Выпуск # 44
2004
|
| "Сделай Сам", часть вторая, или Рабочие моменты демократии |
|
 Будучи во время оно осьмнадцатилетним юношей и с гордостью посверкивая загорелыми коленями в концептуальных прорезях джинсовых штанин, я сидел однажды на набережной реки Волги в компании не менее концептуальных мальчиков и девочек и разговаривал разговоры. Как и положено всем малолетним хиппи, мы больше придумывали, чем знали, но звучало все это правдоподобно: говорили о том, как группа "Лед Зеппелин" садилась со всем концертным аппаратом в маленький фургончик и ехала по просторам Великобритании, нелегким шоферским трудом Джона Бонэма зарабатывая себе имя и славу. Мы почти все играли тогда в безнадежных дворовых рок-н-ролльных группах и искренне завидовали тому, что когда-то и где-то можно было сесть в фургончик и поехать.
Прошли столетия. Интернет-портал "Джаз в России" представил проект "Сделай сам" номер один и почти сразу же - номер два, поскольку первый оказался успешным. Быть может, когда-нибудь на набережной реки Темзы будут сидеть перфорированные кольцами подростки и с грустью рассказывать, что-де в России в 2004 году можно было сесть в старый автомобиль ВАЗ-2104 и поехать покорять мир. Быть может, и не будут. Но так или иначе, в 2004 году я уже не щеголял рваными джинсами, а видел изнанку того, как именно зарабатывается имя и слава.
Наверное, это в чем-то рискованный шаг - вместо стандартного описания концертного тура и слов благодарности организаторам и зрителям показать интересующимся всю кухню изнутри. Наверное, многие слушатели, как и я в восемнадцать, до сих пор искренне верят, что все до единого музыканты представляют из себя высокоорганизованных, интеллигентных и сдержанных на глупости людей, а слово "концерт" должно бы писаться с большой буквы "К" по причине своей божественной сущности.
А выглядит обратная сторона Луны вот так: за день до выезда в международное турне мне на работу звонит барабанщик коллектива и говорит, несколько смущаясь: "Юр. У меня это. Сессия не сдана до сих пор. Три экзамена. И если мы поедем на Украину, меня из института попрут".
Восемнадцатое, заметьте, ноября. А сессия не сдана. Некоторое время мы горько молчим каждый в свою трубку, и потом я спрашиваю "и чего ты мне звонишь?". Барабанщик, подумав, вздыхает и говорит, что придется завтра все успеть сдать.
Ну, договорились.
За день до выезда мне еще надо привести в порядок наш "фургончик", незадолго до старта упавший посреди Самары в полуметровый провал на дороге. Денег, разумеется, нет. Спонсором тура выступает малолетняя сестра-студентка, которая даже теоретически не верит, кажется, что ей что-то со временем вернут. Машина загоняется в сервис, и в день выезда, в три часа дня, мне опять звонят. На сей раз гитарист. "Юра, ну мы что, едем куда-нибудь?".
Немая сцена. Осторожно интересуюсь, не было ли это очевидно полтора месяца назад. Повздыхав, гитарист начинает паковать вещи. Опять перезванивает барабанщик и говорит, что он пока еще не ездил в институт и что, наверное, досдать три экзамена за сегодня не удастся. Резонно, отвечаю я, если в пол-четвертого дня ты еще дома. Не удастся. Верно. Что будем делать?
Решение предлагается гениальное: я должен написать бумагу на имя декана музыкально-исполнительского факультета. Давно привыкнув к реалиям концертной деятельности с участием студентов, я приезжаю к ним в институт и покорно рожаю, даже особенно не вдумываясь в идиотизм ситуации: "Уважаемый Анатолий Александрович! Прошу вас с пониманием отнестись к вынужденному пропуску занятий студентами Садыковым И.Р., Титенко А.В. и Косынкиным С.А., связанному с приглашением их на престижный международный фестиваль "Черкасские джазовые дни", который пройдет 23 ноября в Черкассах, Украина. Уверен, что появление студентов вашего факультета на этом большом культурном празднике станет приятным сюрпризом для жителей соседнего государства и воскомпенсирует определенные задержки в сдаче студентами летней сессии. С уважением, Юрий Льноградский, самарский представитель портала "Джаз в России", ведущий инженер-программист информационно-вычислительного центра Самарского Государственного Технического Университета".
