 Хэрби Хэнкок (р.
12.04.1940, Чикаго) - один из величайших пианистов и композиторов мирового джаза, чьи новации и достижения служат вдохновляющим примером для тысяч музыкантов по всему миру. Семилетним ребенком Хэрби играл в родном Чикаго Моцарта с симфоническим оркестром, но прославился в джазе: уже в начале 60-х это был большой мастер, который заставлял прислушиваться к себе самых именитых джазменов мира, а тема "Watermelon Man" с его дебютного сольного альбома стала настоящим хитом, под который танцевала афроамериканская молодежь тех лет. Однако подлинную славу ему принесла работа в ансамбле величайшего творца джазовых стилей - трубача Майлса Дэйвиса - на протяжении пяти с половиной лет (1963-1968), когда Майлс совершал очередной поворот в своем творчестве, нащупывая новые пути развития всего джаза в целом. Хэнкок - не только новатор и мастер игры на фортепиано: он был одним из первых, кто (с подачи Майлса) ввел в джаз электронные клавишные инструменты, став одним из изобретателей и главных звезд джаз-рока 1970-х и фьюжн 1980-х. Самая знаменитая его пьеса тех лет - заводной и мощный "Chameleon"с одного из лучших альбомов джаз-рока "Head Hunters" (1973). Хэнкок работал и в кино, создав музыку ко множеству фильмов, среди которых - "Блоу-ап" Микеланджело Антониони (1966), "Желание смерти" (1974) и оскароносный "Около полуночи" (1988). А его работы в области танцевальной музыки с продюсером Биллом Ласвеллом принесли ему несколько премий "Грэмми" и мультиплатиновый хит "Rockit", под который в 1983-м плясали дискотеки всего мира. В 90-е его музыка вновь стала известна миллионам, когда британская группа US3 засэмплировала его старую пьесу "Cantaloupe Island" и сделала из нее танцевальный боевик.В 1990-е Хэнкок, не оставляя экспериментов с электроникой (среди его недавних работ в этой области - альбом 2001 г. "Future 2 Future", где он вновь объединил свои усилия с продюсером Биллом Ласвеллом), вернулся к акустическому роялю, записав один за другим несколько очень удачных альбомов - лучшим среди которых был "Мир Гершвина", в 1999-м принесший ему сразу три премии "Грэмми". Именно с этой программой, исполняемой с джазовым трио (перкуссионист Ричи Бэршэй и басист Дейв Карпентер) и симфоническим оркестром (Государственный академический камерный оркестр России п/у Конст.Орбеляна, дирижер Роберт Сэйдин, США), Хэрби Хэнкок приезжает в Москву, где выступит 24 мая с сольным концертом на фестивале "Богема Джазз" в Большом зале Международного московского Дома музыки.
Благодаря любезному сотрудничеству менеджмента великого пианиста, нам была предоставлена возможность побеседовать с Хэрби Хэнкоком по телефону. Вечером 26 апреля по калифорнийскому времени (музыкант живет в Лос-Анджелесе; в Москве в это время было раннее утро 27 апреля) мы связались с Хэрби, чтобы задать ему несколько вопросов о его жизни и взглядах на музыку. Интервью публикуется в этом и следующем выпусках "Полного джаза" в полном виде, а на бумаге будет опубликовано в майском номере журнала "Play".
Вы еще никогда не посещали Россию. Интересно, каково ваше представление о нашей стране?
- Да, я в мае приезжаю к вам впервые. Я знаю, что в России произошли большие перемены, и знаю, что это не очень богатая страна и что экономическая ситуация в ней не самая лучшая. Но я с нетерпением жду встречи с Москвой, и не только с ее архитектурой, но и с людьми. Конечно, я слышал множество рассказов моих друзей-музыкантов о том, как они выступали в Москве и как они пили много, много водки (смеется). И, конечно, я хорошо знаю русскую музыку - классическую музыку. Среди моих самых любимых композиторов - Стравинский и Шостакович, люблю я и музыку Римского-Корсакова.
Вы начинали свой путь в музыке с классики. Как все это было? Слушаете ли вы академическую музыку и теперь?
 - Слушаю, но не так уж часто. Раньше слушал гораздо больше - особенно в детстве. Я играл классическую музыку с семилетнего возраста и примерно лет до двадцати. Вот в эти тринадцать лет я переслушал очень много классики. Все это время, можно считать, ушло у меня на то, чтобы получить хорошее академическое музыкальное образование. Правда, уже в возрасте лет четырнадцати я услышал джаз и увлекся им.
Что именно вас так в нем привлекло?
