В "Доме",
московском Knitting Factory, центре музыкального авангарда, за два с
половиной года существования ставшем неотъемлемой и весьма колоритной
деталью московского музыкального ландшафта, в середине октября прошел
уже третий по счету фестиваль авангардного вокала "Глубокая глотка, или
Опасные связки". Провокационное (и не слишком, в общем-то, удачное)
название фестиваля не скрывает его интересных открытий - некоторые из
которых были для московской публики действительно открытиями (как Фил
Минтон или - в этом году - Ива Биттова), а некоторые, будучи хорошо
знакомы пусть даже только посетителям "Дома" (как "Не Те" в прошлые годы
или американка Шелли Хирш в этом году), а иногда и далеко не только им
(как наша бывшая соотечественница, звезда советского джазового авангарда
конца 80-х, тувинка Саинхо Намчылак, ныне живущая в Австрии), просто
хорошо легли в канву "Связок". Показательно, что из трех хэдлайнеров
"Связок" 2001 года (Хирш, Саинхо, Биттова) первые две вокалистки чем
дальше, тем активнее используют электронику и всяческие трюки (вроде
пения вместе с собственной фонограммой, как у Шелли Хирш). Об этом и кое
о чем еще с Шелли и Санхо беседует Дмитрий
Ухов.
Шелли Хирш
Почему вас так беспокоило, что не все в зале могли видеть, как вы
управляетесь со своей электроникой? Принципиально ли, чтобы зрители
отдавали себе отчет, откуда идет тот или иной звук?
- Все певцы, конечно, немножко актеры, и лучше, чтобы их было видно, а
не только слышно. Но на самом деле бывают такие моменты, когда мне - все
равно. Нет, конечно, лучше, чтобы публика знала, что музыку генерирую я
сама. Собственно, так оно и происходит в программе, которую я привезла в
Москву: совсем не обязательно голос должен быть на первом плане. Для
этого и нужны три микрофона - один просто усиливает мой голос, в другом
вокал становится частью всей оркестровки, голос - только источник
сигнала с разными обработками. В третьем все звучит с большой
реверберацией - как бы комментарий, ну, и тоже как часть общей
оркестровки.
Да, конечно, в 18 лет в начале 70-х я начинала с театра - это был
"бедный театр" в духе Ежи Гротовского. Ничего, кроме специального света,
только актерская органика, танец и голос.
И я заметила, что в залах с разной театральной акустикой я ощущаю себя
совершенно по-разному: все-таки голос, звук для меня важнее всего. И
если я попадала в акустическим объемное пространство ну, например, в
естественную пещеру (а у нас даже были такие занятия, когда мы ездили на
взморье и в качестве этюдов подражали там крикам чаек), то замечала
такой психологический эффект: твой естественный голос создает внутреннее
пространство, а реверберация - это как бы новое измерение. Иногда я
ощущала его почти физически.
У нас в поп-музыке еще чаще, чем у вас, возникают скандалы с пением
под фонограмму. Сегодняшняя публика если и не знает, то догадывается,
что нередко мало что исполняется "живьем", так сказать, в реальном
времени.
- Лично я стараюсь быть честной со слушателями и обязательно показываю
свой естественный голос, как точку отсчета, чтобы люди представили себе,
чего можно добиться с помощью разных электронных "примочек" . И, между
прочим, актерской пластикой .
Любопытно, что вы ощущаете, когда поете под аккомпанемент заранее
записанного собственного голоса?
- Да, я люблю этот прием, но, по-моему -все очень просто: то, что
записано заранее, я воспринимаю уже не как свой голос, а как чей-то еще.
Скажу больше: когда я слышу свой собственный голос из динамиков, мне
кажется, что это - не столько вокал, сколько - какой-то музыкальный
инструмент, на котором я сама играю.
Вы получили известность сначала в нью-йоркском Даунтауне, где
авангардный "свободный джаз" и импровизаторы из академических кругов
всегда работали вместе. И джазмены всегда напирали на то, что именно
импровизация, возникновение здесь и сейчас иногда даже при
взаимодействии с аудиторией - это выход из тупика - спасение и от
"фанеры", как у нас говорят, и от подмены живых исполнителей сэмплерами.
Вот даже Ваш диджей Тошио признается, что пользуется не только готовыми
пластинками. По его просьбам (или заказам?) живые музыканты записывают
пластинку для него в одном экземпляре, и он ее "крутит" вместе со всеми
остальными.
 Я
не уверена, что сама по себе импровизация решит все проблемы. Да и
публика - разная, не всегда обратная связь с аудиторией бывает
продуктивной.
Лично я не возражаю против того, чтобы меня считали этакой
достопримечательностью нью-йоркского Даунтауна (я ведь там не только
работаю, но и живу; как люди выбрасывались из окон несчастных
башен-близнецов, я видела своими глазами). Но, если честно, то я люблю
сочинять свои "песенки" от начала до конца. Я, конечно, готова
рисковать, даже если не уверена в конечном результате совместного
музицирования. Но этот процесс интересен мне не сам по себе, а только
тогда, когда я чувствую, что количество переходит в качество, и в итоге
получается что-то новое.
Саинхо
 -
Предназначение искусства - это развивать воображаемое внутренне
пространство. Вот здесь главное отличие авангарда и традиции. Да, в
разных культурах есть приемы вроде нашего горлового пения, которые
авангард еще не освоил. Сегодня артист-экспериментатор выбирает из всего
того, что есть в мировой культуре. А традиция на то и традиция, чтобы в
принципе не оставлять выбора.
Оборотная сторона увлечения новыми технологиями - в том, что у
музыкантов разбегаются глаза и они хватают первое, что попадается под
руку. То есть то, что и так лежит на поверхности. Поэтому все диджеи и
даже музыканты-компьютерщики страшно похожи один на другого, хотя
исходные звуки у всех вроде бы совсем разные. Ты- прав: новая аппаратура
появляется быстрее, чем успевают освоить старую. Поэтому все торопятся.
При больших скоростях глубоко что-то понять нельзя. Поэтому и нет,
наверное, новых Вагнеров или Микеланджело.
Я не встречала еще диджеев - или электронщиков - которые смогли бы
работать с вокальными сэмплами как с живой материей - так, как может
только сам человек. Я уже это сказала: человек живет не только в
трехмерном музыкальном пространстве - мелодии, ритмы, тембры: есть еще и
мысль.
Мы с тобой много раз говорили о том, что импровизация - не панацея от
всех бед музыкальной цивилизации. Мы даже те же слова употребляли, когда
говорили, что в процессе импровизации часто пальцы пианиста или
саксофониста бегут быстрее мысли. Извечная проблема всей
профессиональной музыки: виртуозность подменяет содержательность.
- У новых электронных технологий - еще одна своя проблема: компьютер
выдаст то, что в рамках его программы будет идеальным вариантом. Но в
искусстве, по-моему, как раз важнее всего незавершенность. Во время
исполнения все равно всего не договариваешь, даже когда хочешь все
сказать. Но именно этим для меня ценна импровизация: думающий ( в
широком смысле слова, конечно) человек из публики подсознательно будет
додумывать, достраивать до то, что импровизатор оставил недосказанным.
Разве не это самое главное?
 Беседовал
Дмитрий Ухов,
музыкальный обозреватель
"Еженедельного
журнала",
для которого были взяты эти интервью
|
