Пусть не усмехаются почитатели знаменитого в 60-х
годах репортажа-воспоминаний Романа Вашко "Джаз с фронта и кухни" (WASCHKO
R., Jazz od frontu I od kuchni. Polskie Wydawnictwo Muzyczne, Krakow,
1962), в котором речь идет, главным образом, о музыке и закулисной
жизни американских джазменов. Настоящие заметки - не плагиат, а попытка
переноса места действия. Мы с вами побываем в Израиле, в "прифронтовой"
полосе войны с террором, у наших земляков, друзей, посидим с ними на так
называемых американских кухнях (отличие от обычной кухни в том, что
американская совмещена, не в ущерб метражу, с гостиной - авт.).
Комфортабельный вечерний неоплан мчит меня в Тель-Авив. Это специальный
автобус, который курсирует между центром страны и одним из четырех
святых городов Израиля, Цфатом, доставляя религиозных евреев на учебу в
многочисленные ешивы (еврейские религиозные школы: с точки зрения
религиозного образования, Цфат по своей значимости сравним с
православным подмосковным Сергиевым Посадом - авт.), а потом отвозит
их обратно по местам проживания.
Иерусалим, Тверия, Хеврон и Цфат - святые города еврейства. Цфат - город
с живописными пейзажами, расположенный в центре Верхней Галилеи на
вершине горы Кнаан на высоте выше 800 м над уровнем моря. Из него хорошо
видно пресное "море"-озеро Кинерет, поверхность которого на 300 м ниже
уровня моря. Славится своими художественными галереями и религиозными
учебными заведениями. Начиная со средних веков - центр познания тайного
еврейского учения - Каббалы. В древнем районе города живут
ортодоксальные евреи.
Салон заполнен опрятно и экзотически одетыми людьми. Юноши и мужчины в
черных костюмах или длинных черных и светло-золотистых сюртуках и
белоснежных рубашках. На головах красуются черные шляпы, под которыми -
кипы (маленькие круглые шапочки). Многие держат шляпы в специальных
кофрах. Семейные окружены детьми; мальчики в черных брючках и
жилеточках, на девочках - длинные, до щиколоток, нарядные платьица и
белые носочки. Переливаются звуками "пелефоны" (так уж повелось, что по
названию одной из известных фирм сотовой связи называют все мобильные
телефоны в стране - авт.), однако вылетающие из них мелодии христианской
музыки Баха, Моцарта как-то не вяжутся с мироощущением большинства его
пассажиров. Мобильных телефонов нет разве что только у младенцев: по
количеству мобильных телефонов на душу населения Израиль занимает первое
место в мире.
Я здесь словно белая ворона - в неподобающем наряде, с панамой на
голове, на которой латиницей выведено название немецкой фирмы. Однако
окружающим это глубоко безразлично - они заняты изучением Торы. Светским
людям тоже можно пользоваться этими автобусами - за ощутимо меньшую
плату в сравнении с обычными рейсовыми.
Во время движения общее освещение салона выключено. А за окном -
волшебные картины. Видны силуэты древних пологих гор Галилеи, на которых
золотыми россыпями огоньков сверкают еврейские и арабские селения.
"Здесь живут мои друзья, и, дыханье затая", я вглядываюсь в ночные окна,
за которыми, увы, таится и опасность - бросают же на территориях в
автобусы камни или остро заточенные металлические прутья. Спустившись с
гор, через пару часов езды по равнине я попадаю на сверкающую
тель-авивскую "Тахану Мерказит" Это - огромная многоэтажная Центральная
автобусная станция. Помимо современных платформ для автобусов, стоянок
для такси, других необходимых сооружений, на ней функционирует огромное
количество магазинов. Вокруг бурлит жизнь людей самых различных рас и
национальностей. Очень много молодежи в солдатской форме и с
автоматическими винтовками М-16 за спиной. Входы охраняются вооруженными
людьми.
Вот к выходу на одну из платформ станции подлетели похожие на балерин
высокие черноглазые черноволосые девчонки. Буквально на ходу они
выхватили из сумок длинные черные юбки и в считанные секунды натянули их
на себя поверх светлых брюк. Возможно, это жительницы Бней-Брака -
городка, расположенного между Тель-Авивом и Петах-Тиквой (большим
городом на расстоянии четверти часа езды от Тель-Авива), в котором
исключительное большинство жителей составляют верующие, как правило,
ортодоксы. Девчонки провели день в светском Тель-Авиве и теперь спешат
домой, где в другом наряде их могут не понять.
