Узнав из "Полного Джаза" о печатном издании "Hear Me Talking To Ya" по-русски ("Послушай, что я тебе расскажу") - обрадовался чрезвычайно. Сразу захотелось (к сожалению, лишь сейчас удается) горячо поздравить всех, к тому причастных и относящихся. Во-первых, тех, кому это уникальное, дерзну сказать - соборное свидетельство о джазе впервые становится лингвистически доступно; затем "Синкопу", сделавшую то технически возможным, но более всего - самоотверженного Юрия Верменича, совершившего у себя в Воронеже поистине геркулесов (соизмеримый лишь с его личной скромностью) подвиг перевода названной книги (как и большого количества другой крайне ценной джазовой литературы), исполненный им в те глухие годы, когда надежда на типографскую ее публикацию была нулевой, если не отрицательной.
Признаюсь, что с не меньшей силой (хоть и по другим мотивам) взволновала и скорая на нее рецензия. Вернее - блестящее эссе Михаила Бутова, вполне, кстати, способное (с небольшими ремарками, о чем далее) послужить впечатляющим Послесловием ко второму изданию "Послушай..." (буде таковое случится).
Вообще все бутовское эссе по строю и духу своему есть культур-философское подведение музыкально-художественных итогов столетия, давшего миру джаз; уже одним этим оно должно привлечь внимание любого заинтересованного и пытливого читателя.
Кое-что в нем, однако, меня смутило.
Слишком уж суммарно-категорично судит автор о том, что произошло с некогда диким, неотесанным и шокирующим, зато бесконечно креативным джазом после его превращения в законный жанр исполнительско-композиторского искусства, признанного и масс-медиа, и филармонией, и консерваторскими факультетами.
Смутило, как оказалось, не одного меня.
В острый и вместе с тем уважительно-корректный спор с М.Бутовым вступил В.Н. Сыров, "кафедральный" музыковед широкого тематического диапазона, известный также рядом высококвалифицированных аналитических работ об арт-роке и джазе, как полноправных компонентах музыкальной культуры наших дней. Он дал заметно более дифференцированное видение сегодняшней ситуации джаза и в ряде отношений существенно иначе оценил наблюдаемые там тенденции. Изложение своей позиции он завершил словами: "Выступление М.Бутова в "Полном Джазе" оставляет яркое впечатление, оно приглашает к спору, вызывает желание осмыслить традиционное и современное в джазе, оценить истинное и псевдоноваторское, понять, что ожидает джаз в ближайшем будущем. Это настоящий "зов" к плодотворной дискуссии. Джазоведы и любители джаза - "ответьте"!
Отреагировать хотя бы бегло на все судьбоносные точки джазовой траектории, намеченные Бутовым столь проницательно и талантливо, - значит написать большую статью, за которую, возможно, я когда-нибудь и примусь.
Сейчас же позволю себе лишь несколько кратких соображений, касающихся не столько разногласий по конкретно-эстетической проблематике, эксплицированной Сыровым, сколько о логике аргументации, используемой автором рецензии-эссе при обосновании его финальных выводов и суждений.
Начну с самого вызывающего.
"Джаз умер, не пережил своего века" - выносит М.Бутов суровый приговор и объявляет его не только окончательным и не подлежащим обжалованию, но и подтверждаемым неоспоримым "фактом".
Давайте различим два эти модуса.
У каждого индивида есть неотъемлемое право говорить о своей твердой убежденности в смерти джаза (или любой иной музыки) если он сам так чувствует, думает и считает.
Если его слова искренни, можно с грустью заключить: да, видимо, для этого человека современный джаз умер... хотя кто знает - навсегда ли?
Кто-то (не я) выразится и жестче: в этом человеке умер джаз.
А совсем уж нетерпимые с жаром воскликнут: этот человек умер для джаза!
Короче, не разделяющие означенных чувствований и умонастроений М.Бутова наверняка не согласятся с его приговором, хотя и вряд ли в большинстве своем сочтут так уж необходимым его публично оспаривать.
Совсем иное - объявлять о смерти джаза как о свершившемся факте. Прямым доказательством тут может служить лишь предъявление бренных останков усопшего с тем, чтобы мы могли безошибочно опознать в них именно джаз, причем весь джаз целиком, а не какую-то одну или даже ряд его отдельных составляющих, утрата коих еще не влечет за собой летального для него исхода.
"Вещественных доказательств" подобного рода М.Бутов не предъявляет и опознания не проводит, зато ссылается на ряд столь же веских, по его мнению, "косвенных улик". Это - социо-экономико-культурные факторы, условия и обстоятельства наших дней, образующие якобы такую стерильную (в подражание лексике автора рецензии так и тянет сказать - эвтаназийную) среду, где подлинному джазу просто не выжить. Внешне-то эта среда выглядит, наоборот, роскошной и фантастически благоприятной, но то лишь иллюзия. На деле же джаз по самой природе своей не может существовать там в качестве живого, развивающегося и перспективного искусства. Единственное, что ему оставлено - навсегда сделаться чем-то вроде механического, или электронно-дигитально-семплерного соловья для развлечения императора из андерсеновской сказки.
