Занесло нас в консервативную провинциальную Америку. Два с половиной часа езды от Нью-Йорка - и уже совсем другая страна. Тут русских, похоже, еще не видели, решили мы поначалу. В антракте первого же концерта, правда, мы услышали звуки знакомой речи - и поняли: нога русского тут все же ступала и в данный момент, в количестве четырех человек, сидит прямо позади нас.
Первый концерт фестиваля проходил в солидном, украшенном монументальной люстрой здании городского совета.
62-летний контрабасист Руфус Рейд - один из самых плодовитых исполнителей в джазе: про него говорят, что он живет в студии. Он записывался в качестве сайдмена на сотнях альбомов, был членом ансамблей Сонни Ститта, Диззи Гиллеспи, Бобби Хатчерсона, Кенни Баррона, Фредди Хаббарда, Теда Джонса-Мэла Луиса, Джека ДеДжоннетта, Арта Фармера, играл дуэтом с Кенни Бёрреллом и т.п. Кроме того, он прославился на ниве джазового образования: Руфус - один из самых давних и постоянных преподавателей летних джазовых лагерей Джейми Эберсолда в Луивилле, штат Кентукки, его учебное пособие "Басист в развитии" постоянно переиздается с 1974 г., а с 1979 по 1999 г. Руфус Рейд возглавлял джазовую программу Университета Уильяма Патерсона в Уэйне, штат Нью-Джерси.
В последние годы Рейд отдался новой страсти - композиции. В 2003 г. он представил свое самое объемное сочинение - "Linear Surroundings", протяженное звуковое полотно в четырех частях (“Shadow Chasing”, “Moods”, “The Peaceful Flame” и “Collage”), написанное для джазового квинтета (Руфус Рейд - контрабас, Суми Тоноока - фортепиано, Рич Перри - тенор-саксофон, Фредди Хендрикс - труба, Тим Хорнер - барабаны) и четырех солистов (Дэйна Хэнчард - вокал, Марти Эрлих - бас-кларнет, Акуа Диксон - виолончель, Марк Тёрнер - валторна). Произведение было создано при поддержке ассоциации "Камерная музыка Америки", предоставившего Рейду приличный грант на написание композиции, и представлено живьем всего несколько раз, при поддержке все той же "Камерной музыки" и благотворительного фонда им. Дорис Дюк. Одно из редких исполнений этого опуса как раз и прошло в рамках Кингстонского джаз-фестиваля в зале городского совета Кингстона.

Начало. Многодумная (надуманная?) новая академическая музыка. Медленная экспозиция. Вдруг грянули веселые, слегка форсированные свингующие барабаны, и стало ясно: нет, это не академическая музыка совсем. Это живой, ладовый по способам изложения материала... симфоджаз, видимо. Слышно биение мысли. Имеет место инструментальная вокалистка. Почему-то ассоциации привели к приснопамятной сюите Прокофьева из кинофильма "Время, вперед".
По ходу развития пьесы, от части к части, композитор - Руфус Рейд, на полнокровном, моторном контрабасе которого, как на скале, надежно держится вся звуковая конструкция - меняет тембровые акценты, передавая ведущую роль в тембральном развитии звучащего полотна то вокалистке, то тенор-саксофону, то бас-кларнету. Интересно следить за индивидуальными особенностями солистов, когда дело доходит до аккуратно вписанных в пространную выписанную нотную ткань импровизационных эпизодов (тоже, надо признать, довольно протяженных). То кажется, что молодой трубач Фредди Хендрикс, что называется, "не вполне в стилистике". То вдруг оказывается, что он с пьесой все-таки постепенно сжился, к третьему соло появилась не только блестящая техника, но и взрослая осмысленность фраз. То виолончелистка Акуа Диксон, в выписанной композиторской ткани демонстрировавшая не больше, не меньше, как зрелую академическую игру, вдруг вслед за остальными отважно бросается импровизировать - и неожиданно оказывается вполне "в теме", хотя, к сожалению, пришлось прилагать усилия, чтобы расслышать ее соло. Заметно, что не предназначенный для музыки зал заседаний горсовета сложен для озвучивания.
