|
открытие фестиваля |
интервью джоша дайона | интервью
алекса нахимовского | интервью юрки кангаса
1. Большой Фестиваль Открылся в Маленьком Закрытом Клубе
Международный фестиваль «Jazz, рождённый в СССР», задуманный
художественным руководителем и директором Театра Эстрады Николаем
Головиным и организованный продюсером Асхатом Сайфуллиным, открылся в
Екатеринбурге 20 октября выступлением квинтета саксофониста Билла Эванса
(барабанщик Джош Дайон, пианист Алекс Нахимовский, Асхат Сайфуллин на
басу и иркутский гитарист Сергей Рушковский) в клубе Loshagin LOFT.
Уютная атмосфера этого арт-клуба, деятельность которого стартовала
полтора года назад, на этот раз наполнилась концентрированным сплавом
фанка, классики джаза и авторских произведений Билла Эванса и Джоша
Дайона. Третий по счёту фестиваль несколько модифицировался и отличался
от двух предыдущих. Во-первых, каждый день был посвящён только одному
коллективу (а не двум-трём, как в прошлые года), а во-вторых, на этот
раз у фестиваля появилась дополнительная площадка в виде арт-клуба
известного екатеринбургского фотографа Дмитрия Лошагина. Расширилась
аудитория: 20 октября звёзды джаза выступали для небольшого количества
изысканной публики (Loshagin LOFT — закрытый клуб, и на джазовые
концерты человек может попасть либо по рекомендации одного из гостей,
которые, в основном, являются VIP-клиентами Лошагина, либо по его
личному приглашению), а 21, 22 и 23 октября гостей из США, Финляндии,
Томска и Иркутска принимал Театр Эстрады и его, в общей сложности за три
дня, полуторатысячная аудитория.
Вечер начался с острого энергичного фанка в исполнении квинтета
американского саксофониста Билла Эванса.
Концепция фестиваля «Джаз, рождённый в СССР» — объединение джазовых
музыкантов, чей путь начинался в советское время. Вот и эта команда
объединила джазменов Америки и бывшего Советского Союза.
Джазово-фанковый каркас создавали бас-гитарист Асхат Сайфуллин, который
дебютировал как исполнитель нового джаза ещё в 1982 году в Томске —
человек, благодаря которому екатеринбургский зритель уже много лет может
видеть и слышать звёзд джаза мировой величины. А за барабанной
установкой был молодой американский джазмен Джош Дайон, отличившийся не
только игрой на барабанах, но и своим голосом («Georgia On My Mind» в
его исполнении просто божественна!). За роялем в этот вечер колдовал
Алекс Нахимовский, музыкант, чей джаз начинался в СССР, пока в 1978 году
Алекс не эмигрировал в США, где добился признания. Изящно дополнял
звучание квинтета своей гитарой Сергей Рушковский. Таким составом
квинтет собрался впервые, но свою музыку, помимо этого города, подарил
жителям Новосибирска, где следом за Екатеринбургом прошёл фестиваль «Jazz
in Jeans» (арт-директором которого стал Асхат Сайфуллин), и Кемерово, в
рамках фестиваля «Осенний джаз».
Во втором отделении концерта на сцену Loshagin LOFT вышел другой
коллектив — уральско-грузино-финский квартет с контрабасистом Юрки
Кангасом, организатором знаменитого (самого масштабного в Европе)
фестиваля Pori Jazz и взрывным скрипачом Виталием Имерели. Более 20 лет
живущий в Финляндии грузинский скрипач за последние два года второй раз
посещает Екатеринбург и неизменно покоряет своим цыганским джазом любого
слушателя. Имерели, кстати, не только вдохновил зрителей волшебно
исполненными стандартами и цыганскими мотивами, но и замечательно
вписался в состав прифанкованного Билла Эванса, очень жарко беседуя с
саксофонистом на музыкальном языке во время импровизации. Компанию
друзьям из Финляндии составили музыканты коллектива David Orchestra:
барабанщик Игнат Кравцов и клавишник Александр Титов.
