Не помню, кто из американцев сказал, что писать о музыке - это все равно что танцевать об архитектуре (Фрэнк Заппа - ред.). Особенно часто данная сентенция фигурирует в тех случаях, когда разговор заходит о записях или концертах, где была представлена нетрадиционная, авангардная музыка. Однако приведенное высказывание является не более чем признанием творческого бессилия, прикрытым фиговым листком остроумия. Слова для того и существуют, чтобы ими можно было описывать все что угодно, в том числе и музыку. Более того - выразительные средства любого из искусств универсальны. Если советские синеблузники тридцатых годов умудрялись говорить о промышленности средствами художественной гимнастики (помните: "Делай раз! Делай два!.."), то почему бы не станцевать про архитектуру? Задача эта вполне решаемая. Как и рассказ о музыке. Именно поэтому, даже не претендуя на мастерское владение словом, я решился написать о концерте Романа Столяра, который состоялся в Ярославле 16 декабря 2005 года.
Не стоит повторяться и рассказывать - кто такой Роман Столяр (ударение в фамилии следует ставить на "о"). Желающие могут получить подробную информацию на интернет-сайтах по адресам: http://rstmusic.narod.ru и  www.betarecords.com/roman.stolyar.
Итак, концерт был сольный, авторский, и проходил в Ярославском джазовом центре. Надо сказать, что 16 декабря пришлось на пятницу, а пятничные концерты организованы здесь по-особенному. По случаю окончания рабочей недели и ожидания выходных в центре создается соответствующая обстановка: вместо рядов стульев в зале расставляются небольшие столики, на которых в полутьме мерцают свечки в стеклянных пузырьках, а посетители могут взять в баре чашечку кофе или рюмочку сухого вина.
Впервые представляя Романа Столяра ярославской публике, создатель и руководитель Центра Игорь Гаврилов предположил, что сегодня будет звучать не традиционный джаз, а, скорее, авангард и (или) world-music. На соответствующий лад настраивал и инструментарий на сцене джазового центра: черный рояль с открытой крышкой символизировал полную творческую готовность, рядом на отдельной стойке разместился синтезатор Korg, а на соседнем стуле было разложено множество всевозможных деревянных дудочек. Роман взял большую деревянную дудку (блок-флейта тенор), и представление началось.
Владение инструментом было потрясающим и с первых же нот поразило публику. Роман буквально обрушил на слушателей стремительную лавину скоростных пассажей и трелей. При этом микрофон был установлен у самых губ музыканта, который мастерски использовал всевозможные призвуки - придыхание, свист и шипение воздуха создавали эффект перкуссии, сопровождающей блок-флейту. Если закрыть глаза, казалось что играет несколько человек - настолько плотно и полифонично звучал инструмент. А когда подключился еще и синтезатор, эмоциональный накал достиг кульминации. Роман управлял синтезатором, ни на мгновение не прекращая играть на флейте, при этом он активно использовал педаль. Я, хоть и бываю на различных концертах довольно часто, подобную игру на деревянной дудке слышал живьем впервые. До этого мне приходилось встречать нечто подобное лишь в записях, да и то крайне редко. Да что там я! - даже моя непоседливая дочка замерла, раскрыв рот, и не отрываясь смотрела на сцену. Лишь потом, через полчаса, она устала и стала вертеться - но ведь ей всего семь лет...
...Под конец стремительный темп стал плавно снижаться, замолчал синтезатор, и вся композиция, которая длилась около десяти минут, завершилась совсем тихими, еле слышными нотами.
- Как эта вещь называется? - спросила девушка с одного из передних столиков.
- Понятия не имею, - ответил Роман. - Все, что звучит, является полной неожиданностью не только для вас, но и для меня.
Его слова были встречены аплодисментами.
Следующая композиция исполнялась уже на фортепиано. Беглые отрывистые пассажи очень быстро слились в непрерывно журчащую музыку. Изобилие нот, просто стена нот, образующих полифоничное сочетание нескольких голосов, почти как в фуге. Легкая пауза - и новый эпизод, уже в тональности "Лунной сонаты", но при этом более напряженный и нервный. Каждый фрагмент выстроен безукоризненно, ни одной ноты "мимо". Роман - профессиональный композитор, причем композитор импровизирующий. Его фортепианные импровизации спонтанны, однако эта спонтанность совершенно иного плана, нежели та, которую мы привыкли слышать у джазовых музыкантов, начиная от техничного Оскара Питерсона и кончая неистовым Сесилом Тейлором. Музыка Романа Столяра представляет собой импровизации на основе классического европейского музыкального наследия. Эдакая "игра в классику". А как же свинг, столь любезный сердцу любителей джаза старшего поколения? О, его тут вообще нет! Помилуйте, господа, какой свинг может быть в шопеновских этюдах или бетховенских сонатах?! Нечего ему там делать...
