502 Bad Gateway

nginx/1.24.0

Юрий Чугунов. "Музыкальные пути"
журнальный вариант

1. Новое чувство, или просто босса-нова

Юрий Чугунов

Все началось с покупки приемника. В детстве в углу на этажерке стоял репродуктор - черная картонная тарелка-раструб, наподобие тех, что прячутся сегодня в разных колонках за металлической или пластмассовой сеточкой. Она была довольно большого диаметра - сантиметров сорок - и включалась в розетку трансляции. Такой репродуктор транслировал первую программу. В старых квартирах до сих пор остались розетки для трансляции; правда, теперь это не тарелки, а вполне цивильные приемники, и принимают они три программы. Они так и называются - трехпрограммники. Трехпрограммник пришел на смену "тарелке" вскоре после войны и застрял в нашей квартире на долгое время.
Но вот я повзрослел, стал заниматься музыкой, увлекся джазом. А джаз в 50-е годы по нашему радио услышать было нельзя - железный занавес. Буржуазная музыка (музыка толстых); и духу ее не должно было быть в нашем эфире. И не только джаз нельзя было услышать, но и многих великих композиторов, причислявшихся нашими идеологами к буржуазной культуре: Стравинского, Шенберга, Веберна, Онеггера, Гершвина, Бриттена, Берга... многих. Их и сегодня-то не так просто услышать, а тогда!..
Наконец я решил, что негоже музыканту жить в таком музыкальном вакууме. И, придя к такой верной мысли, накопил достаточную сумму (я тогда уже работал) и собрался купить себе настоящий большой ламповый приемник. Выбор пал на "ВЭФ-Латвия" - приличный приемник рижского производства.
Почему-то покупать я его поехал в далекое Павшино, где работал в то время в клубе - преподавал фортепиано. То ли приемников таких поблизости не было, то ли лень было искать, а там я его видел в магазине, - не помню. Тот день мне хорошо запомнился - как волочил эту громадину до дома с пересадкой с автобуса на метро.
Место для него уже было заготовлено - в большой нише около кровати. Наладив антенну, стал крутить ручку настройки. Бурный поток разной неизвестной музыки обрушился на меня. В каком же убогом звуковом окружении мы, оказывается, живем с нашей трансляцией! Так как у меня уже был магнитофон "Спалис", я скоммутировал его с приемником и решил записывать передачи Уиллиса Коновера - нашего любимого джазового просветителя. Тогда я знал его лишь понаслышке. Как ни странно, "час джаза Уиллиса Коновера" не глушили, и я ежедневно, вернее, еженощно имел возможность слышать этот магический голос и записывать интересующие меня программы. В это же время соорудил я и веревочную протяжку к форточке. Зимой при постоянно открытой форточке было холодно, и, ложась ночью в постель и прилипая к динамику, я имел возможность регулировать подачу свежего воздуха к своему ложу, не вставая с постели. Дернул за одну веревочку - впустил кислород, дернул за другую - форточка захлопывалась.
И однажды, настроившись на нужную волну, я услышал мелодию, проникшую в мою душу и захватившую ее целиком. То была только появившаяся тогда "Desafinado". Ее передавали неоднократно, и уже название ее звучало для меня как музыка. Исполнял Диззи Гиллеспи. Я буквально заболел этой музыкой. Все было необычно - и пикантный латино-американский ритм, красивая, протяженная мелодия, изысканная гармония. Появились и новые кумиры: Антонио Карлос Жобим, Жоан Жильберто, Аструд Жильберто. А вскоре и мой любимец Стэн Гетц, прельстившись новой музыкой, внес в нее свой неповторимый саунд. Их знаменитая запись с Жоаном и Аструд Жильберто на долгие годы стала одной из самых любимых. Она до сих пор не потеряла для меня своей привлекательности.
Очень многие джазмены не могли остаться равнодушными к этой новой волне латиноамериканской музыки и оставили в ней след: Джулиан "Кэннонбол" Эддерли, Джим Холл, Диззи Гиллеспи, Дэйв Брубек, Кенни Дорэм, Стэн Гетц, Оскар Питерсон, Джо Пасс… Всех не перечислишь. Самым продуктивным "поставщиком" композиций в этом жанре неизменно оставался бразилец Антонио Карлос Жобим. Его темы были вне конкуренции, и трудно назвать джазмена, который хоть однажды не соприкоснулся бы с его творчеством.
Удивительны все-таки судьбы возникновения и жизни нового стиля. Оказалось достаточным появление одного талантливого композитора - Жобима, - чтобы родился новый стиль. Фактически, лишь его мелодический талант определил судьбу босса-новы. А что, собственно, произошло? Традиционная самба уменьшила обороты - стала немного медленнее, была найдена ритмическая формула, очень напоминающая румбу, и на этом ритмическом фоне всплыли вдохновенные мелодии Жобима.
Появление босса-новы на джазовом горизонте еще раз продемонстрировала "всеядность", гибкость джаза, его способность ассимилировать любые влияния. Казалось бы, как далека свинговая триольность, определяющая негритянскую струю джаза от ровных восьмых (8/8) латиноамериканской музыки, в которой преобладали европейские влияния (испанские, в частности). Оказалось - ничего подобного! Негритянские музыканты с чудесной легкостью перестроились на ритм 8/8, будто всю жизнь в этом ритме играли.
Босса-нова надолго затмила все остальные латиноамериканские жанры: румбу, самбу, калипсо, ча-ча-ча, и пр. Босса-нова живет и не думает умирать. Молодежь с удовольствием слушает и играет волшебные жобимовские мелодии, а современные джазмены весьма часто обращаются к ее завораживающему ритму и создают новые мелодии в этом неувядающем жанре.
И еще несколько слов хотелось бы сказать о неповторимом ансамбле Стэн Гетц - Аструд Жильберто. Интимный "домашний" голос молодой бразильской певицы идеально передает лирическое настроение босса-новы, а чарующий тембр тенор-саксофона Стэна Гетца оказался незаменимым в этом ансамбле. Однажды мне в руки попала запись оркестра Гила Эванса, где несколько номеров пела Аструд. Мощный и в то же время тончайший по нюансировке оркестр Эванса бережно качал на своих волнах неустойчивый, совсем не вокальный, "домашний" голосок Аструд. И в этом ансамбле получилось совершенно новое, не похожее ни на что сочетание, до которого мог додуматься только Гил Эванс. Вряд ли кому-нибудь из биг-бэндовых лидеров пришла в голову такая идея. А ему пришла. И, как всегда, он "попал в яблочко".
Думаю, долго еще будут виться вокруг нас и наших потомков чудесные нежные мотыльки - мелодии босса-новы Антонио Карлоса Жобима.

Продолжение следует

Юрий Чугунов

На первую страницу номера