Вечер закончился джемом на тему сочинения мистера Эванса «Easy Way Out»
из его нового альбома «The Other Side Of Something». Альбом, кстати,
записан группой Билла Эванса Soulgrass, и поверьте, на джеме с таким
интернациональным и изобильным составом (к действию ещё присоединились
саксофонист Игорь Паращук и тромбонист Виталий Владимиров) эта тема
звучала в миллионы разы интересней, живей, ярче, чем в оригинале на
записи. Музыканты подарили вечер Чуда (что бы там уважаемый Михаил
Михайлович ни говорил о несыгранности состава — очень даже сыгранный
получился квинтет, удивительно органичный по звучанию).
Вероника Грозных
2. Джош Дайон: «Я живу будто в мечте!»
 Джош
Дайон (Josh Dion) — молодой барабанщик, певец и композитор Отец
Джоша тоже был ударником, и потому Дайон-младший начал играть на
барабанах раньше, чем пошёл в детский сад. Позже, игру на барабанах Джош
начал успешно совмещать с вокалом. Ещё в детстве, живя в Нью-Джерси, он
пел в местной церкви. На профессиональной же сцене Джош Дайон впервые
выступил в восемь лет, а уже в 12 ему стали поступать предложения
выступить с джазовыми программами. Сейчас Джош работает с мировыми
звёздами и записывает собственные диски.
Британский журнал «Drummer Magazine» сказал о нём: «…Мало того, что он
барабанщик высшего уровня, он еще и вокалист с проникновенным голосом,
от которого тает сердце…»
Джош, когда ты понял, что хочешь играть именно на ударных? На твой
выбор как-то повлиял пример отца?
— Да, конечно. Мой отец играет на ударных, так что я даже не помню
самого процесса обучения игры на барабанах. Да я и не могу этого помнить
— я был еще очень маленьким. Чуть больше года или что-то вроде того.
А помимо отца, кто повлиял на твое становление как музыканта?
— Я люблю очень многое — от рок-музыки, рок-н-ролла (это и Pink Floyd, и
The Beatles) до блюза (Уилли Диксон, например) и джаза.
Ты начал выступать достаточно рано — в восемь лет. Помнишь ли ты
впечатления от первого концерта, ощущения, когда ты впервые вышел на
сцену?
— Конечно. Еще в школе я постоянно принимал участие в Шоу талантов (Talent
shows), тогда я учился во втором классе. Я постоянно играл на
барабанах, всё свободное время, очень часто выступал. Когда я был совсем
маленьким, я сидел с группой моего отца, наблюдал.
Ты уже тогда пел?
— Нет, я не пел, тогда я начинал играть на ударных, на чем-то вроде
бонго или конго.
В детстве, наверное, было сложно совмещать учебу в школе, общение с
друзьями и творчество. Занятия музыкой сильно влияли на твою жизнь?
— Я не очень много времени уделял учебе. У меня были отличные друзья. Но
что касается музыки, я никогда не был прилежным учеником. Я музыкант
больше от природы. Как я уже сказал, я всегда играл на барабанах, но я
никогда не учился этому специально. Однажды я просто начал петь. Просто
начал делать это. В общем, то, что вы видели сегодня на концерте, я
обычно делаю каждый день.
Ты очень давно занимаешься музыкой, твое отношение к ней как-то
меняется в течение жизни? Или ты чувствуешь то же, что и в детстве?
— По большому счету, всё так же. Разница лишь в том, что когда ты
ребенок, всё, что есть у тебя — естественно. С взрослением же у тебя
всегда появляются какие-то ожидания, страхи. Я всегда старался сохранить
то самоощущение, которое было у меня в детстве.
Сегодня ты выступал с квартетом Билла Эванса. Как и когда началась
твоя работа с этим коллективом?
— Я выступал с ним несколько раз, с ним и Рэнди Бреккером. Я играл с
Биллом несколько лет назад, но в целом мы работаем вместе около года.