Одни из самых ярких, насыщенных и вообще интересных соло - у бас-кларнета. Впрочем, неудивительно: Марти Эрлих - музыкант "левого крыла", примыкающий к даунтаун-авангарду - стилистически совершенно всеяден и умеет искушенно отдаться практически любой джазовой стилистике. Явный опыт и знание дела слышится также и в игре штатного саксофониста квинтета Руфуса Рейда - тенориста Рича Перри. Вот только звук у него не очень выразительный, плосковатый. Явно совершенно академическая по своей природе вокалистка Дэйна Хэнчард, которая даже и не пытается импровизировать, прекрасно справляется с неоакадемическими мудрствованиями композитора в тех эпизодах, где свинг не слишком ярко выявлен, не переигрывает, звучит вполне проникновенно. Пианистке Суми Тоноока, видимо, академический импрессионизм ближе, чем джаз в каком бы то ни было виде. Впрочем, если она в своих соло не "дает джазу", это еще не значит, что она его и не умеет. Неуемные барабаны и тарелки Тима Хорнера милосердно покрывают второе соло виолончелистки, буквально повторяющее ее же первое соло. Соло Руфуса Рейда смычком на контрабасе - звук полный, яркий, точный, певучий... Умная, хотя и скупая импровизационная игра валторниста Марка Тёрнера... Динамика повышается, свинг уплотняется... Финал!

После бурных, продолжительных аплодисментов Руфус Рейд любезно согласился рассказать о своей работе одному из ваших корреспондентов.

- На протяжении последних семи лет я старался все больше создавать композиции - я имею в виду, тщательно выписанную музыку, а не просто песенные темы: протяженные, многочастные композиции, в которых музыканты играют не только импровизационные соло, но и большие объемы полностью выписанного нотного текста. Мне случалось работать с биг-бэндами, но мне хотелось использовать звучания, не характерные для обычного джазового оркестра. Мне нравятся тембровые особенности валторны, бас-кларнета, виолончели, нравится их сочетание с человеческим голосом - инструментальным пением без слов. Несколько лет назад я встретил вокалистку Дэйну Хэнчард, ее муж - тоже контрабасист, и он подарил мне альбом, где ее голос звучит в окружении бразильских гитар. И я тогда подумал: о! Мне нужно что-нибудь написать для этого замечательного голоса. Прошло некоторое время, и я подал заявку на грант на создание композиции крупной формы. Для получения гранта необходимо подробно описать, что именно такого необычного ты собираешься создать. И я описал в заявке ансамбль, сонористику которого я уже слышал в голове: джазовая группа плюс валторна, виолончель, бас-кларнет и голос Дэйны Хэнчард. Возможно, это тембровое сочетание показалось перспективным тем, кто рассматривал мою заявку - необычным, даже вызывающим... В общем, я получил грант, хотя никто еще не знал, что это будет за композиция - даже я не знал.
Самым сложным при написании этой композиции было выдерживать тембральный баланс - ведь звучания инструментов, которые добавлены здесь к классическому джазовому квинтету, такие разные. В особенности это, конечно, касается полностью выписанных эпизодов, которые весь ансамбль играет в точности по моему музыкальному тексту. Несколько проще было с импровизационными эпизодами, которые для меня не менее важны, чем выписанные. Здесь мне достаточно было просто положиться на каждого из замечательных инструменталистов, которых я пригласил. Я писал в расчете именно на каждого из тех, кого пригласил - я давно знаю их манеру игры, поэтому я мог не опасаться, что их импровизаторский порыв уведет музыку в сторону от тех созвучий, тех настроений, что я писал. Например, Марти Эрлих. Я много играл с ним в прошлом. У него роскошное звучание на бас-кларнете. Кстати, у него замечательный звук и на альт-саксофоне, и даже на басовой флейте, на которой он тоже умеет играть. Он и Рич Перри, тенор-саксофонист - самые опытные импровизаторы в этом ансамбле. Фредди Хендрикс, наш трубач, тоже талантливый импровизатор, но он еще молодой, он только расцветает. Акуа - виолончелистка - ну, ее просто никто и не просит импровизировать: все знают, что она - музыкант академической школы, что ее работа - крепкая ансамблевая игра. То же касается и Дэйны, вокалистки: она - прекрасная академическая певица, и ее роль в этом ансамбле - колористическая: она - ведущий верхний голос ансамблевых эпизодов.