- Импровизация. Это был как магнит, который потянул меня к себе. Импровизация дает тебе возможность творить, создавать музыку настоящего времени. Музыку, которая передает твои чувства в настоящий момент и рождается глубоко внутри тебя. В то же время, если ты играешь джаз в группе, и другие вокруг тебя тоже импровизируют, это - коллективный труд, в котором люди делятся своими идеями и вместе строят что-то.
Обычно музыканты хорошо помнят, кто и как впервые привлек их внимание к джазу - великий артист на сцене, яркий, увлеченный преподаватель... Как это случилось у вас?
- Как ни странно, но мое внимание к джазу привлек один мальчик моего же возраста, с котором мы занимались в одном классе по фортепиано. Он играл джаз, импровизировал! На моем собственном инструменте - на фортепиано! Это было очень сильное впечатление: он мог делать то, о чем я даже представления не имел. Плюс мне очень нравился ритм в той музыке, которую он играл. Ну и, конечно, очень хотелось оказаться лучше, чем он! (смеется). Вот так получилось, что самым первым музыкантом, оказавшим на меня влияние, оказался... Джордж Ширинг (слепой британский пианист, с 1946 г. живший в Нью-Йорке и популяризировавший бибоп среди достаточно широких слушательских масс - ред.), потому что тот мальчик в моем классе - он пытался играть именно как Джордж Ширинг! Я просто спросил, кто так играет - и он сказал: Джордж Ширинг. Парнишка не то чтобы копировал его... ну, в возрасте четырнадцати лет волей-неволей все равно кого-то копируешь - он просто только его и слушал. Так и получилось, что я тоже послушал Ширинга... потом пришла очередь Оскара Питерсона, Эрролла Гарнера, потом я стал слушать Хораса Силвера - и так мой интерес к джазу стал расширяться и расти.
Интересно, а помните ли вы первую джазовую пластинку, которую купили?
- Которую сам купил - боюсь, что не помню; зато очень хорошо помню первые джазовые пластинки, которые купили мне родители. Это была запись Эрла Бостика (популярнейшего ритм-н-блюзового и джазового альт-саксофониста начала 1950-х - ред.), а потом - пластинка Джорджа Ширинга! Самое интересное, что Ширинг мне сначала не понравился - это было еще до того, как я услышал, как мальчик из моего класса играет в манере Ширинга. Я даже не думаю, что я толком дослушал до конца: я-то хотел, чтоб мама купила мне что-то другое, какую-то классику... ну кто, думал я, такой этот Джордж Ширинг? Я ведь тогда слушал только классику - и ритм-н-блюзовые вокальные группы.
В стиле doo-wop?
- Точно! Я был фанат doo-wop. Все эти группы, их было такое количество тогда... The Ravens, The Parrots, The Midnighters... Но о джазе я не слышал, пока меня в него буквально не ткнули носом.
На что была похожа чикагская джазовая сцена, когда вы стали выступать уже в качестве джазового пианиста - в конце 1950-х? Это ведь всегда было очень обширное сообщество, довольно сильно отличавшееся от того, каким было джазовое сообщество в Нью-Йорке тех лет...
 - И тех лет, и сейчас - сейчас то же самое. И тогда, и сейчас атмосфера чикагской джазовой сцены в высшей степени положительна по отношению к молодым музыкантам, которые ее пополняли и пополняют. Люди, которые в Чикаго играют джаз, очень открыты по отношению к молодым музыкантам, которые хотят развивать эту музыку. Было очень много взаимодействия между музыкантами разных поколений, много джемов, на которых мы обменивались идеями. Вообще Чикаго - отличное место не только для музыки, но и для всех видов искусства. Там много прекрасных художественных школ и музеев. Там - в Эванстоне, это северный пригород - есть замечательная театральная школа Северо-Западного университета, одного из старейших в Иллинойсе. Это вообще прекрасный университет.
Два года назад я как раз встречался там с Нилом Тессером, он преподает там.
- С джазовым критиком, автором "Playboy Guide to Jazz"? Нет, серьезно? Ха! Он на прошлой неделе брал у меня интервью для своего радиошоу - я как раз был в Чикаго. Он такой забавный парень! (смеется). Мир тесен... Да, Чикаго... прекрасный город, там столько всего происходит - и в джазе, и в блюзе... и музыканты все еще играют знаменитые чикагские джемы.
Да, я был на одном - его вел сам патриарх чикагской сцены, саксофонист Вон Фримен.
- Да-да, он все еще в строю... а я ведь, между прочим, в конце 50-х недолго играл в его чикагском биг-бэнде. Это было славное время. Незадолго до того, как меня нанял трубач Дональд Берд - я как раз подменял пианиста на одном его концерте в Чикаго. И после этого я уехал в Нью-Йорк - это был 1960 год...
Окончание в следующем выпуске
беседовал Кирилл Мошков,
редактор "Полного джаза"
|