В Театре Эстрады довольно большая сцена и зрительный зал. Тебе больше
нравится выступать на таких площадках или ты предпочитаешь маленькие
клубы?
— Мне больше нравятся маленькие клубы. Большую сцену не сравнить ни с
чем. Там нужно играть громко, к тому же такие выступления очень
волнительны. А у маленьких клубов есть огромное преимущество — близость
к музыкантам и к зрителям, как это происходило в Loshagin LOFT. Я очень
люблю разговаривать с людьми после концерта, я готов поговорить с
каждым, подписать диски, сфотографироваться, обнять тех, кто пришел на
концерт. Для меня это забавно. Вот почему я люблю маленькие клубы.
А какой из всех твоих концертов за твою деятельность музыканта
запомнился тебе больше всего и почему?
— У меня был тур в Испанию, я ездил выступать туда со своей группой. Мы
играли там очень много и, пожалуй, это были лучшие шоу в моей жизни.
Я не могу назвать какой-то один концерт. Мы выступали на большом
фестивале «мировой музыки». И я помню, на одном из выступлений, мы
играли около большого собора — все вокруг было каменное. Это было
великолепное шоу. Туда пришло, по меньшей мере, тысяча людей. А на
следующий день был только я и басист. И мы увидели множество людей — они
думали, что должен быть другой концерт. И мы отыграли концерт, вдвоём
для пятисот человек! И им понравилось! Это было действительно
грандиозно! Потому что изначально эти люди не ожидали видеть нас, но я
очень быстро осознал, что они хотят нас слышать, они настроились на наше
шоу. Это было круто.
Есть ли у тебя какие-нибудь личные приметы или суеверия, связанные
с творчеством, с выступлениями?
— Нет, я просто стараюсь быть расслабленным. Можно даже выпить
чуть-чуть. Главное — не напрягаться и быть готовым к тому, что можешь
сделать большую ошибку перед всеми. Не нужно бояться ударить в грязь
лицом перед тысячью людей, и этого не произойдет. Если ты не будешь
бояться, ты отыграешь очень хорошо.
Ты сам пишешь музыку, что дает тебе вдохновение?
— В последние два года я писал просто о моей жизни, о том, как найти
себя. Вообще, меня вдохновляет все, что окружает меня: история,
путешествия, особенно места, в которых я раньше никогда не бывал, потому
что все это дает тебе предмет того, о чем ты будешь писать, ты начинаешь
по-разному воспринимать мир. А вообще, песню можно написать о чем
угодно.
А как тебе кажется, твой талант — это, прежде всего природный дар или
результат продолжительной работы?
— Мне повезло — всё, что у меня есть, действительно от природы. Я,
конечно, работал над собой очень много, практически постоянно, но эта
работа отличалась от того, как работают многие другие. Но тем не менее,
я работал много и постоянно. Играл на репетициях, в турах, писал музыку.
Вот и всё, что я делал. Это вся моя жизнь. Я живу музыкой и творчеством,
дышу этим. Я не люблю садиться и говорить себе: «Я должен работать над
музыкой». Просто занимаюсь этим постоянно.
Есть ли у тебя музыкальный кумир, человек, которого ты считаешь
примером того, к чему нужно стремиться?
 —
О, таких много! Мне всегда нравился коллектив Earth, Wind & Fire,
знаменитый в 70-80-х. На меня всегда очень сильно влиял Моррис Уайт —
человек, который и собрал эту группу. Пожалуй, это мои кумиры. Но вообще
таких людей очень много. Если говорить о джазовой музыке, то я люблю я
люблю старый джаз, Луи Армстронга, например, или Фэтса Уоллера. И в то
же время я люблю артистов вроде Rolling Stones, мне очень нравится
фронтмен Мик Джаггер, я бы хотел быть похожим на него.
Наверняка, у тебя много поклонников и поклонниц, конечно же, тоже.
Есть ли у тебя представление о том, какой должна быть идеальная девушка?
