Три четверти века ISCM

    Международное общество современной музыки (ISCM) было создано в начале 20-х годов, то есть тогда, когда музыкальный (и не только) авангард осознал, что новое искусство функционирует в обществе не совсем по тем же законам, по каким и классическое. В 1923 году в Зальцбурге по инициативе композиторов/теоретиков Рудольфа Рети и Эгона Веллеша был проведен первый Фестиваль, на котором исполнялись только камерные сочинения, в частности, Струнный квартет, опус 3 Альбана Берга. Два года подряд фестивали камерной и симфонической музыки проводились отдельно, но уже в 1926 году они были объединены в один. ISCM существует на взносы своих национальных секций, и поэтому с первых же встреч не утихает полемика вокруг того, должен ли ежегодный Фестиваль быть посвящен только авангарду или всему тому, что создается в определенный период времени. С приходом к власти нацистов в Германии были запрещены как раз самые радикальные организации - немецкая, австрийская, позднее - чешская, итальянская и японская. Более того в Германии с 1934 года действовал контрпропагандистский "Постоянный совет международной кооперации композиторов" во главе с Рихардом Штраусом.
    Постепенно, с внедрением музыкального радио и современно звукозаписи роль ISCM становится менее заметной - зато растет, например, влияние международной композиторской трибуны ЮНЕСКО, работающей в области масс-медиа. Уже не единственная международная организация подобного рода, ISCM все же объединяет представителей 47 стран (по сравнению с 14 -в 1923 году) - при этом музыкантов сугубо индивидуалистической профессии - композиторов. Ни Советский Союз, ни Россия никогда в нее не входили (норвежский аккордеонист Гейр Драугсволь, включил "De Profundis" Софии Губайдулиной по собственной инициативе); в 90-е годы были приняты Украина и Белоруссия, но в Манчестере последняя была исключена "не столько за неуплату членских взносов, сколько за полное отсутствие контактов" (Арне Мельнас, президент ISCM).   

У композиторов есть своя дума

    Хотя в 27 лет назад на 45-м фестивале ISCM в Лондоне Пьера Булеза критиковали за то, что он включил в программу старое сочинение ("Вариации для оркестра" Арнольда Шенберга), постепенно это вошло в практику. В 1994 году в Стокгольме, например, прошла ретроспектива музыки Софии Губайдлиной. В Манчестере по случаю юбилея примерно четверть всей программы была составлена из классики ХХ века, впервые прозвучавшей на предыдущих фестивалях - от вполне традиционных Хоровых песен Кароля Шимановского и хрестоматийного Концерта для скрипки Альбана Берга до все еще авангардных "Контактов" Карлхайнца Штокхаузена. Еще четверть так или иначе должна была продемонстрировать местную музыкальную жизнь. Почти половину составляли шестьдесят сочинений, отобранные из шестисот, представленных национальными секциями Общества и созданных за последние пять лет." Все-таки, не перестаю удивляться, как это можно за минуту-другую составить себе впечатление о сочинении!" - недоумевает авторитетный датчанин Пер Нургорд.
    "Кроме того, - воскликнула председатель отборочного комитета Джиллиан Мур - нельзя же было обойтись без "имен"! Так что. можно сказать, в обход регламента прозвучало несколько сочинений - в том числе и объявленная "мировой премьерой" и закрывавшая весь Фестиваль Симфония юбиляра Элиота Картера (в этом году ему исполняется 90 лет).Но, увы, на самом деле Симфония была составлена из трех самостоятельных и ранее уже исполнявшихся вещей. Из которых лишь одна - финальная - достойно завершила Фестиваль неуловимым, почти минималистским, перетеканием одного краткого пассажа в другой - в полном соответствии с мотто из стихотворения поэта-якобинца Ричарда Крэшоу "Пузырьки":"я - как и ветер -мгновенной природы". Остальные же две части могли быть написаны сильно постаревшим (если такое можно себе предста-вить) Александром Скрябиным.
    Сочинение метра Картера показательно для всего Фестиваля - все одинаково профессионально, ровно, без скандальных провалов или намеренного эпатажа, но и без дерзких эксперимен-тов и уж точно без особых откровений. Но это не вина организаторов и не отборочного комитета, таково уж состояние всей той современной музыки, которое представляет ISCM. Если, конечно, соглашаться с тем, что Фестиваль - отражает положение дел в академических кругах, хотя бы так же, как моментальный снимок (snapshot, если пользоваться сравнением израильского композитора Менахима Сура).
    Отпали все постмодернистские крайности совсем недавнего прошлого - в Манчестере они встречались в виде редких исключений - как, например, в "Оркестрион-страат" Маурисио Ка-геля, давно уже сочиняющего высокую музыку о низких музыкальных жанрах, и на этот раз - о дорогой шарманке - "оркестрионе". Примерно такое же сочинение под названием "Парламент ангелов" ( или лучше - "Ангельская дума"?) в том же концерте показал и дирижер прославленной "Лондонской симфониетты" Джеймс Вуд. Озвучивая фрески Собора в Байе, изображающие музицирующих ангелов, композитор-дирижер разделил музыкантов, воплощающих "небесное воинство" , на две группы - правящую и оппозиционную, а на себя взял , соответственно, функции спикера-посредника.
    В целом же работы метров и лауреатов конкурса среди местных студентов композиции - это усредненная звуковая масса, откровенно ориентирующаяся на эстетику первых фестивалей ISCM - мечтательно-символический постромантизм со слегка заостренными экспрессионистскими "углами" наподобие упоминавшегося уже Скрипичного концерта Альбана Берга. Именно так трактовал этот концерт дирижер Кент Нагано с Halle-оркестром и скрипачом Христианом Тетцлаффом. Точно так же - то есть адекватно замыслу - прозвучало и новое сочинение знаменитой своими высокотехнологичными новациями Кайи Саарьяхо (финки, живущей в Париже). Ее вокальный цикл для сопрано, восьми женских голосов и оркестра "Дворец души" мог бы быть сочинен если не Дебюсси и Равелем, то молодым Пьером Булезом периода "Солнца вод" (не случаен был и выбор солистки - Пенелопы Уолмсли-Кларк, специализирующейся на послевоенном репертуаре).
    Еще одна тенденция - игра с пространством - то ли рудимент эпохи инструментального театра, то ли уже новое влияние - электроакустической стереофонии: во многих сочинениях то часть музыкантов располагается отдельно, где-нибудь на галерее, то солисты демонстративно уходят и возвращаются (как в скрипичном концерте Джонатана Ллойда). В "Пульсирующих тенях" сэра Харрисона Бертуистла вокальные "фризы" на стихи Пауля Целана в исполнении сопрано Клэрон Макфэдден с аккомпанементом камерного ансамбля Nash (справа от зрителей) чередовались с инструментальными "фантазиями", якобы комментариями к стихам. "фантазировал" струнный квартет Arditti (слева), причем на то время, пока тот или иной состав молчал, соответствующее крыло сцены погружалось в полную темноту. В самом конце оба ансамбля даже сыграли вместе нечто вроде коды. Злые языки, впрочем, потом утверждали, что автор просто объединил вперемежку два совершенно не связанных между собой сочинения.
    Так или иначе, но тенденция подыскивать если не литературную программу, то хотя бы некую метафору, аллегорию или символ - все еще почти что обязательна. Настолько, что даже приводит к курьезам. Как, например, композиция "Окна" для трубы и органа чешского ветерана Петра Эбена сопровождалась подзаголовком "по Марку Шагалу" и включала в финале... православное песнопение, "потому что Шагал из Витебска" - согласно комментарию автора.
    Третья тенденция - внутри второй: тексты нередко подбираются из первобытно-языческих ритуалов - древнеегипетских в упомянутом уже "Дворце души" Саарьяхо, и индейских - в "5 rechants" Мессиана, шумерских - в "Ночах" Ксенакиса, зулусских - в новом сочинении Майкла Финисси "Нгано".
    Еще одно можно было заметить, лишь осознавая, что "мировая музыка" европейской традицией не ограничивается", как заметил Пер Нургорд. Это - сочетание, казалось бы, принципиально несовместимых строев - темперированного фортепиано и натурального звукоряда на пленке в "Гробнице Мессиана" англичанина Джонатана Харвея, и европейского строя - с индонезийским у Роберта Кэмпиона, основателя и руководи-теля лондонского оркестра индонезийских классических инструментов.