В этой стране я четвертый раз. Бывал во многих местах - от северной
точки, поселка Метула на границе с Южным Ливаном, до Эйлата (самый южный
город Израиля, курорт, торговый порт, расположенный на берегу Красного
Моря, на границе с Иорданией и Египтом; солнце над ним светит круглый
год) и от долины реки Иордан до побережья Средиземного моря. Но первые и
незабываемые впечатления у меня остались именно от Тель-Авива, этого
шумного, многоликого, динамично развивающегося города.
Попав в Тель-Авив в первый раз в 1994 году, я как бы вновь окунулся в
ностальгическую среду далеких беспечных 60-х годов с ее джазовой
"биржей", бесчисленными "халтурами", все новыми и новыми людьми. Не
умаляя достоинств ни одного, я буду называть всех тех, кого знаю, имена
которых помню. Заранее прошу прощения у тех, кого не упомянул, это могло
произойти только случайно. Тот самый душевный слой, который создан
музыкантами и любителями джаза разных поколений, настолько тонок и
зыбок, что с ним следует быть деликатнее. Его обитатели теперь живут в
разных уголках мира - это и музыканты, и фэны со стажем, и все втянутые
в этот круг почитатели. В наши дни расстояние - не помеха для общения.
Если раньше человеку каким-то невероятным образом удавалось вырваться и
осесть в другой точке Земного шара, то он сразу же становился
неповторимой легендой. А ныне, скажем, басиста Игоря Берушктиса или
трубача Валерия Пономарева нередко можно встретить в московских
джаз-клубах; со своими "потерянными" кумирами можно пообщаться и в
Питере, да и в городах поменьше масштабом.
Однако, сами того не замечая, мы часто не укрепляем, а разрушаем эту
среду, вычеркивая из памяти некогда дорогие нам имена.
Если с пространством пока все в относительном порядке, то со временем
нам не совладать. Вот с ним-то действительно надо быть поделикатнее,
если мы хотим сохранить память о дорогом.
Много родственных душ, бывших соотечественников, проживает в Соединенных
Штатах Америки и Западной Европе. А что мы знаем о таковых в Израиле? На
московских афишах часто мелькает имя бывшего бакинского пианиста, теперь
живущего в Ашдоде (порт на берегу Средиземного моря, находится в
получасе езды от Тель-Авива), Леонида Пташки, чуть реже - вильнюсского
пианиста и композитора, жителя Холона (большой город близ Тель-Авива
с очень высоким культурным и социальным уровнем жизни - авт.),
Вячеслава Ганелина. И все! А ведь в этой стране масса бывших наших
музыкантов, любителей джаза, о которых грех не помнить. Например, это
тенор-саксофонист, москвич Виталий Клейнот (Иерусалим) и ленинградский
альт-саксофонист Роман Кунсмане (Петах-Тиква). А с некоторыми хорошо бы
и познакомиться заново. Почему они там, что переживают в это нелегкое
время - вопросы приватные, но то, что они играют, слушают джаз, живо
интересуются его развитием, что они по-прежнему наши единомышленники,
обогащает, облагораживает и укрепляет джазовое братство.
Джаз в Израиле - явление интересное уже тем, что своим существованием он
обязан джазовым музыкантам-выходцам из бывшего СССР, которые приехали в
эту страну в начале 70-х годов прошлого века. Благодаря им джаз не
только выжил, но и получил дальнейшее развитие.
Я знаю, что из этой страны исходила инициатива создать еще один пласт
джазовой культуры - записать голоса известных и уважаемых музыкантов и
активистов, теперь живущих в России, странах СНГ и в дальнем зарубежье.
Как-то, попивая в своей американской кухне посланное Всевышним, бывший
наш соотечественник, контрабасист Гдалий Левин и гостящий у него
президент ленинградского джаз-клуба "Квадрат" Натан Лейтес родили
романтичную идею - создать серию компакт-дисков с имеющими отношение к
джазу интересными историями, интервью, стихами, прозой и т.п., которые
наговорили бы сами мэны и фэны.
Многие знают, что московский трубач Андрей Товмасян давно пишет стихи.
Почему бы ему самому не прочесть их?
А разве не интересно в начале XXI века услышать "очередную" передачу
радиожурнала "Метроном", выпусками которого мы заслушивались в 60-х; тем
более, что в полном составе и здравии пребывают его "отцы" - Леонид
Переверзев, Аркадий Петров и Алексей Баташев.