Самое главное, чем я руководствовался при подборе солистов - это не приглашать тех, кто специализируется строго на бибопе. Не потому, что они плохо сыграли бы, а просто потому, что эта музыка была бы им неинтересна.
Кстати, это касается и вообще тех, для кого "джаз" и "бибоп" - синонимы. Я не стал бы полагаться на их мнение о моей музыке просто потому, что я знаю: то, что я написал - не укладывается в узкие рамки подобных представлений. Не укладывается - и отлично, мне это очень нравится! (смеется).

Второе отделение концерта тоже балансировало на грани новой академической музыки и джаза: его представляло The String Trio of New York (скрипач Роб Томас, контрабасист Джон Линдберг и Джеймс Эмери - полуакустическая гитара). Собственно, этот коллектив с почти 30-летней историей и определяет свою стилистику как "придуманный нами самими сплав классики и джаза для гитары, контрабаса и скрипки". Они тоже представляли "комиссионное", то есть созданное по заказу Chamber Music America, произведение крупной формы. Поначалу, сказать прямо, опус звучал убедительнее, чем у предыдущего состава. Впрочем, заставить здоровую махину из восьми солистов прозвучать искренне и органично гораздо сложнее, чем маленький состав. "Струнное трио Нью-Йорка", широко пользуясь всеми возможностями своих сугубо акустических инструментов, примеряет очень интересные тембральные решения - например, в продолжительных фугатных фрагментах, когда все три инструмента играют пиццикато. Впрочем, первая часть практически вся построена на этом приеме: скрипач взялся за смычок только спустя минут 10 после начала пьесы, до этого играл только пиццикато (щипком).
Импровизационная и композиционная составляющие того, что делает трио, хорошо уравновешены. У гитариста начисто отсутствуют какие бы то ни было отсылки к фламенко, которым так любят сейчас блеснуть, дело - не дело, европейские и российские музыканты. Поэтому европейским ухом слушается очень свежо, тем более, что техника игры Джеймса Эмери заслуживает самых искренних похвал.
Третья часть - босса-нова. Очень прозрачная не перегруженная ничем аранжировка, очень интересная в гармоническом смысле - постоянно следуют неожиданные модуляции в самые неожиданные тональности. Хроматическое по своей природе движение вниз обрастает такими выдающимися альтерациями, что диву даешься.
Постепенно развитие композиции уводит все дальше к "новому академизму". Не дает спокойно спать Стравинский, так сказать. Впрочем, это все-таки по-настоящему живая музыка - и по звуку (динамике), и по мотивному развитию, и еще - не в последнюю очередь - благодаря очень теплым тембральным сочетаниям. Музыканты стараются не дать заскучать слушателю, всячески разнообразя звукоизвлечение: так, в пятой части все трое дружно принялись играть по струнам палочками, стучать по разным местам своих инструментов, выстраивать "сонорные поля" в верхних регистрах и т.д. Сидевшие позади нас русские и пара местных подростков сбежали. Остальные все очень внимательно слушают - и совсем старшее поколение, и молодые. Видимо, здесь к нешаблонному уже привыкли. Старушки одобрительно смеются в правильных (!) местах. Впрочем, ближе к десяти вечера исход слушателей из зала принял массовый характер. Все бы хорошо, но в целом массивная композиция прозвучала попросту затянутой. Тем не менее, это был любопытнейший вечер: на стыке новой композиторской камерной музыки и джаза, быть может, не происходит радикально-эпохальных открытий, но это - одна из самых живых и интересных сторон того, что происходит на нынешней музыкальной сцене.

