Окончание. Начало в #1-2005

В следующий (и в последний) раз Петер Ковальд приехал в Россию ровно через семь лет. За эти годы мы много раз встречались в разных странах, нас уже связывали большой совместный опыт гастролей, концертов и фестивалей и теплые дружеские отношения. В апреле 1999 года в Москве проходил большой немецко-российский фестиваль "Goethe-Пушкин", для участия в котором мы и пригласили Ковальда, попросив его озвучить старый русский немой фильм "Станционный смотритель", снятый по одноименной повести Пушкина. Ковальд привез с собой для этой работы [немецкого мультиинструменталиста] Алфреда Харта (Alfred Harth) и [живущую в Германии исполнительницу на китайском инструменте гучжэн] Цзю Фэн-цзя (Xu Feng Xia). Но кроме участия в фестивале Петер отыграл в Москве еще один живой саундтрек к еще одному черно-белому немому фильму "Sidewalk Stories", но уже современного нью-йоркского режиссера Чарлза Лэйна (Charles Lane), и на этот раз соло. 
Кроме радости, просветления и катарсиса, многажды испытанных на концертах Ковальда, я еще и многому у него научился в профессиональном плане. Например, он объяснил мне, как нужно общаться со звукорежиссерами во время саундчека для того, чтобы добиться от них нужного тебе звука. Ковальд предпочитал честное натуральное звучание, а большинство звукорежиссеров стремится прикрыть огрехи своей работы неумеренной реверберацией, да и зачастую им попросту изменяет вкус, так вот Петер всегда просил звукорежиссеров совсем убрать реверберацию (эхо, холл), говоря мне при этом, что все равно они этого не сделают, а оставят совсем немного, чего он от них и добивался. Да и о самом звуке я многое узнал именно от Ковальда. И не только о звуке. Подолгу находясь рядом, я видел, как он готовится к выступлению - Ковальд всегда старался вздремнуть перед концертом хотя бы полчасика, чтобы приготовить для выступления порцию адреналина, чаще всего он спал где-нибудь в кулисах прямо на полу, предварительно постелив на него чехол от контрабаса. Выступал он всегда в начале концерта, и все мои попытки поставить его в концерте последним, как и принято поступать со звездами, он отвергал, говоря, что предпочитает играть для еще чистых слушательских ушей, не загруженных перед ним чьей-то еще музыкой. 
Я ничего не пишу о музыке Ковальда, которую слышал многократно. Хотя мне приходится время от времени заниматься и этим, то есть писать о музыке, но все же, как сказал кто-то из великих - "писать о музыке - все равно, что танцевать об архитектуре", музыку надо слушать и слышать. Я любил и люблю музыку Ковальда, что еще надо о ней написать?

