Как Вы пришли в музыкальную журналистику?
 - Это довольно долгая история. Дело в том, что я уже очень давно занимаюсь "говорильней": больше двадцати лет веду концерты, читаю лекции по истории и стилистике джаза; около двенадцати лет работаю на радио, последние несколько лет еще и на телевидении (у меня авторские программы на канале АСТ), поэтому вся моя журналистика долгое время имела исключительно устную форму. На самом деле пришел я еще более длинным путем, ведь по профессии я физик и, поступив в МИФИ, я оказался в школе джаза МИФИ. Это было известное учебное заведение, в то время единственное на территории СССР, где научились готовить музыкантов, умеющих импровизировать по оригинальной методике (31 декабря умер основатель этой школы, ныне называющейся
Московским колледжем импровизационной музыки - Юрий Павлович Козырев). Придя туда, я, будучи физиком, начал петь (сейчас тоже иногда пою - чаще на кухне) и увлекся джазом, - причем, подчеркиваю, будучи физиком, приученным к совершенно иному, логическому мышлению. Этот "физический" способ мышления я отчасти перенес и на музыку. Постепенно я стал заведовать фонотекой в этом колледже, читать лекции, вести концерты. Иногда "пописывал", когда представлялся случай - например, надо было написать рекламу для фестиваля в "Московский комсомолец" лет двадцать назад (тогда газета не была такой "желтой"). Три или четыре года назад родилась идея создания джазового журнала, но не такого, как "Джаз-квадрат" с его плохой полиграфией и не всегда компетентными, как мне кажется, журналистами. Успели подготовить нулевой номер, главным редактором выбрали
Дмитрия Петровича Ухова, и тут случился печально известный обвал 1998 года. Из-за проблем с финансированием нашим планам не суждено было сбыться. Тогда я и начал стабильно писать в "Полный джаз", "Джаз-квадрат" и другие издания. Пытался заниматься интервью, но, так как я человек очень ленивый, то предпочел писать сам. По той же, кстати, причине пишу значительно меньше, чем мог бы. Еще одна моя проблема - привычка к устной речи с ее быстрым темпом, а так как при помощи клавиатуры я пишу значительно медленнее, то и речь не поспевает за мыслью. В такой ситуации, думаю, смысл моих работ будет куда более понятен, если, читая, представлять себе устное интонирование.
Вы так серьезно занимаетесь теорией джаза, почему вам не хочется его играть?
- Я уже говорил, что я очень ленивый человек. Чтобы играть музыку, надо заниматься по 5-6 часов в день. Я же в то время занимался физикой (хотя сейчас и отошел от нее. Впрочем, когда я прихожу раз в полгода в Физический институт, где я числюсь, мои бывшие коллеги расспрашивают меня о событиях в музыкальной жизни). Играть действительно хотелось, но в какой-то момент стало понятно, что уже поздно начинать учиться этому. Ведь мне всегда нравилось слушать лучших музыкантов, я не понимал, для чего на сцене выступать худшим, и перспектива стать одним из последних меня не прельщала. Впрочем, худшие музыканты тоже необходимы, но им стоит заниматься домашним творчеством для поднятия общего музыкального уровня населения, которому сейчас, к сожалению, из телевизора и радио преподносят всяческий мусор в качестве настоящего искусства.
Есть ли у вас любимые радиостанции?
- Я очень уважаю "Эхо Москвы", так как там работает много людей, умеющих мыслить и хорошо излагать свои мысли, хотя часть этих людей и расположена к хамству, которое я как потребитель не переношу. Но в последнее время станция эта откровенно и удручающе портится.
Нравится ли вам "FM Достоевский"?
- Сама личность Троицкого довольно интересна, но материал его программы мне кажется скучным. Я, как уже немолодой человек, понял, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на заурядное, и поэтому от искусства все время жду чего-то небанального. В материале программы Троицкого я этого не нахожу. Вообще, "Эхо Москвы" я слушаю как раз потому, что они почти не занимаются музыкой; радио я слушаю исключительно в машине, дома мне хватает других дел.
Кого из своих коллег по джазовой журналистике вы могли бы назвать единомышленниками, соратниками?
- Для начала: я совсем не вижу необходимости в единомыслии "соратников". Зачем в джазовой журналистике два одинаковых человека (то же самое относится и к музыкантам)? Нужен индивидуальный взгляд на вещи, но некий одинаковый профессиональный уровень, несомненно, требуется. Людей, достигших его, к сожалению, очень немного. Это Дмитрий Ухов,
Леонид Борисович Переверзев, Кирилл Мошков, Геннадий Сахаров, Олег Шестопалов из Одессы, Юля Бедерова, которая сейчас перестала писать о нашей музыке. Есть и другие, но нас немного. Есть и еще пишущие люди, такие как Арнольд Волынцев, Аркадий Петров, но они мне не близки по отношению к музыкальному процессу.
Есть ли в мире люди, которых вы можете назвать своим идеалом?
- Для меня не слишком важно понятие идеала, да и иметь эти идеалы, по-моему, совершенно не обязательно. Ведь идеал - то, кем я хотел бы быть, а я бы предпочел остаться самим собой. Для меня есть авторитетные люди, да и то с некоторыми оговорками, - это люди, у которых я мог бы многому научиться, но это не означает, что любое их слово является законом для меня. Однако их мысли и высказывания я всегда буду рассматривать серьезно и внимательно. Такими авторитетами для меня служат и композитор-теоретик Борис Асафьев, и вышеупомянутый Юрий Козырев, и Леонид Переверзев, и Дмитрий Ухов, и Ефим Барбан.