В следующие два дня, субботу и воскресенье, концерты фестиваля проходили под открытым небом, на площадке у лодочной пристани на реке Гудзон, куда упирается главная улица исторической части Кингстона - Бродвей. Эта площадка исторически называется Rondout - слово большинству "не местных" непонятное, отчего мы постоянно слышали, что наши коллеги - приехавшие на фестиваль журналисты - называли площадку "roundabout", кольцевая развязка, которой Рондаут не является. Ну да Бог с ней, с топонимией. Значительную часть Рондаута в обычные дни составляет широкая асфальтированная автостоянка - на ней и была развернута крытая сцена фестиваля, а публике предлагалось заполнять пространство автостоянки подручными средствами, что слушатели и проделывали с явным удовольствием. Люди приходили со своими складными креслицами, едой, питьем, зонтиками и т.п., демонстрируя, что американцы любят и умеют получать удовольствие от концертов под открытым небом - наверное, еще со времен рок-фестиваля в Вудстоке (кстати, Вудсток находится всего в нескольких километрах от Кингстона).
Дальним от Бродвея краем Рондаут заходит под высокий мост через Гудзон - мост, которому в последний день фестиваля предстояло сыграть весьма положительную роль. Вообще это красивое место. По речке плавают утки с утятами. Народу в первые часы субботнего концерта было не очень много, но ближе к вечеру площадка перед сценой была полнехонька - на взгляд, человек 800-1000.
Кингстон - город достаточно джазовый: он недалеко от Нью-Йорка, и здесь живет и работает много музыкантов, привлеченных, с одной стороны, близостью Большого Яблока, а с другой - патриархальной тишиной жизни в старинном маленьком городке, одном из самых старых в Америке (голландцы основали его в самом начале XVII столетия, а в 70-х гг. XVIII столетия именно здесь заседал первый состав сената штата Нью-Йорк и, еще до провозглашения независимости от Великобритании, создавался проект конституции штата). В фестивальной публике, например, был замечен живущий в Кингстоне известный барабанщик Лэрри Гренадир (игравший, например, с Пэтом Мэтини: на фото он общается с вибрафонистом Джо Локком), а бывшего барабанщика ансамбля великого авангардиста Арчи Шеппа - Марвина "Бугалу" Смита, одетого во что-то невообразимое пиратско-самурайское и непрестанно фланировавшего среди публики, было просто невозможно не заметить.
Субботний концерт открыл местный, кингстонский коллектив - The John Menegon Quintet. Опытный контрабасист Джон Менегон и его соратники, среди которых выделялся гитарист с до боли знакомой фамилией Марк Дзюба и тенор-саксофонист Джон Гантер - обладатель такого напористого тембра, что кажется, будто в руках у него альт, а не тенор. Коллектив очень ровный, сугубо мэйнстримовый и, несмотря на то, что американский - Америку не открывает, но в полной мере подтверждает способность играть с эффектной оттяжкой и убедительным мягким свингом. Много приятных маленьких неожиданностей в оригинальном авторском материале, который составляет основу репертуара ансамбля. Например, во второй пьесе запомнилась эффектная минорная тема, контрабасовые попевки и ответы гитары и саксофона в унисон, в третьей - горячо любимые одним из авторов этих строк приемы с обыгрыванием большой септимы (наш коллега из Олбани, штат Нью-Йорк - редактор сайта AlbanyJazz.Com Джон Хантер подсказал, что тематический материал пьесы основан на мелодии патриотической песни "God Bless America").
Второму же коллективу удалось стать своего рода "открытием Америки" для авторов. Квартет контрабасиста Бена Аллисона состоит из тех американцев, кто уверен: истинный патриотизм - это отрицание политики нынешней американской администрации. Музыка квартета (сугубо инструментальная) выдержана в сугубо сатирическом ключе, но, что любопытно - совершенно не производит впечатления агитки на злобу дня: квартет Бена Аллисона можно с удовольствием и интересом слушать, даже не зная подтекста.