Нужно, просто необходимо взять интервью у джазовых звезд почтенного
возраста!
Однако в Москве эта инициатива пока не нашла отклика, видимо, идея эта
еще не созрела, еще не пришло то самое ВРЕМЯ.
А ВРЕМЯ в этом деле - не друг. Находясь в Израиле, я узнал о кончине
полного творческих сил московского тенор-саксофониста Станислава
Григорьева. Там эта весть очень сильно потрясла его бывших коллег.
Совсем недавно, 1 сентября, в Торонто умер известный ленинградский
бэндлидер Иосиф Вайнштейн. Иосиф Владимирович и Стас уже не войдут в
возможный список участников планируемой аудиосерии.
Давайте же знакомиться, вспоминать, браться за руки, обогащать и
укреплять наш драгоценный тонкий слой.
 Летом
1994 года я целый месяц прожил на настоящей "джазовой бирже" у своего
друга, некогда воронежского басиста Гдалия Левина. Его принадлежность к
упомянутому городу номинальна. Будучи сыном известного военного хирурга,
Гдалий исколесил вдоль и поперек весь Советский Союз, но мы с ним
познакомились в Воронеже, какое-то время играли в одном составе.
Мой друг тем летом снимал квартиру в самом центре Тель-Авива, рядом с
небольшим отелем "Top", в доме 37 по ул. Бен-Иегуда, в пяти минутах
ходьбы от набережной Средиземного моря. "Биржа", не побоюсь этого слова,
находилась в его двухкомнатной квартире на втором этаже. Отсюда с первых
минут началась моя суматошная жизнь в этой стране. Прибыв из аэропорта и
не успев даже разобрать чемодан, я тут же был вовлечен в "халтуру". В
два часа ночи мы с инструментами загрузились в огромный старый
"Форд-Картина" и уехали в туристический район Яффо, где в течение двух
часов веселили публику. Прогулки в такое время суток в Тель-Авиве в
порядке вещей - на набережной променад с 23 и до 3-4 часов утра. Яффо,
надо пояснить - интегральная часть Тель-Авива. Упоминается в мифах
Древней Греции как место, где была прикована Андромеда, освобожденная
Персеем. Раньше, до середины 20 века, был морскими воротами страны.
Современный Яффо - район Тель-Авива со смешанным населением, среди
которого немало арабов, а так же выходцев из Болгарии и других стран. В
древней его части много художественных галерей и порт, в котором царит
особая атмосфера рыбацкого промысла.
 Сыграв
программу, часть музыкантов осталась ночевать на "бирже", так как в 10
утра намечалась встреча в знаменитом подземном переходе на ул. Алленби у
центрального рынка "Шук а-Кармэль", где продается все, начиная с овощей
и кончая всяческой домашней утварью. Знаменит это переход не сам по себе
- масштабы не те, любой подземный переход в центре Москвы в сравнении с
ним - Карнеги-холл. Но в этом переходе демонстрировали свое мастерство
практически все джазовые и неджазовые музыканты, побывавшие в
Тель-Авиве. При мне там играли: хорошо известный прежде всего жителям
Ленинграда и Апатит Боря Вулах (владелец того самого "Форда") - трубач
оркестров Иосифа Вайнштейна и Ореста Кандата; известный киевский
тенор-саксофонист Володя Анчиполовский; гитарист из Ленинграда Володя
Фролов, ну и Гдалий на электроконтрабасе; к этому ядру присоединялись
один-два музыканта, всякий раз разные.
Поскольку наверху располагались многолюдный вещевой рынок, шумный
восточный базар и тель-авивский "Арбат" (пешеходная улочка под названием
Нахлат Беньямин с художниками и их работами), многие из гуляющих
буквально забивали переход, толпой окружали музыкантов и с удовольствием
слушали веселую музыку. Здесь было что-то от клуба - подходили знакомые,
здоровались, обсуждали какие-то проблемы, просто болтали с музыкантами.
Нередко прямо на месте оркестр ангажировали на всевозможные мероприятия,
и уже вечером нужно было играть в каком-нибудь местном пабе, а то и в
Иерусалиме или другом городе в каком-нибудь заведении, похожем на наши
бывшие молодежные кафе.
Детвору особенно привлекало "весло Левина" - так примерно можно
окрестить электроконтрабас; они с любопытством подходили к нему, щупали,
дергали за струны, брали у Гдалия "интервью".