И не спрашивайте меня ни о чем!
Донельзя довольные музыканты отдают мое послание знакомым девочкам, которые должны при случае передать его декану. В машину загружаются басист и барабанщик, и мы едем за гитаристом. Гитарист, уезжая из дома на полторы недели в конце ноября, выходит из дома в легких летних туфлях и футболке под курткой. Тихо улыбаясь своим мыслям, едем за саксофонистом. У саксофониста осложнение на уши после простуды: он садится в машину закутанный с головой и немедленно начинает спать.
Поехали, как сказал бы Гагарин. Что бы он понимал в том, что значит поехать. По-настоящему поехать - это когда мама саксофониста, проклиная наши имперские претензии, жарит в дорогу погибающему от простуды сыну обезжиренную колбасу на масле, оставшемся от рыбы.
В девять вечера группа "Лед Зеппелин" в своем фургончике выходит на трассу Самара-Воронеж. Пять человек, трое из которых спрессованы на заднем сиденье в единое целое, и забитый до потолка багажник "четверки". Шаркающий по неровностям трассы глушитель, каждый стон которого отзывается во мне ощущением близкой траты шестисот-семисот рублей. Работающая на износ магнитола, на которой в труднообосновываемой последовательности крутятся "Color Me" Хайрема Буллока, "Tokyo Live" Джона Маклафлина, "Ten Summoner's Tales" Стинга и "Greatest Hits" Боба Марли.
От Самары до Воронежа чуть больше тысячи километров. Расчетное время, разумеется, не выдерживается, и едем мы семнадцать часов. Один водитель, ваш покорный слуга, который даже не хочет спать из-за того, что остальные четверо садят сигарету за сигаретой, но отказываются открывать окна на том основании, что саксофонист болеет и не хотелось бы, чтобы его продуло. В ста тридцати километрах от Воронежа идущий навстречу "Камаз" вдруг очень уверенно начинает валиться на нашу полосу; не успев толком ничего сообразить, я увожу машину на обочину, "Камаз" пролетает мимо, нас заносит, задние колеса слетают в кювет. Машина останавливается поперек дороги, наклонившись на сорок пять градусов. Музыканты просыпаются - час-то ранний - и сонно спрашивают "ты чего, Льноградский, совсем одурел, так ездить?" Вылезаем, пытаемся затолкать машину обратно на дорогу, грязь из-под колес забрызгивает с ног до головы басиста и барабанщика. Под негромкое высказывание взаимных претензий останавливается попутка, мужики цепляют нас на трос и выволакивают на дорогу. Группа садится в автомобиль и засыпает снова.
В пятидесяти километрах от Воронежа умирает карбюратор. Заглохнув на трассе и будучи разбужена нетрадиционными методами, машина с трудом уползает с трассы в село Мордово, где мастер автосервиса легким движением руки возвращает карбюратор к жизни и не берет денег. "Когда бы мы еще побывали в Мордове", философически говорит гитарист.
В Воронеже все, тем не менее, нормально. Легко находим нужный дом, на углу нас встречает продюсер фестиваля Марк Гайдар и ведет на квартиру. Традиционные пельмени, густо политые смесью кетчупа и майонеза, и настырно выпрашивающий еду кот Гюнтер. Отдохнув, идем на концерт и играем концерт, первую точку международного тура "Сделай сам - 2".
 Переночевав в Воронеже, отправляемся дальше. По дороге до таможни любопытным представляется только населенный пункт под названием "Девица". Но вот на таможне начинается полное сумасшествие.
Уже имея опыт прохождения границы на своем автомобиле с полным багажником всякого музыкального барахла, готовимся к худшему. В карманах сопроводительное письмо от администрации города Самары, которая просит оказать всяческое содействие, вызовы на фестивали и бог знает что еще. Но я все равно не представляю, как объяснить таможенникам назначение хитрого самодельного гитарного эффекта, который спаян в прозрачном корпусе дешевого китайского будильника.