The Ben Allison Quartet - это гитарист Стив Карденас, трубач Рон Хортон, барабанщик Джералд Кливер и сам Бен Аллисон, сорокалетний (но выглядящий едва ли не мальчишкой) контрабасист из Нью-Хэйвена, 11 лет назад создавший в Нью-Йорке некоммерческую организацию Jazz Composers Collective, смысл деятельности которой - в предоставлении возможности творцам оригинальной джазовой музыки показывать широкой публике свои творческие поиски, не беспокоясь за коммерческий успех. В качестве художественного руководителя Коллектива и продюсера его мероприятий Бен за 11 лет организовал свыше ста концертов, в том числе - ежегодную серию концертов участников Коллектива в Нью-Йорке, национальные и международные туры членов JCC, серию концертов в знаменитом Музее современного искусства в Нью-Йорке (продолжающуюся до сих пор), а также ежегодный фестиваль Jazz Composers Collective, проходящий в клубе Jazz Standard. С квартетом он играет собственную авторскую музыку, и следить за тем, как она выписана и как исполняется, необычайно интересно.
Выступление квартета открыла пьеса "Tricky Dick" (переводится примерно как "Хитрый хрен") с новейшего альбома "Cowboy Justice" (Palmetto, 2006 - "Ковбойское правосудие": для любого американца это название звучит однозначно - "мы выступаем против президента Буша!"). Мексиканский по своей природе и ритмическому складу мотив наложен на перкуссионный рисунок, осовремененный мелким дроблением вроде 8/8. Здесь впервые заявляют о себе солисты - искушенный, обладающий глубоко индивидуальным звуком трубач Хортон и гитарист Карденас с его яркой фантазией и потоком музыкальных идей.
Следующая пьеса вызывает ощущение близости к музыке французского кинематографа 70-х. Здесь и в ряде последующих пьес гармоническая схема очень близка к арт-року 70-х в духе Camel, при этом ритмическая и фактурная организация выдержана в духе поп-рока начала 70-х, что обеспечивает, с одной стороны, небанальность, нешаблонность, богатство выбора гармонических решений, а с другой - доступность музыкального материала самой широкой публике. Некоторые пьесы (например, "Emergency") тембрально, да и динамически, приближаются едва ли не к хард-року с его моторным тяжелым драйвом - этакий умный саундтрек к боевику про какую-нибудь очень секретную миссию. Запомнилась также тонкая, изящная обработка "Jealous Guy" Джона Леннона - очень аккуратная аранжировка, прозрачная фактура, роскошная оттяжка. Отлично прозвучал и номер под названием "Four Folk Songs" - туттийные попевки, чередующиеся с полиритмическими, построенными на флажолетах фразами гитары и контрабаса.
В общем, очень яркий, незаслуженно мало известный у нас коллектив. Нуждается в дальнейшем изучении. Рекомендуется для приглашения в Россию: это, как минимум, интересная и ярко сыгранная музыка, далекая от навязших в зубах музейных шаблонов джазового мэйнстрима полувековой давности.

Настолько же далека от шаблонов была и следующая группа, хотя ее лидер движется в совершенно ином направлении, нежели Аллисон. Зато вибрафониста Джо Локка хорошо знают в России, благодаря примерно десяти его турам по нашей стране, совершенным в последние 12 лет. Джо выступил в Кингстоне в составе своего трио. Контрабасист Майк Поуп сильно вырос с тех пор, как мы видели его в России с Рэнди Бреккером в 1999 г. - теперь это вполне оформившийся, надежный, но скромный партнер, обеспечивающий текучему, волнующемуся потоку звуков вибрафона солидное гармоническое основание.