Из России в Германию

Уже осенью 1992 года я отправился в относительно длительную поездку по Европе. Я должен был посетить несколько стран, прочитать несколько лекций, побывать на нескольких фестивалях и попросту увидеть своих многочисленных друзей. Конечно, я не мог не заехать в Вупперталь. Тогда-то я впервые гостил дома у Ковальда на легендарной Luisenstrasse 116. Ковальд жил удивительно уютно и комфортно, причем максимально просто, без какого бы то ни было намека на роскошь, скорее обстановка его дома выглядела бедно, но и сам дом, и окружающий его район (neighborhood) были словно приспособлены для его удобного там обитания. Дом был переполнен искусством (прежде всего живописью и музыкой), да и в самом доме постоянно жили друзья Петера, преимущественно художники и музыканты. А во время проекта ORT дом на год просто превратился в концертный зал, картинную галерею и гостиницу (к сожалению, сам я в тот знаменательный год в гостях у Петера не был, но была там моя жена Люда и множество общих друзей из разных стран). Кстати, в один из моих приездов к Ковальду он подарил мне удивительную фигурку работы его друга, африканского художника, сделанную из змеиной кожи и являющуюся своего рода пустой формой некоего загадочного африканского человека-невидимки. Примерно в то же самое время мы с Сергеем Курехиным и Дмитрием Резваном открыли в России новый рекорд-лейбл Long Arms Records, графическим талисманом которого и стало изображение этой фигурки. Прямо напротив дома Ковальда располагалось кафе Katzen Gold, где он иногда обедал и которое называл своим банком и почтой, так как всегда мог занять там денег и получить свою корреспонденцию. Прямо за углом был легендарный бар Fundis, но к девяностым годам его звезда уже закатилась, и он превратился в обыкновенную забегаловку, в которую, впрочем, частенько захаживали и Петер Бретцманн (Peter Broetzmann), и Ханс Райхель (Hans Reichel). Там я в третий раз в жизни встретил Петера Бретцманна (впервые мы повстречались за несколько лет до этого на фестивале в Пярну, в Эстонии, а в следующий раз на уже упомянутом фестивале в Люцерне), общение с которым всегда доставляло и доставляет мне огромную радость. 
Ковальд много лет жил на Luisenstrasse, и ближайшие к ней кварталы явно были для него самой привычной и обжитой частью его Global Village, которая распространялась по всему миру и имела похожие кварталы и в Нью-Йорке, и в Токио, и в Москве. Но эти вуппертальские кварталы были для него и в самом деле своего рода родной деревней. Выходя на улицу и постоянно встречая по дороге друзей и соседей, он всегда подолгу с ними разговаривал, справлялся о родственниках, сообщал или выслушивал местные новости - это никак не похоже на сумасшедший городской образ жизни, а вполне вписывается в парадигму размеренного сельского существования, которую он активно и успешно внедрял в свое окружение. А ORT просто являлся апофеозом осмысленной деревенской жизни! В течение целого года, перемещаясь в пространстве только пешком или на велосипеде, то есть, оказавшись отрезанным от огромного мира на небольшом островке, он, казалось бы, резко сузил для себя возможности общения с этим миром, но на самом деле весь мир, по крайней мере, та его часть, которая и была нужна Петеру, сам устремился на территорию Ковальда. В самые последние годы жизни Петер, долго с опаской присматривавшийся к компьютеру, таким же примерно образом освоил пространство мировой паутины, превратив и ее в привычную и удобную для себя Global Village. 
С Ковальдом нас связывало и еще одно смешное приключение, произошедшее в тот самый первый мой визит к нему. В 1992 году мы вместе сидели в швейцарской тюрьме. Произошло это так. После нескольких дней в Вупперталь Ковальд предложил мне съездить вместе с ним на фестиваль в Конштанц, расположенный на самом юге Германии, на германо-швейцарской границе. У меня было несколько свободных дней, и я с удовольствием согласился. Фестиваль оказался очень интересным, я впервые услышал там замечательную чешскую певицу Иву Биттову (Iva Bittova), да и выступление Петера в дуэте со скрипачом Хельмутом Билер-Ведндтом (Helmut Bieler-Wendt) было, как всегда, выше всяких похвал. На следующий день у Ковальда на обратном пути в Вупперталь было запланировано еще одно выступление в одном из музеев города Карлсруэ. Следующим утром за завтраком в отеле, просматривая утренние газеты, Петер сказал, что дорога до Карлсруэ займет у нас всего четыре часа, так что у нас достаточно времени, чтобы посмотреть в Конштанце выставку его знакомого скульптора, не сказав при этом, что выставка, да и сам скульптор, располагаются в швейцарской части города. После завтрака мы загрузили в машину контрабас, басовый и скрипичный комбики (усилители), какие-то вещи, сели сами (Петер, Хельмут и я), и поехали на выставку. Через несколько кварталов я увидел, что мы приближаемся к швейцарской границе и явно собираемся ее пересечь. Тогда я озабоченно сказал Петеру, что у меня нет швейцарской визы и, возможно, границу пересекать мне не следует. Петер же легкомысленно бросил: "Мы живем в свободной стране!" Тем не менее, швейцарские пограничники остановили нашу машину для проверки, и я думаю, что у них были на то веские основания - старенький фольксваген, под завязку набитый зачехленными музыкальными инструментами и аппаратурой, да еще и три подозрительных личности в нем - все трое с бритыми головами, а двое из нас еще и с длинными бородами. Вежливые пограничники попросили нас предъявить документы, я так же вежливо объяснил, что я заранее не озаботился получением швейцарской визы, так как не собирался посещать Швейцарию, но сегодня утром нам пришла в головы идея посмотреть интересную выставку, вот мы туда и направляемся. Вежливые пограничники объяснили, что без визы для меня въезд в страну невозможен, а быстро получить визу также, увы, не удастся, так как сегодня воскресенье и никакие учреждения не работают. Петер развернул машину, и мы поехали обратно. Но через пару кварталов он снова повернул в сторону Швейцарии, повторив свою сентенцию: "Мы живем в свободной стране!" На следующей улице въезд в страну никем не охранялся, и на этот раз мы беспрепятственно пересекли границу. Но знакомые уже пограничники ждали нас в паре километров в глубине швейцарской территории. Прямо оттуда нас отвезли в тюрьму. Уже другие, не менее вежливые пограничники (или тюремщики?) переписали и забрали все, что было у нас в карманах, и отвели нас в камеры (меня в одиночку, а Петера и Хельмута в общую), не преминув извиниться за то, что судья приедет минут через сорок, так как сегодня воскресенье и он отдыхает дома. Эти сорок минут я провел не без пользы для себя, во-первых, плотно пообедав, как мне казалось, за счет швейцарских налогоплательщиков (позже выяснилось, что обед я оплатил сам, и стоил он мне дороже, чем я мог себе позволить и представить), и, во-вторых, изучив нехитрое содержимое камеры и все надписи на стенах, преимущественно на сербском и турецком языках, и успев почувствовать себя невинно осужденным проклятыми капиталистами Владимиром Ульяновым-Лениным. Суд был скор и несправедлив, но снова безумно вежлив. Узнав, что я всего лишь хотел посмотреть выставку, судья посетовал на жесткие швейцарские законы и постановил отобрать у меня в пользу швейцарской казны все мои наличные деньги (что-то около 200 марок, по тем временам, для меня большие деньги). Также мне запретили въезд в Швейцарскую конфедерацию в течение ближайших трех лет. После этого выпроводили из страны, чему я был несказанно рад. На немецкой территории меня уже ждали Петер и Хельмут. Оказывается, их тоже быстро осудили, так же отобрали все наличные у Петера (около 500 марок), по счастью - деньги Хельмута не тронули, так как он был всего лишь свидетелем преступления, и, что самое неприятное во всей этой истории, запретили Ковальд - гражданину "свободной страны" - безвизовый въезд в Швейцарию в течение тех же трех лет. И если я действительно ровно через три года поехал в Швейцарию, получив без всяких проблем визу, то Петер все эти три года был вынужден обращаться за швейцарской визой, играя в этой стране почти каждый месяц. "Теперь ты знаешь, почему Швейцария так богата", - сказал мне Ковальд, когда все закончилось. На концерт в Карлсруэ мы все же успели, только вот выставки так и не увидели.
Вупперталь в моем сознании связан еще не с одним именем. Это и Улли Блобель (Ulli Blobel) основатель рекорд-лейбла ITM и первый менеджер, привезший в Западную Германию Трио Ганелина, сам нелегально перебравшийся из ГДР в ФРГ несколькими годами раньше; и прекрасный барабанщик и писатель Дитрих Рауштенбергер (Dietrich Rauschtenberger); и танцор театра Пины Бауш - Жан Саспорт (Jean Sasportes), вместе с Петером образовавший дуэт Jumping Fish; и сама великая Пина Бауш; и художница Хайке Хольтер (Heike Holter); и хозяйка концертной площадки Ottenbrucher Bahnhof - Йетте Мюллер (Jette Mueller); и, наконец, художник и жена Петера, гречанка Ирини Братти.