...Тем временем музыка становилась все более быстрой и интенсивной. После напряженного гудения басовых клавиш с отжатой педалью последовал неожиданный и резкий скачок в самый верхний регистр - и снова возникла "лунносонатность", но уже в более высоком ключе.
Резко откинувшись назад, Роман обозначил завершение фортепианной пьесы, которое было встречено новой волной аплодисментов. Третья композиция была исполнена на мелодике. Для тех, кто не знает, поясню, что мелодика - своеобразный язычковый инструмент, объединяющий дудку с маленькой клавиатурой. В дудку дуют, на клавишах играют. В данном случае дудка была заменена длинным пластиковым шлангом. Началось с того, что Роман принялся со свистящим звуком обдувать из шланга открытую деку рояля. Обдувание резонирующих струн рождает очень тихий, но интересный эффект, в любом случае более музыкальный, нежели пресловутый "аккорд водобачкового инструмента". Эта сонористический эксперимент был подхвачен звучанием мелодики, по тембру, кстати, весьма напоминающей нашу гармошку. Примерно такой же была и музыка - веселые озорные наигрыши в духе "играй, гармонь", которые, однако, оставались совершенно непредсказуемыми. Слушатели, которые сосредоточенно молчали во время исполнения предыдущей вещи, расслабились и принялись оживленно шушукаться, поминутно показывая пальцами на сцену. Композиция продолжалась около семи минут и завершилась повторным обдувание рояля и заключительным поцелуем в шланг под дружный смех и аплодисменты зала.
Надо сказать, что помимо чисто музыкальных достоинств Роман обладает и пластичной, фактически клоунской пантомимой, которая сопровождает приготовление к следующему номеру - поворот микрофона, переход к инструменту, нажатие первой клавиши. Эту клоунаду подчеркивает и сценический костюм музыканта - оранжевый свитер и ярко-коричневые клетчатые штаны, которые в период зрелой перестройки вполне бы сошли за "люберские".
- Все мужские костюмы выглядят однообразно и тускло, - сказал Роман перед выступлением. - Поэтому специально для концертов был куплен оранжевый свитер, а жена сшила мне эти штаны.
Фактически, Столяр сочетает в одном лице качества импровизирующего композитора, музыканта и клоуна. Причем умного клоуна, который в тот пятничный вечер заставил всех присутствующих в зале поверить, наконец, в то, что любая музыка, в том числе и "замороченный" авангард, может исполняться весело и непринужденно. В то, что музыка, даже самая экспериментальная, способна дарить настоящую радость. В то, что во время концертов можно и улыбаться, и смеяться, и даже хохотать (что, кстати, многие посетители делали с удовольствием).
Четвертая пьеса исполнялась уже непосредственно на струнах фортепианной деки, причем звучало все гораздо интереснее и музыкальнее, чем можно было бы ожидать. Быстрые и текучие, уверенные и непрерывно меняющиеся импровизации, в которых гудение струн сменялось стуком по деревянным деталям рояля, а дека резонировала в ответ. Роман выглядел как вдохновенный гусляр, влезший под поднятую крышку внутрь инструмента. Временами он втягивался туда, совсем как моллюск в двустворчатую раковину... Таких авангардных провокаций, да еще столь технично исполненных, ярославская публика еще не видела. Многие посетители слушали с открытым ртом на протяжении всех пяти минут, пока звучала необычная музыка. Заслуженные аплодисменты раздались сразу же после завершающего поклона. Кстати, и далее, на протяжении всего концерта, все до единой композиции были одобрены и поддержаны публикой.
А в руках у Романа тем временем вновь оказалась блок-флейта, но на сей раз маленькая и тоненькая (сопрано). После вступительных трелей к ней подключилось быстрое стрекотание запрограммированной перкуссии синтезатора, а чуть позднее - и скэт, то есть пришептывания и покрикивания, звучащие одновременно с игрой на флейте. При этом Роман умудрялся еще и приплясывать. Опять, как и в композиции, исполняемой на мелодике, это была веселая "плясовая" вещица с явными этническими корнями. В такт музыке мерцали-мельтешили огонечки китайской гирлянды на новогодней елке, стоящей в углу зала.
Эта композиция звучала минут пять или шесть. Чередование таких коротких и предельно разнообразных - как по музыке, так и по инструментарию - номеров, контрастно сменяющих друг друга, не могло надоесть или наскучить публике, и это делало концерт еще более живым и интересным. Возможно, именно поэтому под конец публики в зале было столько же, сколько и перед началом - случай на моей памяти единичный. Ведь обычно после первого отделения часть публики уходит. А в этот раз свободных мест в зале не было до самого конца, несколько человек сидело на "приставных" стульчиках вдоль стены, а кое-кто даже стоял...
