Уильям Пенн, статуя которого смотрела мне вслед, когда я ехал домой из "Глории" (см.
часть 2), собственноручно начертил план "Города Братской Любви" (т.е. Филадельфии), который был тщательнейшим образом претворен в жизнь. Случилось это примерно за 25 лет до того, как царь Петр распорядился строить Северную Столицу. Надо сказать, что у Пенна была мечта создать место, где люди всех вероисповеданий жили бы в согласии и могли свободно молиться так, как им нравится, а не так, как им рекомендует правительство. Английский король Карл II задолжал отцу Уильяма большое количество фунтов (правильно, стерлингов). Уильям унаследовал от папы достаточно фунтов (стерлингов, конечно), и предложил королю вместо фунтов расплатиться с ним землей в колониях. Король счел эту сделку выгодной (вы знаете, денег королям всегда не хватает) и согласился. Это я, собственно, к тому, что в центре Филадельфии все еще много узких улочек, мощенных булыжником, со старинными зданиями эпохи Пенна. Мне пришлось минут 15 крутиться по этим мостовым, пока я нашел место для парковки. Моя цель - "Кафе на 23-й улице",
где по вторникам вот уже более 25 лет собираются джазовые музыканты. Время около 8-ми, в кафе многолюдно, на "сцене" (никакого возвышения нет, просто здесь стоит рояль красного дерева, барабаны и аппаратура) в дальнем конце зала играют музыканты. Те, которые не играют в настоящий момент, преимущественно сидят в баре, слева от "сцены". Там же на столике лежит лист бумаги и карандаш, где записываются желающие поиграть. Я здесь первый раз, записываюсь как "Dr. K" в графе "Piano". На мне бейсбольная кепка, на которой крупными буквами вышито "Dr. K" - таким образом я экономлю массу времени и нервов местным жителям, для которых произнести мое имя - невероятно трудная задача (см. часть
2). Рядом со сценой два объявления крупными буквами "Разминаться на сцене не разрешается" и "Не знаешь темы - не играй".Я присаживаюсь в баре, беру бутылку пива и оглядываюсь вокруг. Рядом со мной за отдельным высоким столиком сидит мужичок, как говорится, старшего возраста. На столике стоит "мартини" с оливкой на палочке, он прижимает к груди трубу и поочередно то дремлет, то что-то недовольно ворчит про себя. Потом поворачивается в сторону бара и кричит: "Где этот чертов бармен! Не дозовешься... Еще один мартини!".
Слышу: "Доктор Кей", поворачиваюсь - передо мной стоит высокий (на голову выше меня, а я - 180 см), крепкого телосложения мужчина и внимательно смотрит мне в глаза. На нем цветастая рубашка навыпуск, на груди - альт-саксофон. Чем-то напоминает Льва Толстого, такое же монументальное лицо, проницательный взгляд, хотя борода поменьше. Он представляется: "Хэл Ротенберг". Он, собственно, и командует парадом. Спрашивает, кто я и откуда. С первого раза (!) выговаривает мое имя. Сообщает, что он, кроме того, что всю жизнь играет на саксофоне, еще и врач-кардиолог на пенсии (не знаю, сколько ему лет. Позже он мне сказал: "Ты еще не родился, а я уже играл все эти песни".) Приглашает меня за инструмент. Спрашивает: "Что будем играть?" - "Да любой стандарт" - "Какой конкретно?". Чуть подумав, отвечаю "Ну, хоть "I Get Sentimental Over You". С восьмитактовым довеском в конце. В фа мажоре". Хэл громко командует: "Играем "I Get Sentimental Over You", в фа, с расширением в конце". Поворачивается ко мне: "Сыграй 8 тактов вступления". Я начинаю считать "Раз, два, раз-два-три...". "Стоп" - Хэл останавливает меня, - "Мы так быстро эту вещь не играем" (понимаю, что попал в кампанию серьезных людей со своими традициями). Начинаю медленнее. Играем. Хэл играет виртуозно, он играл и в биг-бэндах, и бибоп, и хард-боп. Может сыграть в любом стиле. Подле него играет тромбонист Боб Байндер, который в свободное от джем-сэшнс время работает костоправом (просто какой-то улей докторов - это кафе!). Публика разражается аплодисментами, когда в конце он начинает копировать виолончельный звук Томми Дорси (если кто подзабыл, напоминаю, что эта тема была "визитной карточкой" оркестра Дорси, так же, как, например "Take the A Train" является темой, по которой мы узнаем оркестр Дюка Эллингтона). Потом играет тенорист,