— Конечно, она должна быть симпатичной. Но самое главное, она должна
быть человеком, который поймёт все грани моего внутреннего мира. Я
довольно сложный человек, очень чувствительный, иногда незащищенный. Эту
мою сторону никто не видит, когда я на сцене, но моя девушка должна
понимать и принимать это. Она должна быть прежде всего хорошим,
настоящим другом для меня. Это самое главное.
Что в твоих творческих планах на сегодняшний день можно назвать «программой-максимум»?
— Я хочу выпустить новый диск. И я хочу просто играть мою собственную
музыку, ездить в туры по миру — это делает меня счастливым.
Ты можешь представить себя кем-нибудь, кроме музыканта?
— Конечно. Я мог бы учить музыке или я мог бы работать на радиостанции.
Но при этом мне бы хотелось жить в каком-нибудь небольшом городе.
Есть ли у тебя мечта?
— Я уже живу будто в мечте. Но моя настоящая мечта — играть собственную
музыку. Я хочу посвятить этому всю свою жизнь, хочу чувствовать, что я
отдаю всего себя этому. Я хочу, полностью раскрыться как личность. Вот,
о чём я мечтаю.
До этого ты бывал в России? Какие у тебя впечатления от страны и от
нашего города?
— Да, я был в России. Это может показаться странным, но я не был в
Москве или в Санкт-Петербурге. То есть я до сих пор не побывал в
городах, о которых, в общем-то, знают все. Мне очень понравился Иркутск.
И ваш город тоже. Я отлично провел здесь время. Но, мне кажется, в
России есть достаточно унылые районы, хотя здесь очень много
поразительно красивых мест. Россия интересная и безумно красивая страна,
так что я уверен — я сюда ещё вернусь.
Беседовала Юлия Воронина
3. Алекс Нахимовский: «В музыкальном училище к моему увлечению
джазом относились без особого энтузиазма…»
 «Социальные
истоки джаза начинаются из подлинных негритянских песен, так называемых
блюзов. А негритянский народ является наиболее бесправным и самым
угнетенным населением североамериканских штатов! И, следовательно, его
музыка не может быть буржуазной! Наоборот, она прогрессивна и
революционна!» — так говорил о джазе герой искрометной музыкальной
комедии Карена Шахназарова «Мы из джаза». Мой собеседник, джазовый
пианист, участник Третьего международного фестиваля «Джаз, рожденный в
СССР» Алекс Нахимовский также нисколько не сомневается в прогрессивности
и значимости джазовой музыки. Родившись на Урале, более тридцати лет
назад он эмигрировал в США и сейчас с огромной радостью вернулся в
родной край, чтобы играть для нас джаз.
Алекс, есть ли большая разница между российским и зарубежным джазом?
— Джаз, как известно, зародился в Соединенных Штатах Америки. И это
именно тот джаз, который можно назвать аутентичным, то есть собственным,
настоящим. Но в наше время благодаря развитию интернета и прочих
технических средств и тому, что джазовые музыканты свободно гастролируют
по всему миру, очень многие европейские, в том числе российские,
джазовые музыканты стали также звучать аутентично. Можно сказать, что за
многие годы спустя зарождения джаза в Америке они переняли американскую
традицию.
И все-таки можно ли выделить некую характерную особенность
российского джаза?
— Разумеется, я слышал не все российские джазовые записи. Однако я
хорошо знаком со многими джазменами из России и могу предположить, что
своеобразной чертой российского джаза можно назвать его этническую
составляющую, фолк, эклектичность. Я сопродюсирую музыкальный фестиваль
в Сибири, в Иркутске, на котором представлена группа «Доктор Джаз». К
привычному для нашего уха традиционному джазу эта группа добавила мотивы
бурятской народной музыки. Таким образом, стиль этой музыки можно
определить как этно-джаз. Это здорово интересно, ведь джаз как раз
построен на импровизации, необычных музыкальных ходах и экспериментах.