Отложив блок-флейту, Роман снова сел за рояль. Однако эта фортепианная пьеса уже более напоминала не "игру в классику", а концертное соло какого-нибудь арт-рокового клавишника, вроде Кита Эмерсона (те, кто слышал концертные записи ELP, поймут, о чем речь). И опять сквозь рокот басовых клавиш контрапунктом пробивались разнообразные темы и вариации. Создавалось впечатление, что Роман готов производить их ежесекундно - тут же бери и записывай следом, как за Моцартом. Каждый фрагмент представляет собой фактически готовый стандарт, стоит чуть-чуть его обработать - и получится отдельная, законченная, изящная и мелодичная пьеса.
После того, как отшумели аплодисменты, Игорь Гаврилов объявил антракт, в течение которого Роман размещал внутри рояля копеечки - готовил препарированное фортепиано. Однако второе отделение началось с духовых инструментов. На этот раз большая блок-флейта (тенор) по тембру напоминала тибетский горн - эдакое гудение-жужжание. Под стать были и импровизации с явным ориентальным колоритом - то ли дальневосточные, то ли арабо-мусульманские, - но и сквозь них время от времени пробивалась откровенная ирония. Таким образом, если первое отделение концерта было выдержано в традициях европейского авангарда, то второе первоначально предполагалось этническим, близкое к стилистике world music. Однако планы автора изменялись по ходу дела, в зависимости от течения концерта. Но об этом - чуть позже.
Следующей, восьмой по счету с начала концерта, была пьеса для препарированного рояля, который зазвучал совсем как tubular bells (помните, у Майка Олдфилда в финале на первой стороне одноименной пластинки?), а позднее - как праздничный колокольный перезвон. При этом Роман время от времени также извлекал звук непосредственно из струн рояля. Как и предыдущие номера, эта композиция была ясной и лаконичной, а ее продолжительность не превышала шести минут. После окончания Роман сказал, что называется она "Звук денег", и принялся вынимать копеечки из рояля. При этом он продолжал разговаривать с залом:
- Джаз, поп, классика - это границы, которые люди сами себе понаставили. На самом деле все это может свободно перетекать из одной формы в другую.
Далее разговор перешел к "технике денег". Оказалось, что она была внесена в музыку Джоном Кейджем, которого сам Роман считает одним из величайших композиторов двадцатого века. И не только двадцатого - признание Кейджа в качестве классика мирового масштаба теперь уже несомненно. Другим изобретением этого композитора является понимание музыки как сочетания случайностей.
- Именно этим мы сегодня и занимаемся, - заключил Роман. Это означает, что, когда музыкант говорит, что ему самому неизвестно, что именно будет звучать дальше - это отнюдь не лукавство или позерство. Роман вообще производит впечатление искреннего человека. Таким образом, подобная концепция концерта, который самопроизвольно строится и развивается по принципу случайности, восходит к Кейджу. Тем самым пролился свет на творческую "кухню" самого Романа.
И тем не менее, каждый экспромт требует тщательной подготовки. Хотя бы в том плане, что становится невозможен без совершенного владения как музыкальными инструментами, так и различной стилистикой и соответствующей исполнительской техникой...
А Роман тем временем продолжал разговор о том, что музыка подобна посланию от музыканта к слушателям, которое продолжает действовать и тогда, когда слова-то все кончились. Двумя ловкими поворотами ручек синтезатора он неожиданно зациклил фразу "слова-то все кончились" в луп (так называемую "петлю"), и на фоне этого рефрена стал исполнять новую композицию. На этот раз в качестве солирующего инструмента была выбрана окарина - своеобразная этническая свистулька. По словам Ромы, по форме окарина напоминает желтую подводную лодку - как раз такая и плавала знаменитом битловском мультике. Импровизации окарины поддерживались жужжанием и буханьем синтезатора. Время от времени окарину сменяла блок-флейта (альт). При этом одна рука музыканта оказывалась на аппликатуре флейты, другая - на клавиатуре синтезатора. Иногда синтезатор на мгновение замолкал (тогда оставался только духовой инструмент), а потом вступал вновь. По своему звучанию эта композиция напоминала звуки языческого праздника из "Андрея Рублева". В финале под блок-флейту вновь возник луп "слова-то все кончились". А по окончании композиции - гром аплодисментов. Действительно, необычно, ярко и интересно!