музыкант высочайшего класса. Все 32-ми и 64-ми. Дело подходит к моему соло, как вдруг раздается пронзительный (как у молодого Армстронга) звук трубы, вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу, что проснулся мой сосед по бару (который с "мартини"), не слезая со стула, он со всей мочи дует в трубу, играя тему, и заканчивает ее типа "па-ба-барапа-па-па-ба о йес", после чего опять погружается в дремоту. Ритм-группа в растерянности переглядывается, кто-то продолжает играть, кто-то остановился. Хэл засуетился: "Это нечестно, не дали сыграть пианисту! Продолжаем...". (Позже я спросил: "Хэл, как зовут этого трубача?" - "Это - Уолтер Джака, ему 97 лет, местная легенда"). После моего соло мы благополучно закончили. Хэл спрашивает меня: "Что будем играть теперь?" (впоследствии мне сказали, что если тебя не выгоняют после первой вещи, значит - ты принят в кампанию). Играем "Just Friends". К нам присоединяется Стив Мойс на клапанном тромбоне. Он сразу покоряет меня интонационной точностью, свингом и, тем, что удается очень немногим, - ни одной лишней ноты (вспоминаю Боба Брукмайера), т.е. каждая нота полна смысла. Следующую тему уже предлагает Хэл: "Ты знаешь Yesterdays?". Да знаю, конечно. К нам присоединяются еще два трубача. Хэрри Уильямс играет соло, повторяя некоторые пассажи с пластинки "Клиффорд Браун со струнными". В зале оживление, узнали... Вообще публика разбирается и не скупится на аплодисменты.
Небольшой перерыв. Хэл вкратце пытается рассказать мне... историю джаза в России. Оказывается его отец, профсоюзный деятель, в хрущевские времена неоднократно посещал Москву и много рассказывал о тамошней джазовой жизни. Затем Хэл говорит: "Вот, кстати, еще один русский" - и подводит меня к невысокому симпатичному парню. "Нагзар" - представляется он, - "я из Тбилиси".
На сцену выходят Стив Гудмэн и Зан Гарднер. Он садится за рояль, она берет микрофон и присаживается на высокий стул. Они на днях записали вдвоем компакт диск, и исполняют песни с этого диска. Зан - певица с именем, поет она исключительно душевно и по-джазовому профессионально. Такое пение услышишь не каждый день. Стив аккомпанирует ей, демонстрируя чудеса виртуозности (о нем - чуть позже). Исполнив две песни, Зан покидает сцену, проходит мимо меня, я аплодирую, она награждает меня очаровательной улыбкой, и говорит с небольшим акцентом "Здрастуйте, как поживайте, спасиба", после чего направляется к своему столику.
Джем продолжается. За барабаны садится Нагзар. Бас берет парень из Голландии, мы с ним познакомились перед этим в баре, а за фортепиано остается Стив. Это - пианист с феноменальной техникой. Он много играет в местных барах и отелях, а днем руководит юридической фирмой. Я стою недалеко от него и, по старой, со времен кафе "Молодежное", привычке наблюдаю, как он играет (век живи, век учись). Он относится к особой породе пианистов-виртуозов (типа незабвенного Лени Чижика), которые умудряются исполнить невероятное количество нот в единицу времени. Я помню, как в 1982 году в Москве, в доме американского посла, два ангела, Чик Кориа и Гэри Бертон, в белоснежных костюмах играли божественную музыку. На концерт были приглашены московские музыканты. После концерта я спросил у Лени, понравился ли ему концерт. На что он сухо и коротко ответил: "У меня техника лучше, чем у Чика Кориа". Так вот, Стив может с полным основанием сказать: "У меня техника лучше чем у Леонида Чижика". Особенно меня поразила его скоростная игра блок-аккордами - просто невероятно, что это в человеческих возможностях. Причем играет он не эргономично, высоко поднимая руки и пальцы... Но, как и многие виртуозы, он порой забывает про солистов, которым должен аккомпанировать ... ну, сами понимаете о чем речь.
