал изобретательнее, мелодии стали изысканнее, а звук стал заметно насыщеннее. К тому же, кроме уже знакомого по прошлому году альта, в арсенале музыканта появился еще и сопрано-саксофон. Почти исчезли начинавшие несколько старых композиций записи молитв и песен на иврите, зато Кевин Зубек и Шанир Эзра Блуменкранц больше, чем раньше, играют без лидера. Самые медитативные "стихи" Замир исполняет на сопрано-саксофоне, который удивительным образом звучит ниже, чем его иногда агрессивный альт-саксофон, а Блуменкранц повторяет и развивает темы на контрабасе, чаще, чем раньше, используя смычок, а не пальцы. В ударной установке третьего участника трио - Кевина Зубека - десять тарелок, на которых он играет не менее усердно, чем на барабанах, зато перкуссии почти совсем не осталось.
Полупустой в начале первого отделения, зал к концу концерта был забит до отказа. Мне показалось, что все, включая многочисленных знакомых трио Satlah, барменов, звукорежиссера Джима Андерсона, его помощника, Джона Зорна (пришедшего посмотреть, как идет запись) и, безусловно, самих музыкантов были буквально заворожены музыкой и тем, как она звучала. Похоже, никто не ожидал, что Satlah может играть ТАК. Ни одной проходной мелодии, ни одной лишней ноты, никаких накладок и ошибок. Прекрасная и далеко не такая простая, как кажется на первый взгляд, музыка. Когда отзвучала последняя сыгранная на бис композиция, Зубек и Блуменкранц начали собирать и упаковывать свои инструменты и приспособления, а Дэнни Замир просто остался сидеть на краю сцены. К нему подходили люди, благодарили, спрашивали про ближайшие концерты, интересовались, когда выйдет только что записанный альбом, а он, слегка обалдев от длинного концерта и такого неожиданно теплого приема, пожимал им руки, благодарил за то, что пришли, что-то объяснял. Конца этому видно не было...