 Со
свойской дружеской улыбкой как-то раз подошел "майор Томин" (известный
московский и тель-авивский артист Леонид Каневский): "Ну, что? Играете,
разбойники?" Это он поприветствовал своих бывших коллег по театру
"Гешер". Этот тель-авивский театр, один из лучших в стране, основан
актерами из бывшего СССР последней алии 90-х годов. Сейчас театр
государственный. В нем играют и на иврите и на русском языке, как
местные актеры, так и русскоязычные. При театре есть молодежная студия,
где учатся коренные жители, ибо израильтяне считают русскую театральную
школу лучшей в мире. Название театра олицетворяет соединение культур (на
иврите - "мост").
А другой раз оказался возле нас обаятельнейший человек, артист Евгений
Яковлевич Весник. Он сказал своему спутнику, что год назад, будучи в
этом месте, видел этих же музыкантов, что их стоит послушать и уж
пытался было "наказать" их материально, как из оркестра вылетело:
"Евгений Яковлевич, это не обязательно!" Тут он буквально засветился от
удовольствия: "Ребята, вы меня помните?" Оказывается, год назад Евгений
Яковлевич проходя мимо этой "точки", остановился, услышав вдруг:
"Здравствуйте, Евгений Яковлевич!" и с удовольствием провел некоторое
время в обществе почитателей его таланта.
Сюда захаживал московский аранжировщик Володя Хорощанский, музыку
которого часто можно услышать на израильской русскоязычной радиостанции
"Рэка".
Гитарист из Воронежа Миша Еготубов, который работал неподалеку в
музыкальном магазине на Алленби, в свой обеденный перерыв обязательно
забегал в переход.
Хозяин находящегося неподалеку небольшого кафе Миша Файзельбаум
постоянно ангажировал здесь музыкантов. В Мишином кафе часто бывал
известный писатель Эфраим Севела, и там почитатели могли запросто
встретиться с ним. Здесь нередко проводились джем-сэшнз с участием как
местных джазмэнов, так и выходцев из стран СНГ. Мне довелось побывать на
таком мероприятии, где играли наши - киевлянин Роберт Анчиполовский на
альт-саксофоне, на барабанах - ростовчанин Гидеон Песахов и москвич
Слава Купчик, а беседу о джазе проводил москвич Паша Барский.
Много экзотических персонажей проплывало мимо...
Как-то с серьезнейшим, суровым выражением лица прошествовал пожилой
мужчина в полном обмундировании советского морского офицера, с кортиком,
орденами и медалями, но... в домашних тапочках. Это было 7 ноября.
Вихрем прилетела стайка высоких тонких девиц. Все в черном, они с
горящими глазами устроили перед оркестром такой трехминутный тарарам,
что голова пошла кругом - смеялись, что-то темпераментно выкрикивали на
иврите, взявшись за руки, что-то отплясывали, а затем, обцеловав в щеки
стоящих перед оркестром зевак, выпорхнули из перехода. Что бы это могло
означать?
Периодически фланировала перед играющими очень странная худющая молодая
особа; энергично двигаясь с подскоком с пятки на носок, она посылала
какие-то невероятные пассы в сторону оркестра.
А наверху, у перехода, играла группка латиноамериканцев в своих пончо,
каких можно видеть на московском Арбате. Они тоже имели свой успех. Чуть
дальше, на местном "Арбате", восседал очень приличный классический
струнный квартет.
Развеселое было место, да и времечко тоже не скучное.
Всякий раз, бывая в Тель-Авиве, я непременно иду в этот переход. Там и
сейчас поигрывают музыканты, но по одиночке и без аншлага. Время, может
быть, серьезное, не столь располагающее к веселью.
