Уважаемый редактор!
Опубликованная в №38-2000 "Полного джаза" рецензия Михаила Бутова на
книгу Шапиро-Хентоффа вызвала ряд откликов солидных джазовых экспертов
(гг. В.Сыров, Л.Переверзев, Д.Ухов). Завязывающаяся полемика заставила и
меня, молодого исследователя, высказать свое мнение по обозначенной
проблеме нынешнего состояния джаза.
В выступлении М.Бутова чувствуется искренняя любовь к старому доброму
джазу, который оценен и понят очень глубоко. Вероятно, то
обстоятельство, что Михаил Бутов не музыкант, определило завидную
смелость, с которой он поднимается над музыкальными реалиями в своих
безусловно интересных обобщениях. Настораживает лишь пессимизм в оценке
джаза сегодняшнего, сравнимый по силе с любовью к джазу новоорлеанскому.
Пессимизм Бутова понятен. Рынок с его нивелирующими законами порабощает
музыкальную культуру, и все мы свидетели этого безрадостного процесса. С
этим невозможно спорить. Но только ли рыночные законы определяют сегодня
"модель поведения" джаза? - лично для меня большой вопрос. И неужели в
современном джазе нет того, новоорлеанского ощущения свехзадачи, с
ностальгией описанного Бутовым?
Бутов многократно прав, напоминая, что музыка раннего джаза существует
"...только ради себя самой, а значит - единственной ее целью и
единственным для нее законом является движение вперед и вперед, может
быть - к совершенству...", но разве все это кануло в Лету? Если так, то
сегодняшняя джазовая молодежь - все до одного прагматики, сказавшие себе
примерно следующее: "Я поступлю на эстрадное отделение (училища или вуза
- не важно), там меня научат джазу, а потом я полученные умения продам
за хорошие деньги". Действительность свидетельствует об обратном.
Позволю себе пример.
В нашем городе существует джазовый клуб, в котором по вечерам играют
джазмены. По ряду причин, а главным образом в силу того, что джаз - это
не ширпотреб на трех аккордах, дела у клуба идут неважно.
Соответственно, музыканты зарабатывают в 2-3 раза меньше своих коллег из
традиционных "кабаков". Любой из этих ребят может играть "попсу" (в том
числе и джазоподобную), но они не бегут из этого клуба за деньгами,
предпочитая играть джаз. Как сказал мне один их них (очень неплохой
саксофонист): "Когда я играю "попсу", то просто засыпаю". А ему спать не
хочется - вот в чем дело. Такие молодые, как он, и берут ту самую
высоту, которую брали Армстронг, Паркер и многие другие. Если
приведенный пример не убеждает, могу напомнить историю 18-летнего
паренька Армандо Антонио Кориа, который после посещения клуба "Бердленд"
в Нью-Йорке бросил гуманитарное отделение престижного университета,
чтобы играть джаз и, как выяснилось, не зря. А Орнетт Коулмен, упрямо
игравший "неправильный" джаз в гараже без всякой надежды на признание?
(Здесь можно еще привести замечательный пример с саксофонистом из
поколения 35-летних "молодых львов" Джошуа Редманом. Когда тот заключил
контракт - с крупным, подчеркну, лейблом, - то основной маркетинговый
ход, которым начали его раскрутку, был такой: "Джош бросил университет,
где родители платили за него $15,000 в год и после которого он мог
получить годовую зарплату в сто тысяч, ради того, чтобы играть джаз в
подвальных клубах!" - что для американцев и впрямь показатель сильной "зацикленности"
парня на музыке - ред.)
Все эти примеры опровергают бутовский тезис о заведомом благополучии
судьбы современного джазмена. Она может быть заведомо благополучной, то
есть, по существу, заданной, лишь в условиях упорядоченного рода
деятельности, каковым джаз, к счастью, не является. Каждое новаторское
джазовое течение пробивается усилиями молодых вопреки логике усредненной
массовой культуры. В джазовой эволюции явно наблюдается динамика смен
поколений. Что это за динамика?
Любопытно, что лицо джаза существенно меняется примерно раз в 20 лет. На
смену периоду традиционных стилей (новоорлеанский джаз и свинг), который
начался в 20-х годах, пришел мятежный би-боп 40-х. Шестидесятые годы
пришли под знаком пересмотра всей эстетики и практики джаза (свободный
джаз), а в восьмидесятые царил фьюжн, открывший путь синтеза джаза с
иными музыкальными культурами. Именно такой временной интервал
требуется, чтобы выросло поколение с новыми слуховыми представлениями.
Поскольку популяция джазменов воспроизводства не прекратила, есть
определенные основания надеяться, что фактор поколений сработает и
теперь, в начале нового столетия.
В завершение хочу коснуться пассажа Михаила Бутова относительно судьбы
первоначального творческого импульса новоорлеанцев. Он пишет:
"Представление, что этот первоначальный импульс затем от поколения к
поколению рассеивался, остывал, постепенно вытесняемый все более
качественной образованностью, интеллектуализмом, все более утонченной
техникой - сильно утрировано, но не ложно в корне". Это представление
выглядит все-таки сомнительным и вот почему: возросший профессионализм
вовсе не гасит автоматически творческий импульс, живую
непосредственность джаза. Не может ли этот самый профессионализм,
образованность, напротив, дать джазмену возможность по-новому взглянуть
на свою музыку, а значит дать новый импульс к творчеству, к поиску
"ускользающего" (Бутов-Кортасар)? Если да, то судьба джаза сегодня не
столь плачевна, как это можно представить.
Дмитрий Лившиц,
Нижний Новгород
|