Известный джазовый пианист Кит Джарретт порой совмещает джаз с
классикой. Миру он известен, прежде всего, как великий джазовый
музыкант, импровизатор, однако он играет огромное количество классики.
Очень известны Бах и Шостакович в его исполнении. У последнего он
записал полное собрание прелюдий и фуг.
На мой взгляд, джазовая музыка определяется не столько страной, сколько
тем, кто именно ее исполняет. Неважно, из какой страны музыкант, — если
он музыкально одарен и играет с душой, то такой джаз всегда будет
вызывать восторг. Музыка — это универсальный язык общения, который
сметает любые географические границы.
 Вы
родились в СССР, где получили первоначальное музыкальное образование. В
возрасте 18 лет вы эмигрировали в США и уже там продолжили свою
музыкальную карьеру. Каким музыкантом вы себя ощущаете — российским или
американским?
— На самом деле настоящее полноценное джазовое образование я получил в
США. На Урале я окончил музыкальное училище как теоретик. Эстрадного
отделения в те времена еще не было. Единственное, что я слышал из джаза
в то время, — это некоторые записи Эллы Фицджералд и Луи Армстронга. И
уже тогда эта музыка очаровала меня. В 1978 году наша семья перебралась
в США. Сначала был Нью-Йорк, где я учился в Mannes School of Music —
опять же как теоретик. Затем я оказался в штате Коннектикут, где
поступил в Хартфордскую Академию Искусств и учился на классического
пианиста, уже на джазовом отделении. Мне неимоверно повезло, что там
моим педагогом оказался недавно ушедший легендарный музыкант,
альт-саксофонист Джеки Маклин, приятель Чарли Паркера, коллега Майлса
Дэйвиса. Сейчас, помимо гастролей, я преподаю в родной Хартфордской
Академии Искусств теорию музыки и джазовый ансамбль. Вообще нужно
сказать, что, к счастью, я всегда был удачлив на людей, которые меня
учили, вдохновляли, с которыми я дружу и сотрудничаю. Мне
посчастливилось работать с барабанщиком Майлса Дэйвиса — Джимми Коббом.
Много гастролировал с прославленным джазовым саксофонистом Бенни
Голсоном — одной из немногих живых легенд мирового джаза, который со
своим саксофоном прошел все основные джазовые эпохи.
Поэтому, исходя из того, что непосредственно джазовое образование я
получил именно в США и в качестве джазового музыканта реализовался опять
там же — я могу назвать себя американским джазовым музыкантом. Однако
сейчас у меня очень крепкие связи с Россией. В 1998-м году впервые после
своей эмиграции я посетил Россию, приехав туда на гастроли. Мой нынешний
визит в Россию, если я не сбился со счету, — уже девятый.
 Но
и российский джаз мне близок. Есть выдающийся российский джазовый трубач
Валерий Пономарёв. В далеком 1973 году он вырвался из советской Москвы в
«джазовую Мекку» — так музыканты называют Нью-Йорк. С тех пор Валерий
Пономарёв путешествует по всему миру с гастролями и мастер-классами. Я
познакомился с ним в 1987 году. Благодаря ему я окончательно встал на
джазовую стезю, он помог мне осознать, что мое истинное призвание лежит
именно в джазовой музыке. Этот музыкант олицетворяет мою связь с
российским джазом. Кстати, именно он помог организовать мои совместные
выступления с уже упомянутыми Джимми Коббом, Бенни Голсоном и многими
другими известнейшими музыкантами.
Алекс, только ли джаз вы исполняете? Какую музыку вы сами
предпочитаете?