И обратно в Россию, далее везде

Я много лет мечтал пригласить на концерты в Россию Ханса Райхеля. Мы встречались с ним в Вуппертале, сидели в Katzen Gold, строили планы. Ханс подарил мне свой первый даксофонный релиз на FMP. Я просто влюбился в его музыку и "подсадил" на нее многих своих друзей. Наконец, в 2001 году удалось привезти дуэт Ханс Райхель и Рюдигер Карл (Ruediger Carl) в Москву и Петербург. Дуэт, как и ожидалось, прозвучал блестяще и с большим успехом. Музыкантам же, по их собственному признанию, очень понравилась русская публика.
В 2002 году в России впервые появился Петер Бретцманн. Об этом я мечтал больше десяти лет. Почему-то раньше не получалось, то график Бретцманна был переполнен, и он не мог найти времени на российские гастроли, то я не мог найти спонсоров, то не было подходящей оказии. Два года назад он впервые выступил в Петербурге и Москве. Наконец-то Россия услышала живой первоисточник европейского свободного джаза. Причем в Петербурге что-то не заладилось, и концерт получился короче, чем планировали, и звук не успели толком отстроить, да и отношение к маэстро в фестивальной суете было несколько несоответствующим. Но в Москве нам, как мне кажется, удалось Бретцманна отогреть и получше познакомить с родиной Достоевского и Малевича. Прекрасный акустический сольный концерт с чуткой и благодарной публикой, музеи и галереи, наконец, постоянное, но ненавязчивое общение с почитателями - мне кажется, все это принесло свои плоды, и в этом, 2004 году Бретцманн снова приезжает в Россию, но уже с более длительными гастролями. К тому же вскоре выходит его первый сольный компакт-диск на российском рекорд-лейбле Long Arms Records. Так что история взаимоотношений России и россиян с немецкой музыкой из Вупперталя продолжается. Видимо, все-таки не зря Ковальд всегда называл меня с доброй иронией "наш человек в Москве". 

Снова город - Back In Вупперталь

Город - это дома и люди. Без любого из этих двух компонентов города нет. А вот взаимодействуя во времени, они создают историю. Так что город - это еще и пространство истории. История многих городов состоит преимущественно из войн, разрушений и эпидемий. Лишь немногие могут похвастать своей уникальной культурной историей. Вупперталь может.

Публикуется благодаря любезному содействию Аркадия Шилклопера

Николай Дмитриев,
март 2004
использованы фото: Vanita&Joe Monk
Detlev Schilke