Барабанщик тоже знаком российскому слушателю: Террион Галли по прозвищу "Танк" приезжал пару лет назад с ансамблем басиста Крисчена Макбрайда; кроме того, он работает у еще одного вибрафониста - Стифона Харриса, а также у саксофониста Дэвида Сэнборна и записывается с музыкантами в диапазоне от джаза (Дайан Ривз, Эбби Линкольн, Джекки Террасон, Чарли Хантер...) до регги и хип-хопа. Темперамент этого молодого, но чрезвычайно внушительного с виду гиганта и впрямь совершенно танковый, и в трио Джо Локка он составляет удачный эмоциональный и динамический контраст лидеру.

Джо Локк начал со своих авторских композиций, открыв сет пьесой "Slander" с одноименного альбома 1998 г. ("Slander and Other Love Songs", Milestone). Динамика и характер изложения материала все время колебались между современным креативным мэйнстримом и джаз-роком - следить за этими колебаниями можно было по тому, как Майк Поуп отставлял контрабас и надевал бас-гитару или, наоборот, брался вновь за акустический инструмент. Эмоциональный и артистичный Джо Локк никогда не позволяет своему темпераменту захлестнуть музыку, - выпуская пар, скорее, в область богатого и экспрессивного сценического движения: музыка его трио постоянно окрашена в романтические, мягкие тона, ей чужда жесткость или злость. При этом о музыке Локка ни в коем случае нельзя сказать, что в ней мало энергии. Энергии в ней как раз через край - впрочем, как и в самом Джо, который на сцене (да и вне ее) олицетворяет собой Бескрайний Энтузиазм По Поводу Всего.
Еще интереснее стало, когда на сцене появился специальный гость - греческий маримбафонист Христос Рафалидес. Сочетание двух тональных ударных инструментов, вибрафона (с металлической клавиатурой) и маримбы (соответственно, с деревянной), в тембральном плане представляет собой нечто волшебное. Более сухая и гулкая маримба фантастически точно дополняет тембральный спектр объемного, романтически разносящегося во все стороны звука вибрафона, да при этом партии обоих инструментов еще и не дублируются, а весьма хитроумно вписаны друг в друга и изящно друг друга дополняют. Лучшим моментом совместной игры Джо и Христоса было исполнение заглавной темы новейшего альбома Локка - "Van Gogh By Numbers" (Wire Walker, 2006), в студийной версии которой Рафалидес тоже задействован. Не менее впечатляющей была версия "Blue In Green" Майлса Дэйвиса, сделанная музыкантами в ритмике босса-новы - здесь было обширное соло маримбафониста, где он продемонстрировал мелодичное, приятное мотивное развитие (хотя и в весьма стандартной форме - движением от больших длительностей к более мелким). В этой пьесе запомнился эпизод, когда Рафалидес поменялся с Локком инструментами, обнаружив вполне уверенное владение вибрафоном (надо ли говорить, что и Джо Локк на маримбе прозвучал совершенно убедительно). Энтузиазм собравшейся перед сценой многосотенной толпы оказался ничуть не меньше видимого энтузиазма Джо Локка - пришлось играть на бис (хрестоматийная баллада "You Don't Know What Love Is" остудила горячие головы, но ничуть не разочаровала в плане красоты и насыщенности игры).
Финал второго вечера - квинтет ветерана-пианиста Барри Харриса. 76-летний последователь первой волны бибопа 40-х прославился еще в родном Детройте в 50-е, а в 60-е и 70-е на нью-йоркской сцене удачно играл с Декстером Гордоном, Кэннонболлом Эддерли, Хэнком Мобли, Иллинойсом Жаке и другими звездами. С середины 70-х Харрис преимущественно играет как лидер. Причем, как рассказала нам видевшая не один десяток его выступлений ведущая радиостанции WWUH (Хартфорд, Коннектикут) Присцилла Парилло, в общении с которой авторы провели на фестивале немало приятных минут, лидерство Харриса в собственном ансамбле неоспоримо: партнеров он подбирает сугубо утилитарно - чтобы могли аккомпанировать, и представляет их в лучшем случае один раз за концерт, в самом конце. Точно так же было и в Кингстоне. Ветеран бопового рояля был стопроцентно предсказуем, традиционен, точен и изящен в своей игре, добродушно общался с публикой, но участников своего ансамбля представил только в самом конце и крайне неразборчиво, а что до музыкальных способностей этих никому не известных статистов - то их хватало только на то, чтобы обеспечить ровный фон для пианиста.

