 Джо Сигал начал устраивать джазовые концерты в чикагском Университете Рузвельта еще в 1947 г. С тех самых пор его клуб называется
The Jazz
Showcase. Сменив девять (!) адресов, в коне концов этот старейший чикагский (и второй по возрасту в мире) джаз-клуб обосновался в собственном здании на Ривер-Норт (точный адрес- Вест-Гранд Авеню, 59). Джо - не просто администратор или менеджер. Он очень активен, несмотря на возраст (ему 75). Он сам составляет программу своего клуба, сам договаривается с музыкантами (за долгие годы со многими из них у него образовались почти семейные отношения) и сам работает с аудиторией - ведет концерты, разговаривает с посетителями и т.п. Jazz Showcase славится своей строгостью: Джо не разрешает посетителям во время концерта курить, разговаривать между собой (во всяком случае - громко) или звенеть посудой, но зато никто во время музыки не подойдет к слушателям, навязывая им напитки, как это бывает в других, даже очень известных клубах. Более того, клуб не принимает заказов на столики, то есть точно узнать, попал ты на концерт или нет, можно только вечером у клубной кассы. И, да, - у кассы у вас не примут ни одной кредитки. Только наличные.
Тем не менее Jazz Showcase, несмотря на свой возраст - клуб очень современный. Его звуковой системе можно только позавидовать: она специально спроектирована для клуба двумя его компаниями-спонсорами, Audio Systems Group и Shure. Несмотря на немаленькие размеры помещения, звук в нем настолько хорошо сбалансирован, что даже самые тихие акустические инструменты звучат отчетливо, но в то же время нигде не ощущается избыточного звукового давления. По этому поводу у клуба даже есть специальный девиз: "Вам здесь не понадобится слуховой аппарат!".
Короче говоря, это - не совсем джазовый клуб, это своего рода небольшой концертный зал, где от посетителя не требуется быть одетым в костюм и где, хотя и нельзя курить, пить пиво все-таки можно. Наверное, если бы надо было создать для клуба еще один девиз, это было бы "Сядь, закрой рот и слушай музыку". Неплохой девиз, на самом деле. Его бы на стене некоторых отечественных клубов повесить.
В последние годы Джо совместно со своим сыном Уэйном владеет еще одним клубом - "Joe's Bebop Cafe and Jazz Emporium", расположенным на Военно-морском пирсе, в туристическом центре Чикаго. Но речь пойдет не об этом месте, гораздо более туристском и коммерческом, где Джо появляется довольно редко. Мы беседуем с ним в полутемном зале Jazz Showcase днем, задолго до того, как в клубе появятся первые посетители и Сигал займется ими.
Вы в клубном бизнесе уже несколько десятилетий. Вам приходилось работать с сотнями разных музыкантов. Изменились ли музыканты за эти годы?
- Когда я начинал - это было в сезоне 1947-48 гг. - многие из музыкантов, которые сейчас стали знаменитыми гигантами, были мальчишками, только после школы. Ну, Айра Салливэн, Джонни Гриффин, Эдди Харрис, Вон Фримен, например - я говорю только о тех, кто играл у меня в клубе. Я помню, как эти мальчишки приходили в клуб, держа под мышкой новые пластинки Чарли Паркера и Диззи Гиллеспи - сразу можно было сказать, что они будут играть назавтра! А нынешние гиганты, нынешние знаменитые музыканты уже вдохновляются музыкой тех мальчишек конца 40-х. А многие из тех, кем вдохновлялись те мальчишки 40-х, уже ушли из жизни... Как сказал мне несколько лет назад вибрафонист Милт Джексон - "моих ровесников, кто еще жив, можно по пальцам пересчитать". А ведь и Милт уже умер. И в самом деле, кто из ветеранов эры би-бопа еще жив? Рэй Браун, братья Хит, Джеймс Муди, Тедди Эдвардс...
Рой?
- Какой Рой?
Рой Хэйнз.