Нагзар, напротив, очень внимательно слушает солистов и чутко реагирует на каждый поворот в мелодической линии. У них с голландцем получается добротный солидный ритм.
Получив свою дозу "бурных и продолжительных", команда покидает сцену. Места на сцене занимает ритм-секция, которая постоянно играет в кафе. За роялем - "Отец Джон" Д'Амико. Он священник, и после богослужений часто играет прямо в церкви. Ну и, кроме всего прочего, известный в Филадельфии и уважаемый джазовый пианист, который переиграл со всеми местными и заезжими знаменитостями.
На басу - Миффлин Бейкер. В молодости он подавал большие надежды на нью-йоркской джазовой сцене, но, как и многие другие молодые таланты, так и не пробился в первые ряды. Виной тому - наркотики. То, что он вернулся к жизни и к музыке - большая заслуга "Отца Джона", который буквально совершил чудо. Играет Миффлин прекрасно. Надо сказать, что служители церкви достойно представлены в джазовом мире Филадельфии. В русской православной встречаются любители и ценители джаза. Например, когда я жил в Чикаго, в одном из приходов служил о. Михаил. Он приехал из Петербурга, мы подружились и ходили вместе в джазовые и блюзовые клубы, которыми славен Чикаго. Отец Александр Мень, по-моему, самая значительная фигура в русском православии второй половины ХХ века, хорошо понимал и любил джаз (это со слов его прихожанина и моего друга, замечательного трубача и педагога Олега Степурко).
Наконец, третий участник ритм секции - барабанщик "Биг" Джим Дофтон. Лет десять играл профессионально в Нью-Йорке. Затем женился, переехал в Филадельфию, и вместе с женой открыл магазин женской обуви. Бизнес процветает уже многие годы, но по вечерам Джим, позабыв запах итальянского шевро, вдыхает сладостный запах кожи своих барабанов. Солисты дружно грянули "Атласную Куклу". В этот момент Джака вдруг слез со своего высокого стула в баре (то ли проснулся, то ли мартини подействовал) и вышел вперед, явно желая сыграть. Но в последний момент (то ли не удержал равновесие, то ли мартини подействовало) завалился на пол. Я и еще один парень бросились его поднимать, кто-то поднес стул. Мы поднимали его за плечи, а в руках он сжимал трубу. Мы, наверное, приподняли его сантиметров на 50 от пола, когда начался новый квадрат. И он точно вступил на раз, находясь еще в этом диагональном состоянии (о, великий Джака!), продолжал играть, пока его усаживали на стул, и достойно закончил свое соло, уже сидя на стуле.
По общему мнению, "Кафе на 23-ей улице" самая демократическая джазовая точка в Филадельфии. Здесь играют как музыканты старшего поколения, так и молодежь, в частности, ребята из местных университетов. В разное время здесь можно встретить практически всех ведущих филадельфийских музыкантов, а также гастролирующих звезд "национального" и "международного калибра. Здесь частенько бывает Руфус Хэрли, по-моему, единственный в мире исполнитель джаза на волынке. В частности, он играл с Сонни Роллинзом (см. диск "Cutting Edge" 1973 года). Живет Руфус неподалеку и заходит сюда поиграть...
Подошел Нагзар, попрощался: "Пойду, посмотрю, что делается в "Ортлибе"...". Я в "Ортлиб" не пошел, уже поздно. Сходим в следующий раз.
Я вышел из кафе в теплую филадельфийскую ночь. На крыльце, освещенном неоновой вывеской, сидел Хэрри Уильямс, трубач, который играл со мной "Yesterdays". Ему еще ехать в Трентон (это в Нью-Джерси). Всю жизнь он работает водителем автобуса, часто без выходных и праздников. Играет, где придется. Завтра вставать в пять утра...
P.S. В кафе часто заходит местный художник
Джон Севсик. Под влиянием увиденного и услышанного он нарисовал несколько картин, которые удивительно точно передают дух "Кафе на 23-ей Улице". Привожу одну из них. Мне очень нравится. А вам?