Впрочем, таможня на удивлением пассивна. С русской стороны вообще выпускают без проблем, разве что пограничник на осторожный вопрос "что там у них с выборами?" веско отвечает: "Война там". Посчитав сказанное за неудачную шутку, бодро въезжаем на украинскую сторону. Украинский таможенник - человек куда более разговорчивый и куда более упитанный. Куда едем, спрашивает он? Зачем? Музыканты? Что играем?
Джаз, отвечаю я в уверенности, что этого достаточно. Джаз разный бывает, говорит таможенник.
Несколько обалдев, уточняем: джаз-рок.
Ах, джаз-рок, говорит таможенник. Сантана и Weather Report?
Можно ли не полюбить эту страну, если ее таможенники способны к месту употреблять ключевые термины, пусть даже и почерпнутые из произведений Бориса Борисовича Гребенщикова?! Улыбаясь, заполняем таможенные декларации, из которых следует довольно дикий факт, что группа из пятерых человек, следуя на собственном автомобиле бог знает откуда, везет с собой на пятерых две с половиной тысячи рублей. Машину даже не досматривают, и лишь перед самой отправкой из будки выходит пограничник и мрачно говорит: "Весь джаз сейчас в Киеве..."
И вот этого мы, сумасшедшие российские граждане, уже не понимаем и долго еще обсуждаем по дороге, почему это он в Киеве, если есть Крашенинников в Черкассах и Гитин в Запорожье...
Впрочем, всю прелесть ситуации начинаем осознавать уже в Харькове, до которого от пропускного пункта километров сорок. Заехав в концертный зал оговорить детали, застаем печальную картину: в вековом здании поминутно выключается свет (выгорает старый силовой кабель), а директор зала, глядя красными глазами в монитор, читает громким шепотом интернет-сводки. Перекрыты трассы, говорит он нам. На площади в Киеве стоит многотысячная толпа. Россия вводит войска. Американские бомбардировщики стартовали. Большевики режут христианских младенцев. Хотели бы вы, чтобы ваша сестра пела в джаз-банде с неграми?
Словом, полный мрак. Коллектив всерьез задумывается, надо ли ему ехать на концерт в Черкассы, от которых до Киева рукой подать. Приходится идти звонить, и бодрый голос Сергея Крашенинникова из Черкасс подтверждает то, что и так видно: если где-то и стоят многотысячные толпы, то они просто стоят. Концерт будет, говорит нам Крашенинников. Приезжайте. Революции нам не помеха. И в очередную ночь мы едем в Черкассы, поняв, что Харьков запаниковал и из расписания тура его приходится снять.
В Полтаве начинает, в конце-то концов, остро хотеться еды. Сначала вылезаем у ларька купить сигарет и пытаемся навести справки относительно еды в стиле водителей-дальнобойщиков, но первая же продавщица на вопрос "девушка, а где тут можно покушать?" призывно выдвигает вперед левое бедро и говорит "любые услуги". Понятно. Едем дальше. Приличного вида дорожный ресторанчик под названием "Forest", пустой и уютный, несколько пугает фразой в меню "Музыкальное обслуживание - плюс 10 процентов от суммы счета". Музыканты громко перешептываются, пытаясь определить для себя, можно ли трактовать термин "музыкальное обслуживание" как "обслуживание музыкантов". Сюрреализм за полторы тысячи километров превышает уже все мыслимые предельно допустимые концентрации, и можно только пожалеть официанта, которому пришлось в этих условиях принимать заказ.
Больше всех оголодал басист, который честно спросил у нас разрешения взять куриный окорочок - он-де дороже. Разрешили, и тут происходит чудо. Продукт оказывается размером примерно с бас-гитару, и с выражением непреходящего счастья на лице голодный ребенок Поволжья глодает его часа полтора.
Около часа ночи, в Кременчуге, под Хайрема Буллока, въезжаем на мост через "р. Днiпро". Задумчиво: "не каждый самарский джазовый музыкант доедет до середины Днепра"...