Каким вам представляется нынешнее положение российской музыкальной журналистики?
- Музыкальную журналистику в целом я оцениваю низко. В музыкальной журналистике можно выделить множество пластов. Самый многочисленный, разумеется - люди, пишущие о попсе. О самой музыке они практически не пишут. Их интересуют скандалы и коммерция. Если туда попадает человек, которому интересна именно музыка, он оказывается никому не нужным. Далее: люди, пишущие для специализированных журналов, например, об академической музыке. Такие журналы практически никто не читает. Серьезная джазовая журналистика к этому близка. Круг таких журналистов очень узок, мы тесно общаемся, проблемой становится то, что нам трудно писать что-либо нелицеприятное - непременно кто-нибудь обидится, а зачастую это может быть чревато скандалом. Мне самому часто приходится писать нелестные статьи, нередко и о своих друзьях. Многие вообще не считают возможным для людей нашего круга поддерживать дружбу или знакомство и при этом писать негативные отзывы. Еще одно частое обвинение - "Ты не музыкант. Как ты можешь об этом писать?". Тем не менее, пока я чувствую себя востребованным, я буду писать.
Какие перспективные имена среди молодых русских музыкантов вы можете назвать?
- С новыми музыкантами у нас тяжело. Джаз - немодное явление, и к нему не тянется молодежь. Известный советский пианист Михаил Альперин на мой вопрос о перспективах советского джаза ответил, что большинство наших музыкантов стремится играть американский джаз, копируя американских музыкантов. У этого направления нет никаких перспектив. И у нас, и в Америке это всегда будет вторичным товаром, и мы только сейчас начинаем это осознавать. Перспектива есть только у тех музыкантов, которые будут играть свою, оригинальную музыку, музыку, которая рождена здесь. Просто играть ноты бессмысленно - это не джаз. Действительно талантливых и перспективных музыкантов у нас немного, но они есть. Это, например
Аркадий Шилклопер, играющий на валторне весьма индивидуальную музыку,
Андрей Кондаков, который выступает на грани американской и своей музыки. В Москве это проект "Второе приближение", существующий чуть более трех лет, в котором участвуют Андрей Разин, Татьяна Комова и Игорь Иванушкин. Они прочно обосновались именно в этой оригинальной нише, успешно выступают, в последнее время дают концерты и в Европе. Кроме того, следует упомянуть совсем молодого музыканта, саксофониста Алексея Круглова. Из питерских музыкантов я не могу не назвать Вячеслава Гайворонского и Владимира Волкова. Есть интересные музыканты и на востоке, например, трубач из Екатеринбурга Сергей Пронь. Интересна также новосибирская школа джаза. В Литве сейчас стоит та же, что и у нас, проблема неприятия глубокой авторской музыки, и музыканты высокого уровня, такие, как саксофонист Витас Лабутис (один из учеников Владимира Чекасина), вокалистка Неда Маланавичуте и другие, остаются маловостребованными. Из Львова появляется замечательный музыкант, даже, скорее, творец высочайшего уровня, саксофонист Юрий Яремчук.
Все эти музыканты не очень молоды. Из молодых недавно подавал большие надежды Алексей Круглов из Москвы. В последнее время эти надежды иссякают. Владимир Чекасин сыграл с ним злую шутку: Круглов попал ему в лапы, и он начал переориентировать его на активное использование немузыкальных средств. Они могут быть, но не должны занимать больше пространства, чем собственно музыка. Что позволено Чекасину, то пока не позволено Алексею Круглову. У последнего пока не хватает чувства меры, чувства формы. Это все преодолевается, но Круглову будет нелегко удержаться. На меня также произвел хорошее впечатление часто выступающий с ним пианист Владимир Нестеренко.
Есть широко признанные музыканты, вроде Даниила Крамера, имеющие, как мне кажется, очень сомнительное отношение к джазовой музыке как искусству. Тот же Крамер в некотором роде уподобляется жонглеру. Жонглеры, равно как и артисты цирка в целом, вызывают у меня глубочайшее уважение и вместе с тем досаду и боль. Они годами осваивают неимоверно сложные номера, результат получается впечатляющим, но никакого восхищения, "мурашек кожаных", которые возникают, когда человек соприкасается с искусством, у меня не появляется. Остается только недоумение, к чему затрачено столько трудов. То же и с Даниилом Крамером. Это жонглер высочайшего уровня, который никогда ничего не уронит. Он в совершенстве владеет техникой игры, но искусства я здесь не вижу. Для него важен лишь процесс виртуозного перебора возможностей. А его популярность вполне понятна. Дело в том, что у нас страна музыкальных недоучек. В России хорошо развита система музыкальных школ, где детей учат исключительно основам техники музицирования. Большинство людей, усвоив кое-какие навыки, не получают дальнейшего музыкального образования. А когда они видят и слышат игру людей, уровня техники игры которых им никогда не достичь, они непременно ими восторгаются, не обращая внимания на их идею, внутреннее наполнение. Талантливых музыкантов у нас много, но за музыкой должна следовать идеология. Многие люди прекрасно владеют инструментами, а мысли нет, музыка остается безжизненной.
И все же, какими вам видятся перспективы русского джаза?
- Перспективы развития джаза - в умелом сочетании композиционного и импровизационного подходов. Этим занимаются, опять же, очень немногие люди, причем занимаются именно из-за джаза, не из-за денег.
Марина Корябина,
Инна Безугленко,
Игорь Веселов
|