Это я, собственно, к тому, что в центре Филадельфии все еще много узких улочек, мощенных булыжником, со старинными зданиями эпохи Пенна. Мне пришлось минут 15 крутиться по этим мостовым, пока я нашел место для парковки. Моя цель - "Кафе на 23-й улице",
где по вторникам вот уже более 25 лет собираются джазовые музыканты. Время около 8-ми, в кафе многолюдно, на "сцене" (никакого возвышения нет, просто здесь стоит рояль красного дерева, барабаны и аппаратура) в дальнем конце зала играют музыканты. Те, которые не играют в настоящий момент, преимущественно сидят в баре, слева от "сцены". Там же на столике лежит лист бумаги и карандаш, где записываются желающие поиграть. Я здесь первый раз, записываюсь как "Dr. K" в графе "Piano". На мне бейсбольная кепка, на которой крупными буквами вышито "Dr. K" - таким образом я экономлю массу времени и нервов местным жителям, для которых произнести мое имя - невероятно трудная задача (
Рядом со сценой два объявления крупными буквами "Разминаться на сцене не разрешается" и "Не знаешь темы - не играй".Я присаживаюсь в баре, беру бутылку пива и оглядываюсь вокруг. 
Рядом со мной за отдельным высоким столиком сидит мужичок, как говорится, старшего возраста. На столике стоит "мартини" с оливкой на палочке, он прижимает к груди трубу и поочередно то дремлет, то что-то недовольно ворчит про себя. Потом поворачивается в сторону бара и кричит: "Где этот чертов бармен! Не дозовешься... Еще один мартини!".
Он представляется: "Хэл Ротенберг". Он, собственно, и командует парадом. Спрашивает, кто я и откуда. С первого раза (!) выговаривает мое имя. Сообщает, что он, кроме того, что всю жизнь играет на саксофоне, еще и врач-кардиолог на пенсии (не знаю, сколько ему лет. Позже он мне сказал: "Ты еще не родился, а я уже играл все эти песни".) Приглашает меня за инструмент. Спрашивает: "Что будем играть?" - "Да любой стандарт" - "Какой конкретно?". Чуть подумав, отвечаю "Ну, хоть "I Get Sentimental Over You". С восьмитактовым довеском в конце. В фа мажоре". Хэл громко командует: "Играем "I Get Sentimental Over You", в фа, с расширением в конце". Поворачивается ко мне: "Сыграй 8 тактов вступления". Я начинаю считать "Раз, два, раз-два-три...". "Стоп" - Хэл останавливает меня, - "Мы так быстро эту вещь не играем" (понимаю, что попал в кампанию серьезных людей со своими традициями). Начинаю медленнее. Играем. 
Хэл играет виртуозно, он играл и в биг-бэндах, и бибоп, и хард-боп. Может сыграть в любом стиле. Подле него играет тромбонист Боб Байндер, который в свободное от джем-сэшнс время работает костоправом (просто какой-то улей докторов - это кафе!). Публика разражается аплодисментами, когда в конце он начинает копировать виолончельный звук Томми Дорси (если кто подзабыл, напоминаю, что эта тема была "визитной карточкой" оркестра Дорси, так же, как, например "Take the A Train" является темой, по которой мы узнаем оркестр Дюка Эллингтона). Потом играет тенорист,
музыкант высочайшего класса. Все 32-ми и 64-ми. 
Дело подходит к моему соло, как вдруг раздается пронзительный (как у молодого Армстронга) звук трубы, вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу, что проснулся мой сосед по бару (который с "мартини"), не слезая со стула, он со всей мочи дует в трубу, играя тему, и заканчивает ее типа "па-ба-барапа-па-па-ба о йес", после чего опять погружается в дремоту. Ритм-группа в растерянности переглядывается, кто-то продолжает играть, кто-то остановился. Хэл засуетился: "Это нечестно, не дали сыграть пианисту! Продолжаем...". (Позже я спросил: "Хэл, как зовут этого трубача?" - "Это - Уолтер Джака, ему 97 лет, местная легенда"). После моего соло мы благополучно закончили. Хэл спрашивает меня: "Что будем играть теперь?" (впоследствии мне сказали, что если тебя не выгоняют после первой вещи, значит - ты принят в кампанию). Играем "Just Friends". 