Далее мы делаем стратегическую ошибку, сворачивая ночью в иностранном государстве на "короткую трассу". Сначала под указателем "Черкасская область" у музыкантов начинаются жесточайшие галлюцинации (от волков-убийц до НЛО), потом шоссе в считанные метры сходит на нет и уступает место невнятной проселочной дороге, выведшей нас на заброшенную плотину со всеми признаками какого-то военного объекта. Задумчиво курим посреди плотины под лунным светом и выбираем направление дальнейшего движения на уровне следующей беседы: "и шо нам теперя робыть, хлопцы? - ну як же шо. Поидемо, куда вона каже.- Хто каже?- Вона каже, дывысь же, дурень, чи ни?!". Думается, что сколько-то понимающий по-украински человек получил бы от этой беседы воспаление мозга, однако "вона казала" правильно: через некоторое время удалось выбраться к городу Чигирин, вся жизнь в котором ограничивалась патрульной машиной: хмурый инспектор молча вылез, молча проверил документы и молча ушел назад греться.
В Черкассы мы прибыли около четырех утра, явились в гостиницу и повалились спать. Здесь начались наконец-то первые признаки народных волнений. Двухдневный фестиваль было решено сократить до однодневного, по улицам гуляли возбужденные люди в оранжевых ленточках, а на центральной площади стояла немногочисленная группа активистов, нестройно кричавшая время от времени "Ю-щен-ко! Ю-щен-ко!". Впрочем, все это к проведению концерта явно не имело никакого отношения. Разве что басист, по случайности выступавший в шапке ярко-оранжевого цвета, сорвал при выходе бурю аплодисментов, так толком и не поняв, за что.
Потом начался буран, в который ехать куда бы то ни было не хотелось. Группа провалялась в гостинице еще сутки, общаясь с крымским перкуссионистом Рустемом Бари и истребляя из трехлитровых банок натуральные соки, которые оказались на Украине неимоверно дешевы. Толпа на центральной площади росла, на автомобилях появились оранжевые ленточки, и в воздухе запахло политической забастовкой.
Отправляясь наутро в Запорожье по жуткому гололеду, группа уже была готова к чему угодно. Оранжевым были увиты встречные грузовики, придорожные деревья и указатели. На некотором этапе опять началось сумасшествие, и стало ясно, что за Ющенко голосуют даже снегоочистительные машины, на которых не зря мигают именно оранжевые огоньки. Неумеренное веселье было, разумеется, наказано богами: в населенном пункте под названием Чумаки машину понесло на повороте, и некий Василь Лексеич еще долго сокрушенно объяснял нам, что он все понимает, но ему жалко, что впервые за двадцать пять лет его автомобиль получил телесные повреждения. Жена Василь Лексеича, негромко причитая по матери, стояла рядом и рассматривала нас нехорошо калькулирующим взглядом. А до концерта оставалось два с половиной часа.
Отдав Василь Лексеичу некоторую избыточную сумму денег, коллектив без вызова автоинспекции погрузился в слегка покореженный автомобиль и поехал дальше, уже несколько поскучнев. В Запорожье, в концертный зал имени Глинки, удалось попасть ровно за сорок минут до начала концерта. Президент запорожского джаз-клуба Владимир Гитин, со своей стороны все сделавший блестяще, такого обращения явно не заслуживал. Товарищи, сказал он сразу же, ваш приезд отнял у меня пять лет жизни. Виновато улыбаясь, музыканты за полчаса распаковались, отстроились и переоделись. Оранжевая шапка басиста имела тот же эффект, что и в Черкассах.
Не знаю уж, что чувствовала группа "Лед Зеппелин" к концу своих автомобильных туров, но группой "New A" стабильно овладевает какое-то дзенское спокойствие. Оставшиеся в Самаре родственники, надо полагать, украинские события пережили куда острее, чем находившиеся в относительном центре событий музыканты, и музыкантам куда понятнее были слова "рабочие моменты демократии", чем истерики мам и требования немедленно возвращаться.
И куда больше, чем противостояние господина Ю и господина Я, группу потрясла сломавшаяся на обратном пути печка, из-за чего четыреста двадцать километров от Пензы до Самары пришлось ехать при почти забортной температуре - минус пятнадцать градусов.
Может быть, это просто лишнее свидетельство тому, что настоящая музыка аполитична?
Юрий Льноградский,
с трассы
|
|
| На первую
страницу номера |
|