- Да, Рой Хэйнз. Еще Макс Роуч. Мы только что потеряли трубача Конте Кандоли (разговор происходил в середине февраля 2002 г., Кандоли-младший умер за два месяца до этого - авт.). Ну, скорее всего, я кого-то упускаю из вида. Да, Дюк Джордан еще жив, но не играет, и Бенни Бейли, который сейчас живет в Европе. Ну, и здесь есть несколько музыкантов, которые еще помнят Чарли Паркера на сцене - братья Джордж и Вон Фримены, пианист Джон Янг... Проблема в том, что после ухода из жизни гигантов совсем не остается музыкантов, обладающих яркой индивидуальностью. Когда слушаешь записи современных музыкантов, очень редко кого можно безошибочно узнать по его игре - как раньше, когда за восемь-шестнадцать тактов можно было с уверенностью сказать: это - такой-то. А те, прежние - совсем другое дело. Рой Элдридж, Бен Уэбстер, Чарли Паркер - когда вы их слушаете, у вас не возникает вопроса, кто это. То же самое - Стэн Гетц и другие. Но я больше не слышу такой игры. Я слышу массу очень хороших исполнителей. Многие из них просто молодцы. Но у них нет индивидуальности.
Это не значит, что я всех слышал - нет, не всех. Полно молодых музыкантов, и в стране много мест, где играют джаз. Я, например, в Нью-Йорке не был семь или восемь лет и не знаю, что там делается у молодежи. И, кстати, у меня особое отношение к авангарду: мне он не очень-то интересен, я отношусь к нему, как к отдельному виду музыки со своими законами. Это не значит, что в авангарде нет оригинальных музыкантов. Как раз наоборот. У Орнетта Коулмэна - очень индивидуальный звук. Через несколько недель у меня будет играть Дьюи Редмэн с Сэмом Риверсом. У них есть отличное понимание базовых законов, оригинальных форм джаза. Поэтому они могут позволить себе играть и более свободно. Кстати, если вам хочется услышать действительно свободную музыку, никто не сделает это лучше, чем Муди, когда он разойдется не на шутку. Его уносит так далеко, что его почти не видно - но он всегда сам знает, где именно он находится! (Из этих рассуждений Джо Сигала можно понять, что он на самом деле весьма далек от авангарда: для него импровизации Джеймса Муди, пожилого и весьма традиционного бопера, изредка в зрелые годы использовавшего отдельные приемы, свойственные наименее радикальным версиям фри-джаза - не говоря уж о весьма утонченном и нешаблонном, но совершенно не радикальном Сэме Риверсе - крутой и свободный авангард. - авт.).
Есть, конечно, молодые люди, которые делают что-то сенсационное - как этот мальчик, Стефон Харрис (вибрафонист из Нью-Йорка, которому на момент разговора было 28 лет - авт.). Но их мало. Почти все новые альт-саксофонисты, которых я слышу, играют то, что наш чикагский саксофонист Банки Грин сыграл тридцать-сорок лет назад. А ведь Банки научился играть по слуху, слушая Чарли Паркера - и значит, все это продолжение паркеровской линии. Ну, в лучшем случае кто-то из них звучит, как Кэннонболл Эддерли (ведущий альтист 60-х - авт.).
Не вижу я оригинальности, творческой оригинальности, вот в чем беда. Хорошие музыканты - да. Многих из них приятно послушать. Когда я слышу кого-то вроде Скотта Хэмилтона и Гарри Аллена
(музыканты с принципиально старомодной манерой игры, имитирующие стилистику 40-х - авт.), мне их очень приятно слушать - потому что они играют в стиле той эры, которую люблю я, а я устал от тенористов, копирующих Колтрейна. Хоть некоторые из них и хороши, но самые лучшие из колтрейнистов- это более старшие: Пат ЛаБарбера, Сонни Форчун (поколение 50-60-летних - авт.). То же и у трубачей: я больше не слышу музыкантов уровня Диззи, Фэтса Наварро, Клиффорда Брауна. Ну, правда, Рой Харгроув - превосходен. Николас Пэйтон нравится мне в меньшей степени: у него прекрасный звук, но это все. Ну, и у Теренса Блэншарда есть своя прелесть. Очень интересен Том Харрелл, но он принадлежит к более старшему поколению. А, да, Рэнди Бреккер может играть весьма недурно. Эдди Хендерсон... и еще этот... как его... лысоватый парень, играет в студиях, и часто играет отличные соло?