Воскресенье на Кингстонском фестивале ознаменовалось дождем. На штат Нью-Йорк надвинулся циклон, в следующие три дня натворивший немало бед в Новой Англии. По-сухому успел выступить только молодежный оркестр The Jazz Royales - кингстонские школьники, учащиеся играть джаз в городской средней школе (!). Шестеро подростков и девушка-вокалистка, смущенно краснея и пугаясь, довольно уверенно отдули несколько стандартов. После этого на сцене появился Teri Roiger Quartet - ансамбль вокалистки Тери Ройгер, супруги местного контрабасиста Джона Менегона, выступавшего в субботу (играл он и в ансамбле жены в воскресенье). Крепкий квартет, в котором выделялся известный пианист Фрэнк Кимбру (Frank Kimbrough), тоже живущий недалеко от Кингстона.
В первые же минуты выступления квартета публику в буквальном смысле этого слова смыло - грянул настоящий субтропический ливень. Слушатели схватили свои стульчики и скрылись под упомянутым выше мостом, в результате чего вокалистке пришлось уже петь вполоборота, поскольку реакция аудитории с этого момента доносилась исключительно из-под путепровода. А на площадке перед сценой остался только зябко поеживающийся под своим тентом звукорежиссер, пара организаторов и какой-то очень фанатичный приверженец джаза, который вооружился огромным зонтом и, видимо, дал себе зарок сидеть на своем месте как пуговица - хоть пожар, хоть потоп. Собственно, в части потопа ему это удалось.
Специально так было задумано, или случайно вышло, но только большинство исполненных квартетом песен было обо всяких метеорологических явлениях, созвучных тому, что в этот момент происходило в Кингстоне. В конце концов изрядно подмокший директор фестиваля Том Беллино взмолился, чтобы вокалистка заканчивала уже с дождливой тематикой.
Финальная композиция была про восход солнца, и что удивительно - вокалистке все-таки удалось накамлать если не полное прекращение ливня, то, во всяком случае, примерно часовое его ослабление до таких пределов, что перед сценой вновь стали появляться выбирающиеся из-под моста слушатели. Что до авторов этих строк, то мы так и не решились вылезти из-под моста совсем: слышно оттуда было почти удовлетворительно (мешал только гул проезжающих по мосту автомобилей), многое видно, ну а для фотографирования музыкантов вполне достаточно было время от времени выбежать на площадку перед сценой с зонтиком.

Концерт продолжил квартет гитариста Расселла Малоуна. Один из ведущих мэйнстримовых джазовых гитаристов последнего десятилетия, этот крупный и очень спокойный с виду человек на сцене почти неподвижен - он просто сидит, не строит гримас, не закатывает глаза. Он играет. Именно не работает на сцене, а играет. Очень гладкие продуманные фразы, мелодические построения текут легко и непринужденно. Чувствуется полное взаимопонимание с квартетом, в котором выделялся недавний выпускник джазовой программы нью-йоркского Университета Новой Школы барабанщик И-Джей Стриклэнд (EJ Strickland) - кстати, брат-близнец уже знакомого российской публике саксофониста Маркуса Стриклэнда. Интересные, плотные, цельные, достаточно яркие соло играл и пианист Мартин Бехерано (Martin Bejerano), а гармонический фундамент и почти ритм-н-блюзовый драйв обеспечивал контрабасист Тассили Бонд.
Впрочем, на блюзе здесь замешано все - не только басовые партии. Фразировка, развитие соло, кажется - сам воздух, которым дышат музыканты: сквозь все это проглядывает древняя и вечно современная блюзовая основа, и, хотя Малоун далек от демонстрации технических чудес - он играет, на первый взгляд, очень просто - ему тем не менее удается несколько раз в течение сета вызвать довольный рев аудитории, и это именно те моменты, когда спокойное лицо гитариста вдруг на секунду все же искажается довольной блюзовой гримасой, и гитара в его руках издает протяжный, полный исконного, глубинного томления блюзовый вопль.