К нам присоединяется Стив Мойс на клапанном тромбоне. Он сразу покоряет меня интонационной точностью, свингом и, тем, что удается очень немногим, - ни одной лишней ноты (вспоминаю Боба Брукмайера), т.е. каждая нота полна смысла. Следующую тему уже предлагает Хэл: "Ты знаешь Yesterdays?". Да знаю, конечно. К нам присоединяются еще два трубача. Хэрри Уильямс играет соло, повторяя некоторые пассажи с пластинки "Клиффорд Браун со струнными". В зале оживление, узнали... Вообще публика разбирается и не скупится на аплодисменты. 
На сцену выходят Стив Гудмэн и Зан Гарднер. Он садится за рояль, она берет микрофон и присаживается на высокий стул. Они на днях записали вдвоем компакт диск, и исполняют песни с этого диска. Зан - певица с именем, поет она исключительно душевно и по-джазовому профессионально. Такое пение услышишь не каждый день. Стив аккомпанирует ей, демонстрируя чудеса виртуозности (о нем - чуть позже). Исполнив две песни, Зан покидает сцену, проходит мимо меня, я аплодирую, она награждает меня очаровательной улыбкой, и говорит с небольшим акцентом "Здрастуйте, как поживайте, спасиба", после чего направляется к своему столику. 
Получив свою дозу "бурных и продолжительных", команда покидает сцену. Места на сцене занимает ритм-секция, которая постоянно играет в кафе. За роялем - "Отец Джон" Д'Амико. Он священник, и после богослужений часто играет прямо в церкви. Ну и, кроме всего прочего, известный в Филадельфии и уважаемый джазовый пианист, который переиграл со всеми местными и заезжими знаменитостями. 
На басу - Миффлин Бейкер. В молодости он подавал большие надежды на нью-йоркской джазовой сцене, но, как и многие другие молодые таланты, так и не пробился в первые ряды. Виной тому - наркотики. То, что он вернулся к жизни и к музыке - большая заслуга "Отца Джона", который буквально совершил чудо. Играет Миффлин прекрасно. Надо сказать, что служители церкви достойно представлены в джазовом мире Филадельфии. В русской православной встречаются любители и ценители джаза. Например, когда я жил в Чикаго, в одном из приходов служил о. Михаил. Он приехал из Петербурга, мы подружились и ходили вместе в джазовые и блюзовые клубы, которыми славен Чикаго. Отец Александр Мень, по-моему, самая значительная фигура в русском православии второй половины ХХ века, хорошо понимал и любил джаз (это со слов его прихожанина и моего друга, замечательного трубача и педагога Олега Степурко). 
Наконец, третий участник ритм секции - барабанщик "Биг" Джим Дофтон. Лет десять играл профессионально в Нью-Йорке. Затем женился, переехал в Филадельфию, и вместе с женой открыл магазин женской обуви. Бизнес процветает уже многие годы, но по вечерам Джим, позабыв запах итальянского шевро, вдыхает сладостный запах кожи своих барабанов. Солисты дружно грянули "Атласную Куклу". В этот момент Джака вдруг слез со своего высокого стула в баре (то ли проснулся, то ли мартини подействовал) и вышел вперед, явно желая сыграть. Но в последний момент (то ли не удержал равновесие, то ли мартини подействовало) завалился на пол. Я и еще один парень бросились его поднимать, кто-то поднес стул. Мы поднимали его за плечи, а в руках он сжимал трубу. Мы, наверное, приподняли его сантиметров на 50 от пола, когда начался новый квадрат. И он точно вступил на раз, находясь еще в этом диагональном состоянии (о, великий Джака!), продолжал играть, пока его усаживали на стул, и достойно закончил свое соло, уже сидя на стуле. 
По общему мнению, "Кафе на 23-ей улице" самая демократическая джазовая точка в Филадельфии. Здесь играют как музыканты старшего поколения, так и молодежь, в частности, ребята из местных университетов. В разное время здесь можно встретить практически всех ведущих филадельфийских музыкантов, а также гастролирующих звезд "национального" и "международного калибра. Здесь частенько бывает Руфус Хэрли, по-моему, единственный в мире исполнитель джаза на волынке. В частности, он играл с Сонни Роллинзом (см. диск "Cutting Edge" 1973 года). Живет Руфус неподалеку и заходит сюда поиграть...
Подошел Нагзар, попрощался: "Пойду, посмотрю, что делается в "Ортлибе"...". Я в "Ортлиб" не пошел, уже поздно. Сходим в следующий раз. 
P.S. В кафе часто заходит местный художник