Допустим, на сегодняшний день так оно и есть, но следует ли отсюда, что мы обязаны с кроткой покорностью полностью разделить также и беспросветный, благородно-стоический пессимизм М.Бутова? Что если моя и ваша душа и сердце устроены немножечко иначе и потому сохраняют какую-то тень надежды?
Коли так, попробуем задать самим себе кое-какие вопросы, оправданные не только с историософской, но и вполне практической точки зрения.
Например: является ли обличенная Бутовым и абсолютно враждебная джазу среда "консуматорной цивилизации" такой уж сплошной, бесконечно плотной, вездесущей и всепожирающей? Или при тщательном и настойчивом старании в ней могут быть найдены, обнаружены, проделаны и созданы какие-то щели, трещины, зазоры, карстовые полости, анклавы, каверны, ниши, резервации и убежища, где подлинный джаз сумеет пусть скромно, но достойно обустроиться ради продолжения своей высокой миссии хотя бы и в катакомбах до наступления того момента, когда ему удастся вновь выйти на поверхность и свидетельствовать свою истину с кровель?
М.Бутов начисто исключает это по двум основаниям. Во-первых, он непоколебимо убежден: "Чему-либо подлинно свободному и новому здесь просто негде появиться - даже потенциального пространства для новизны нет, ибо то, что не имеет своего уже готового потребителя, по правилам этой цивилизации даже в проекте не существует и существовать не может." Во-вторых, ему "современный джазовый музыкант - да как и современный художник, писатель, почти кто угодно - не особенно интересен просто потому, что не желает принимать никакую судьбу, кроме заведомо благополучной."
Законно полюбопытствовать: откуда взяты, от кого получены подобные максимы и чем удостоверяется их бесспорность?
Является ли провозглашенный романтиками приоритет "новизны" вкупе с возвеличиванием образа непризнанного и бедствующего гения вечным императивом любого искусства, включая джазовое?
Распространяет ли автор цитированного выше пассажа все сказанное им и на свою собственную ситуацию? Кем он себя в ней сознает - беспомощной и гонимой жертвой, смирившейся с навязанными ей "правилами", или же действующим лицом культуростроительного и духовного процесса, идущего (пусть в микромасштабах) наперекор этим "правилам"?
Литературная и лекционно-просветительская деятельность Михаила Бутова в "Новом Мире" и на Христианском Церковно-Общественном Канале говорит скорее о втором. Ему также несомненно известен вклад крошечных независимых фирм грамзаписи, зачастую организуемых самими музыкантами, в победу би-бопа, а затем фри-джаза, чьи пионеры упорно отвергались гигантами пластиночного бизнеса. Пол Уинтер, начинавший как боппер, а теперь считающийся основоположником New Age, до сих пор производит все свои альбомы, тиражи которых неуклонно растут, на собственной студии, устроенной в лесном фермерском амбаре; в 80-х Джон Зорн и Руфус Харли сами записывали себя на домашних магнитофонах и стали известны благодаря ими же с рук продаваемым (чаще раздариваемым) компакт-кассетам. Сегодня, при наличии саморезных компакт-дисков и звуковых интернет-файлов, циркулирующих в WWW, подобная практика становится глобальной.
Вообще пресловутая "консуматорная цивилизация", как хорошо известно, существует лишь поскольку, поскольку в ее глубине идет безостановочный, крайне напряженный и неустанный поиск и созидание новых идей, содержаний и форм в предельно широком спектре творческих устремлений, художественных целей и эстетических ориентаций. Как говаривал Эллингтон, "в Соединенных Штатах не запрещается никакая музыка, даже самая плохая".
Спору нет: либеральная демократия, свободный рынок и общество потребления несправедливы, ужасны и отвратительны, но до сих пор все испробованные альтернативы оборачивались чем-то значительно худшим.
И не забудем: вне этой вульгарной, бездуховной и презренной (ну, кто добавит - сатанинской?) троицы главный предмет нашего обсуждения - бесконечно дорогой нам джаз с его "трансцендентальной верой", так восхищающей М.Бутова, никогда не родился бы на свет и не достиг бы безусловной "ценности бриллианта". Судя по тому, как горячо мы продолжаем о нем дискутировать, он до сих пор скорее жив, чем мертв, хотя, разумеется, успокаивать себя этим было бы неосторожно, опасно и непростительно.
 Леонид Переверзев
|