Забавно прозвучало выступление биг-бэнда Кингстонской средней школы. Вот в такие моменты и понимаешь, почему джазовое образование в США на голову выше, чем в других странах. Просто высшее музыкальное образование стоит на плечах вот таких вот программ обучения джазу в средних школах сотен маленьких провинциальных городов. В оркестре играют не слишком-то выдающиеся (пока!) солисты, но оркестровая игра звучит весьма убедительно. И с ритмом, и с громкостной динамикой все в порядке. И нет никакого снобизма по отношению к местным музыкантам. Наоборот, публика очень искренне поддерживает свой оркестр. Никто не кривит лицо, все кричат и радуются, а когда юные музыканты под проливным дождем сходят со сцены - их обнимают, поздравляют, накрывают полиэтиленовыми плащами или зонтиками и усаживают на лучшие (читай - самые сухие) места слушать финальный сет фестиваля.
Теперь на сцену должен уже наконец подняться давно ожидаемый публикой мемориальный оркестр Каунта Бэйси. Оркестр, нарядившись в смокинги и бабочки, уже давно тусуется под путепроводом. Но в тот момент, когда Оркестр оказывается-таки на сцене - на пришвартованной на реке, под мостом, посудине вдруг кто-то на полную катушку запузыривает какую-то попсу по радио. Публика недовольно озирается, но, видимо, ничего с этим поделать никто не может. Нельзя сказать, что оркестр вообще не слышно, но пиано ему сегодня лучше не играть.

Оркестр Каунта Бэйси был в Москве 10 лет назад. Трудно сказать, что он сильно изменился с тех пор. Точнее будет сказать, что он не изменился вовсе, и не мог измениться в принципе. Как и большинство мемориальных оркестров, он нацелен не на творческий поиск, а исключительно на сохранение творческого наследия своего покойного лидера. В оркестре осталось всего пять ветеранов, которые играли там при титане свинга Каунте Бэйси, до его смерти в 1984 г. - нынешний лидер, бас-тромбонист Билл Хьюз, баритон-саксофонист Джон Уильямс, тромбонист Кларенс Бэнкс, барабанщик Бутч Майлс и басист Джеймс Лири. Остальные - музыканты новых поколений.
Дождь превращается в совсем уже ливень. На тенте сцены скапливается огромное количество воды, и на сцене, за спинами оркестра, то и дело появляется специальный человек - посредством длинного шеста стряхивать с тента воду. Каждый раз низвержение очередного водопада вызывает и на сцене, и в публике большое оживление.
Свое дело оркестр знает туго: наследие Бэйси сохраняется в музейной неприкосновенности. Конечно, оркестр звучит не так, как это было в конце 30-х, когда в нем играли титаны - новатор игры на саксофоне Лестер Янг, гений свинга - барабанщик Джо Джонс, пел выдающийся вокалист Джимми Рашинг и т.п. Скорее, консервации подвергаются последние прижизненные партитуры Бэйси, которые в начале 80-х, в свою очередь, консервировали то, как оркестр звучал в 1950-х. Факт тот, что оркестр выдает идеального качества, на высочайшем уровне сыгранные, исторически достоверные и очень приятные на слух музыкальные консервы. Что ж, это тоже нужно: история джаза насчитывает свыше ста лет, и такие живые напоминания о высочайших ее вершинах прошлых десятилетий очень полезны, особенно - молодым музыкантам. Во всяком случае, невзирая на страшный ливень, выступление оркестра Каунта Бэйси получилось добротной, ничуть не смазанной точкой в конце хорошего нового фестиваля, всего во второй раз проведенного в Кингстоне, штат Нью-Йорк.

Авторы сердечно благодарят за помощь в организации поездки на фестиваль его продюсеров Тома Беллино и Дагласа Пёрвайенса.

Анна Филипьева,
Кирилл Мошков
фото авторов