Лу Солофф?
- Да-да, Солофф. Отличный музыкант. Ну, в общем, вы понимаете, к чему я. Хороших музыкантов много. Гигантов больше нет.
А как насчет аудитории? Слушатели изменились за эти 55 лет?
 - Да, конечно, аудитория действительно изменилась. В те годы аудитория моего клуба была в основном черной. (Джо Сигал принадлежит к тому поколению, которое не заботится о так называемой "политической корректности", поэтому он спокойно говорит black вместо принятого у более молодых уклончивого African American - авт.). Правда, судить по моему тогдашнему клубу, который находился в Университете Рузвельта, нельзя. Рузвельт был первым местом в Чикаго, куда без труда могли поступать представители меньшинств - поэтому там учились главным образом евреи и черные. Такой расовый состав в те времена означал, что студенты обязательно будут ходить в джазовый клуб (то есть мой), в клуб социалистов, в клуб коммунистов (смеется), в клуб, где выступали черные сатирики и так далее - все эти клубы там были рядом. Оттуда вышла масса политических деятелей - например, покойный мэр Чикаго Эл Вашингтон. Оскар Браун-мл., Ли Кониц учились в этом колледже. Множество других людей, которые работали в шоу-бизнесе. Короче, аудитория была в основном черная. Но количество черных слушателей начало падать с началом эпохи движения за гражданские права. И это, я думаю, было реакцией на то, что среди владельцев клубов стало все больше белых. А самое главное - на то, что на сцене стало появляться все больше и больше белых музыкантов. И, заметим, белых музыкантов, которые играли зачастую лучше, чем черные! Хотя в наше время это говорить verboten (по-немецки - "запрещено"; Джо намекает, что политкорректность нынешней Америки напоминает ему гитлеровский режим, где все было verboten - авт.). Я знаю слишком многих черных музыкантов, которые не то что играть - высморкаться не умеют, но которых со сцены часами не сгонишь - так что быть черным вовсе не обязательно означает быть хорошим музыкантом. Наоборот, кстати, тоже. Поймите правильно, нет никакого спора: эту музыку родили черные. Но теперь... ты либо умеешь играть, либо нет!
Когда я служил в армии, одна из частей, в которых я был, была дислоцирована в Билокси, штат Миссисипи. Свободное время я обычно проводил с музыкантами полкового оркестра, слушая, как они играют нью-орлеанский джаз. Верите ли, там не было ни одного черного - только белые музыканты из диксилендов. Но они знали, как играть эти дела, хоть и не были черными. И, когда я гораздо позднее попал в Нью-Орлеан, лучшей группой нью-орлеанского джаза там была... белая группа из Чикаго.
Возвращаясь к аудитории: я думаю, что у нас становится все меньше и меньше черной аудитории потому, что старые любители джаза становятся старше и постепенно уходят из жизни - так же, как и музыканты. Это люди моего возраста. Мне-то семьдесят пять. А молодежь вместо них не приходит. Единственные черные молодые люди (да и вообще единственные молодые люди), которые к нам приходят - это студенты-музыканты. А черных среди них не так много, потому что обучение музыке в наших колледжах недешевое, и далеко не все черные семьи могут себе это позволить. Черные ребята поступают в колледж, только если им удается получить стипендию или если у предков водятся денежки. У нас здесь часто выступает один чикагский студенческий биг-бэнд - отличный биг-бэнд. Там только два или три черных музыканта.