Поиграв вдоволь, все традиционно направлялись к "Шук а-Кармэль" в летнее
кафе, где продолжали общение и "хорошо сидели" под
удивленно-уважительные взгляды хозяев кафе. На столике возвышалась
литровая бутылка водки, на черной этикетке которой в красных тонах
красовались Ленин и Дзержинский. Закуска - национальное израильское
блюдо - фалафель (шарики, скатанные из размолотого хумуса и поджаренные
на растительном масле). За 4-5 шекелей (в то время 1 доллар равнялся 3
шекелям) вам выдавали питу, которую вы сами по собственному выбору
специальными щипчиками заполняли из многочисленных судков - хумусными
шариками (фалафелем), ломтиками картофеля, баклажанами, грибами,
всевозможными нарезанными свежими, маринованными и солеными овощами,
салатами, зеленью и приправами. Подходить к судкам можно как к
"шведскому столу". Так что, выпотрошив все содержимое питы и оставив ее
нетронутой, при очередном заходе вы могли натолкать в нее еще столько
же. Вообще-то одного захода хватало с лихвой. А кому было мало и
третьего, тот, забив питу до краев, "с горкой", украдкой закладывал в
рот чертовски аппетитный хумусный шарик. Водку разливали, не буду врать,
что по полному, но по доброй половине больших стеклянных стаканов,
которые хозяева выставляли только музыкантам.
 "О!
Вижу наших!". Это приблизился скрипач, тоже игравший на "Арбате", и тут
же дружески учтенный при разливе. Вычислив, что за столом музыканты, он,
надеясь на поддержку, начал "поливать" и на Израиль, и на его людей -
все, мол, тут торгаши, здесь мы никому не нужны, что, дескать, надо
сваливать, причем только в Западную Европу и тому подобное. Наверное,
музицирование сегодня у него было неудачным. Не скажу, что я не слышал и
от своих такое, но на этот раз он не попал с ними в тональность, за что
и получил "дружеский" совет как можно быстрее рулить туда, где его ждут
"с нетерпением".
Предстояла сиеста. Все разбредались по домам на отдых от невыносимой
жары.
Но бывало, что отдых на "бирже" не получался, так как там почти всегда
были гости, а иногда мы просто репетировали.
 Во
время моего пребывания там состав готовился к участию в каких-то
муниципальных мероприятиях одного из городов Израиля. Для этого
желательно было наличие в оркестре сабр, т.е. коренных израильтян.
Работу они-таки получили, но этому предшествовали напряженные репетиции
с барабанщиком Иегудой и гитаристом по имени Зеев. Барабанщик заявлялся
на репетицию со всеми своими ударными причиндалами, и с музыкой у него
все было в порядке. А вот при работе с Зеевом происходила кутерьма. Его
знания гитары "из другой оперы" приводил в порядок Боря Вулах. Ситуация
такая: Боря не знает иврита, Зеев, выходец из Марокко, иврит знает, но
не знает ни английского, ни, тем более, русского. Боря, пытаясь быть
понятым, кричит по-русски все громче и громче, выходя из себя и
пересыпая наставления тем, что в телепередачах перекрывают "би-и-ип"ом.
Зеев, молодой, экзотичного вида парень, черные волосы которого спадают
до плеч кудрявыми локонами, с постоянной невозмутимой улыбкой
выслушивает учителя, мало чего при этом приобретая. Где надо, а в
основном, где не надо, абсолютно не вникая в смысл, он вставляет, сильно
грассируя: "Довер-р-рай, но пр-ро-вер-р-р-ай!" Этой мудрости при
каких-то загадочных обстоятельствах Зеева научила его российская
подружка. К тому же, улучив момент и стараясь произвести на Борю
впечатление, он периодически вставляет какой-то заученный на гитаре
отрывок, не имеющий ни малейшего отношения к теме занятия. Боря уже
переходит на фальцет. А тут ему веселое раскатистое: "Довер-р-рай, но
пр-ро-вер-р-р-ай!" Из Бори: "Би-и-и-п! Би-и-и-п!! Би-и-и-п!!!" Коррида!
Поскольку "точка" эта находилась в центре города, на оживленной улице,
сюда удобно было зайти и по делу и просто пообщаться. Здесь после
поздней игры музыканты часто устраивались на ночлег, оставляя на
неопределенное время свои инструменты. Сюда же после работы за ними
заходили жены и подруги.
 И
постоянные телефонные звонки, как в диспетчерской! Обязанности
"диспетчера" часто исполняла Алла - подруга Гдалия, втянутая в эту
жизнь. Ее наверняка вспоминают добрым словом завсегдатаи "биржи" за
гостеприимство, чай, кофе, информацию об очередном приглашении на
музыкальное выступление.