Надо сказать, что я был в помещении джазового центра и во время подготовки к концерту. Однако практически ничего из того, что там звучало, не повторилось на самом концерте. За исключением отдельных тембров синтезатора, разумеется. Скорее, подготовка к концерту представляла собой саунд-чек, то есть простое выставление звука: Роман играл что-нибудь наобум, и звукооператор передвигал ручки на пульте. Из всего саунд-чека мне запомнилась лишь упавшая стойка со включенным микрофоном - усилитель честно озвучил грохот падения...
Следующим номером вновь стала фортепианная пьеса. В данном случае присутствовали и совершенно отвязные импровизации, быстрые пробеги по всей клавиатуре, интенсивные крещендо в нижнем регистре, резко обрывающиеся быстрые эпизоды и сменяющие их нарочито медленные и плавные. Надо сказать, что играет Роман очень вдохновенно, часто закрывая глаза и откидывая назад голову. При этом он громко и сладострастно мычит в такт музыке.
После того, как стихла очередная порция аплодисментов, последовал новый "духовой" номер. На этот раз звучала двоянка - забавная деревянная болгарская дудочка, напоминающая обрез двустволки. И вновь зажурчали этнические пасторальные наигрыши, быстрые балканские и карпатские мотивы. Однако на этот раз никаких синтезаторов уже не было.
- Я купил двоянку во время концертов в Болгарии, - рассказывал мне Роман после концерта. - У нее очень странный строй, поэтому она не может взаимодействовать с другими инструментами. Играть на ней приходится только соло
Помимо двоянки, окарины и блок-флейт, у Романа была целая коллекция других экзотических духовых инструментов. Например, penny whistle - ирландско-шотландская жестяная дудочка с простым, но узнаваемым звуком. Большинство духовых партий на записях многочисленных кельтских (шотландских и ирландских) групп исполняется именно на ней. На мой вопрос, почему Роман не использовал пенни-уисл во время концерта, Роман пожал плечами - не довелось...
Отложив двоянку, Роман в который раз занял место за синтезатором. Однако тембр "Корга" на этот раз напоминал хоровой вокализ. Под стать была и мелодия - плавное минорное адажио на тему "плач по умирающей невесте". Такого поворота дел публика никак не ожидала. В зале наступила полная тишина, даже девушки за стойкой бара перестали шептаться. Я огляделся - глаза у присутствующих дам увлажнились... После того как вздохи синтезатора стихи, аплодисменты, даже по меркам этого концерта, были особенно громкими и продолжительными. Уже позднее Роман сказал мне, что был приятно поражен доброжелательностью ярославской публики. Мне приходилось слышать такие же отзывы и от других музыкантов, выступавших в нашем городе. Наверное, со стороны виднее.
Когда затихли аплодисменты, Роман подошел к микрофону:
- Наш сегодняшний концерт был заявлен как джазовый, а я тут пока непонятно чем занимался. Чтобы как-то оправдаться перед вами, в заключение я сыграю в той стилистике, которая предполагалась с самого начала.
После этого он сел за рояль и заиграл джаз. Точнее - джазовый блюз, самый настоящий, со всеми узнаваемыми размерами и привычными гармониями. Блюз был "разбавлен" разнообразными импровизационными эпизодами, случайно возникающими согласно заветам Джона Кейджа. Время от времени музыка уходила куда-то вверх и в сторону, ускорялась или замедлялась, но всегда возвращалась назад, к первоначальному блюзу, к вящему удовольствию всех присутствовавших в зале, включая Игоря Вячеславовича Гаврилова.
А вместо бисирования Роман предложил собравшимся просто пообщаться - задать вопросы, выйти на сцену, потрогать инструменты. И тут выяснилось, что наша публика к этому совершенно не привыкла - все как-то робко застеснялись. Впрочем, удивляться не приходится - надутые российские попсари напрочь отбили у людей желание общаться с артистами...
В общем, свободному непринужденному общению ярославская публика предпочла "традиционный" бис - т.е. еще одну композицию. Тогда Роман снова сел за рояль и исполнил минорный блюз Билла Эванса. И лишь когда все стали расходиться, около сцены оказались два или три человека, которые решились пообщаться с музыкантом.
В заключение хотелось бы добавить, что определенное представление о том, что звучало на ярославском концерте, дает компакт-диск Романа Столяра, который называется "Straight and Strange" - "Строго и Странно". Он был издан в 2003 году на новосибирском лейбле Ermatell Records (JCD 049). На этом альбоме фортепианные композиции также чередуются с авангардными "экспериментальными" номерами, в которых задействованы и струны рояля, и игрушечное пианино, и перкуссия, и всевозможные дудочки.

Максим Клепиков,
Ярославль

обсудить материал