Удивительно, что в черной общине сейчас джазовые музыканты совсем не рассматриваются как герои, как выдающиеся представители своего народа или расы. В Чикаго проходило такое мероприятие - Black Expo. Там висели портреты всех выдающихся черных людей. Ну, там, Букер Ти Вашингтон и т.п. Так вот из всех музыкантов там были только Рэй Чарлз, Дайна Вашингтон и W.C. Хэнди. И все! Никакого Эллингтона! Никакого Бэйси! Не говоря уж о Берде или Диззи (Чарли Паркере или Диззи Гиллеспи - авт.).
Много лет назад меня попросили написать статью о черных в джазе для Chicago Defender (газета темнокожего населения Чикаго - авт.). Я был страшно удивлен. Почему вы, ребята, не можете найти черного автора, который написал бы о черных в джазе? Разве нет людей, которые разбирались бы в этом лучше, чем я, белый? Они сказали: ну, у вас такая замечательная репутация знатока... О-кей, я написал им статью. Что вы думаете: они мне заплатили? (смеется). Ну, я могу их понять: тираж у них падает, денег нет. Почему-то черное население переориентировалось на Chicago Sun Times. Не знаю, почему. То же и на радио: все черные радиостанции, когда-то джазовые, либо переориентировались на поп-музыку и ритм-н-блюз, либо их толком не слышно в городе.
Так что теперь наша аудитория - в основном белые высокообразованные люди. Я не хочу сказать, что те, кто не слушают джаз, необразованные. Я хочу сказать, что те, кто слушают - в основном образованные.
Что до их возраста... Аудитория немного молодеет. У нас есть дневные концерты по воскресеньям, в четыре часа, куда люди могут привести детей. То ли это семья с детьми, то ли преподаватель приводит целый школьный оркестр - по-разному бывает. Здесь бывает довольно много детей, я имею в виду
- на этих концертах, и они очень хорошо реагируют на музыку. Некоторые приводят совсем малышей - два, три, четыре года. Не думаю, что малыши так уж хорошо понимают, что происходит, но знаете что? Эта серия дневных концертов началась в конце пятидесятых, так что не раз и не два ко мне подходили люди и говорили: знаете, я впервые услышал джаз на ваших воскресных концертах, когда был ребенком, а вот это - мой сын... или даже внук! Начав на дневных воскресниках, они потом, достигнув 21 года, начинают ходить в клуб едва ли не каждый вечер.
Так что аудитория медленно, но верно подпитывается молодыми людьми. Иначе ее бы уже вообще не было. Люди моего поколения уходят. Ну сколько там мне самому осталось - лет десять, если повезет... Помню, я сидел как-то за кассой в клубе, когда должен был играть Диззи Гиллеспи, и принимал и принимал деньги у всех этих седоголовых, сгорбленных людей... и вдруг, как в комиксах, когда из головы у кого-нибудь выскакивают мысли в такой вспышке с зазубренными краями - меня озарило: о Боже, это же люди МОЕГО поколения! (хохочет).
Кстати, а вы в Нью-Йорке были уже? Что там с аудиторией?
Примерно то же самое, но там ведь еще и туристы. Зайдите в Blue Note - там ползала японских туристов.
- А, у нас примерно то же самое. Очень много туристов из Азии. И среди них, кстати, тоже год от года все больше молодых людей. Хотя с ними никогда не знаешь, действительно он молодой или только так выглядит - как я им завидую, у них все от восемнадцати до сорока лет выглядят ровесниками (смеется). Причем интересно, что среди молодых восточных людей. которые к нам приходят, год от года все больше девушек. Это в основном японки, хотя есть и китаянки, и кореянки.
Еще приходит много восточных бизнесменов. Они покупают билет, садятся, заказывают выпивку и засыпают. Я могу их понять: они прилетают, сразу начинают свои переговоры, целый день на ногах, а к вечеру джет-лаг дает о себе знать, и они отключаются. Но все равно приходят. Наверное, это престижно - спать в джаз-клубе в Чикаго (смеется).
Окончание следует
 Беседовал
Кирилл Мошков,
редактор "Полного джаза"
|