Для полной картины следует добавить, что "биржа" - это, собственно,
квартира в жилом доме с минимальной звукоизоляцией. Но соседи не
предъявляли Гдалию претензий, а, напротив, сами наслаждались мезрахи
(один из стилей израильской поп-музыки с восточно-средиземноморскими
корнями) так, что стены ходили ходуном и раскачивались люстры. Да и с
улицы несся постоянный рев дизельных автобусов и сирен карет скорой
помощи. Относительная тишина (не зря Тель-Авив называют городом без
перерыва) наступала только в Шаббат, с вечера в пятницу при появлении
первых звезд. Да и то, если в соседнем магазине не срабатывала защитная
сигнализация (ее отключением или починкой займутся только в субботу
вечером, если надумают торговать, а так - в воскресенье утром).
Часто, ошалев от неумеренного шума, я часа в 3-4 ночи уходил на
набережную или просто побродить по ночным и предутренним улицам; благо,
что это было совершенно безопасно. Однажды я попал в безвыходное, как
мне показалось, положение: по узкой улочке на меня надвигалась шумная,
оживленная ватага подростков, человек 10-15. Я напрягся. Но они просто
обтекли "неодушевленный предмет", не обратив на него никакого внимания.
Необычная ситуация, но постепенно я к этому привык.
В этот "вертеп" на Бен-Иегуда, 37, по моей рекомендации попал известный
московский популяризатор джаза Георгий (Гера) Бахчиев. Он прожил у моего
друга целый месяц и, конечно, получил удовольствий по полной программе.
Я с ужасом ожидал его возвращения. Но Гера вернулся в Москву полный
впечатлений, с отснятым видеофильмом и несметным количеством фотографий.
Ему мало было того общества, в которое он попал и которым был принят
безоговорочно. Каждое утро он отправлялся по разработанному Аллой
маршруту. Алла приехала в страну недавно, с большим интересом изучала
ее, стараясь делиться информацией с окружающими. Для весьма общительного
и любознательного Геры, человека, который с толком побывал не в одной
стране, она была просто находкой. С ее подачи он "исколесил" на своих
двоих весь Тель-Авив, побывал во многих других городах. Мы встретились с
Герой сразу по его возвращении и посмотрели отснятый им видеофильм.
Фотографии музыкантов, друзей, многочисленных видовые снимки, которых
было около тысячи, стопками лежали на столе - Гера сортировал их. Решили
встретиться через недельку и основательно просмотреть их.
Гера был захвачен идеей организации "десантов" израильских джазменов в
джаз-клубы Сибири, и он наверняка осуществил бы это, но... внезапно
скончался, Царство ему небесное. Так что наша следующая встреча отложена
на неопределенное ВРЕМЯ. В земной аудиопроект Левина-Лейтеса ему тоже не
попасть...
Со сменой Левиным места жительства, в связи с приобретением собственной
квартиры в Цфате, существование этого своеобразного клуба на Бен-Иегуда
прекратилось. Здесь наверняка были бы гостеприимно приняты и тертый
московский джазовый функционер Паша Барский, и известный московский
пианист Миша Кулль, и участник практически всех московских джазовых
событий - опытнейший юрист Володя Кравченко, и экс-президент
Красноярского джаз клуба Яша Айзенберг, но они приехали в эту страну
позже. Тем не менее, Миша, обитающий теперь в Ехуде (городок неподалеку
от аэропорта им. Бен-Гуриона, здесь высокий уровень культуры и
образования, да и расположен он удобно - близко от больших городов -
авт.), уже сотрудничает с местными музыкантами. В Ришон ле-Ционе Яша
готовится к сольному выступлению в Иерусалиме. Ришон ле-Цион - большой
город в 20 минутах езды от Тель-Авива по скоростной дороге. Израильтяне
называют его "спальней Тель-Авива", так как в нем проживают многие
работающие в Тель-Авиве. Это типичный израильский город, в котором
смешались старожилы, новые олим и те, кто родились уже в нем.
Поселившись в Тель-Авиве, Паша, вспомнив о своих друзьях в Германии,
сразу взялся за организацию встречи немецких и израильских музыкантов. И
пошли репетиции, теперь уже в Цфате, в студии у Левина. Для этого трубач
Боря Вулах с черниговским тромбонистом Борей Полеем, живущие в
Тель-Авиве, делали на автомобиле в оба конца почти 400-километровые
крюки.
Вот уж какой год оба Бориса музицируют в тель-авивском HED Big Band'е,
который заслуживает нашего внимания уже тем, что практически полностью
состоит из бывших наших профессиональных музыкантов-олим (репатриантов),
с которыми я вас познакомлю несколько позже.
Продолжение следует
Георг Искендер, Москва
Литературный редактор -
Игорь Рыбак (Мюнстер, Германия)
|