   Исключения, которые подтверждают правила

    О том, что академичным неосимволизмом современная музыка не ограничивается можно было догадаться только по двум балетным спектаклям с минималистской музыкой - антрепризы Rosas бельгийского хореографа Анне Терезы де Кеерсмакер и труппы британской индианки Шобаны Джейясингх. И двум концертам - на одном исполнялась пеьса голландца луиса Андриссена "Тао": непривычно сдержанный для этого композитора минимализм как бы комментируется в эпилоге японская певица Томоко Мукарияма, аккомпанирующая себе на японской цитре - кото. У Андриссена в Великобритании целая школа учеников и последователей, но в Манчестере их - как не бывало).
    И вечеру пианистки Джоан Макгрегор, так сказать, Кронос-квартету в одном лице. Отыграв целый концерт (в сопровождении нефигуративных черно-белых видео. в котором было все - буквально все от Баха до Оффенбаха, от механического пианино до Джорджа Гершвина, пианистка переодевается из кон-цертного платья в джинсы и выводит на сцену джаз-роковую группу Human Chain модного клавишника Джанго Бейтса и еще полтора часа импровизирует с ней на рояле.
    "Сочинения со всего мира исполняются в основном местными силами, а это значит, что у серьезной музыки появляется шанс, по крайней мере, там, где такие фестивали проходят, выйти за пределы местных гетто, на которые мы - композиторы - сами себя обрекаем", - прокомментировал сэр Питер Максвелл Дэйвис. И, как говорят у них в Англии, no comments.

© Дмитрий Ухов        

    Постскриптум. После утреннего Концерта для автомобильных клаксонов на площади перед Городской управой (шесть настоящих таксистов и двое подсадных --- музыкантов; забавно, но не очень интересно) ваш автор предвкушал обед в компании старого знакомого и коллеги -- директора Фестиваля "Варшавская осень" пана Кшиштофа Книттеля. Но... обнаружил, что потерял бумажник с карточкой VISA (то есть со всеми моими сбережениями). Были там и кое-какие документы и "визитная карточка отеля". Дальнейшее вы можете себе представить: и бесполезное кружение по площади, и лихорадочные поиски полицейского участка, попытки заблокировать счет (в субботу, когда в Москве рабочий день уже был закончен) и полное мое безразличие ко всему происходящему на самом Фестивале. Но к вечеру в гостинице меня ждало сообщение, что на следующий день утром со мной хочет встретится неизвестный мне mr P.B.S. Black. Естественно, хотелось верить, что это имеет прямое отношение к моей утрате. В десять утра появился седой старичок: 77 лет, три года назад перенес открытую операцию на сердце. Музыкант -любитель из Стретфорда, что за час езды от Манчестера. Mr Black до сих пор играет в трех местных ансамблях на банджо и гитаре "традиционный джаз и всякую старую эстраду" - как он сам представился. "Я нашел ваш бумажник. И не думайте -- никакого вознаграждения мне не надо -- музыкант музыканту должен помогать". И все. Так что просто Thank you, Mr P.B.S. Black, еще раз.