— На самом деле около 90 процентов из того, что я играю, разбираю, — это
классическая музыка. И с ней я тоже выступаю на сцене, но в значительно
меньшей степени, чем с джазовым репертуаром. Думаю, с одинаковой любовью
отношусь как к джазу, так и к классике. Мои самые любимые классические
композиторы, которых я не только с удовольствием слушаю, но и играю сам,
— это Бах, Шопен, Рахманинов, Скрябин и Дебюсси. Любимых джазовиков
гораздо труднее назвать — там будет великое множество имен. Я люблю
джазовый вокал, люблю эклектику в джазе, особенно смесь джаза с
бразильской музыкой. Большой интерес, конечно, вызывают джазовые
пианисты, такие, как Кит Джарретт, Хэрби Хэнкок, поскольку фортепиано —
это мой родной инструмент. Любимая музыка вдохновляет меня писать
собственные произведения. Сейчас я как раз хочу заняться этим более
серьезно и вдумчиво.
В советские времена бытовала поговорка: «Сегодня он играет джаз, а
завтра Родину продаст». Как вы думаете, чем джаз так насолил советской
власти?
— Я думаю, джаз не устраивал Советский Союз хотя бы тем фактом, что он
произошел из Соединенных Штатов Америки — оплота капитализма и
жесточайшего идеологического противника. СССР попросту не мог перенять
культуру своего врага. Кроме того, в основе джаза — свобода,
импровизация, раскованность, новаторство, неподчинение устоявшимся
правилам. Все эти черты были недопустимы в советском обществе.
Само словосочетание «советский джаз» не кажется вам нелепым,
противоречивым?
 —
Нет. Джаз в СССР был, но имел скрытую, подпольную жизнь. Были
великолепные советские джазовые музыканты, о которых я уже сказал выше.
Были Леонид Утесов и Александр Цфасман, которым удавалось сочетать джаз
и эстраду. Однако в то же время в американском джазе происходили похожие
вещи. Когда я сам только начинал играть джаз в СССР, то мне опять же
здорово повезло в том плане, что я не ощущал на себе никакого гнета и
давления в связи с этим, хотя, конечно, в музыкальном училище к моему
увлечению джазом относились без особого энтузиазма.
Какое отношение к джазу в современной России? Принят ли он сейчас в
нашей стране?
— Многим людям нравится более доступный, популяризованный, распиаренный,
что ли, вариант джаза — такие музыканты, как Элла Фицджеральд, Джордж
Гершвин. Это связано с тем, что публика просто не знакома с другими
джазовыми музыкантами и за неимением их слушает то, что ей предлагают.
Как мне кажется, с каждым годом в России все больше и больше людей
увлекаются джазом. Я замечаю, чувствую это во время своих гастролей по
России — с каждым разом все больше и больше людей приходят на джазовые
концерты. И это неудивительно, ведь джаз — это интересная музыка с
необычным, непривычным ритмом, с красивыми гармониями и мелодией.
В Екатеринбурге проходит уже третий международный джазовый фестиваль.
Именно наш город принимает столь крупное музыкальное событие. Джаз в
нашем городе стал стремительно развиваться: за относительно недавнее
время открылось два (и совершенно разных) джаз-клуба. Можно ли говорить,
что у Екатеринбурга особенно дружественное отношение с джазом?
— Наверно, можно и так сказать. Екатеринбургу просто повезло, что в нём
есть настоящие ценители и поклонники джаза, которые могут не только
наслаждаться джазовой музыкой, но и организовать такой замечательный
фестиваль. В первую очередь, нужно сказать спасибо директору Театра
Эстрады Николаю Николаевичу Головину. Джаз всегда и везде держался на
голом энтузиазме.
Что вы играете на нашем фестивале?
На фестивале я выступаю в составе квартета — играю вместе с
саксофонистом Биллом Эвансом, ударником Джошом Дайоном и контрабасистом
Асхатом Сайфуллиным. В основном мы будем исполнять авторские
произведения Билла Эванса. Еще будет импровизация на тему «Georgia On My
Mind» — великую песню, ставшей всемирно известной в исполнении Рэя
Чарлза, которому, к слову, часто приписывают авторство этой песни, в то
время как написали ее Стюарт Горрелл и Хоуги Кармайкл еще в 1930 году.
Каждый раз выходишь на сцену и не знаешь, что и как будешь играть. В
этом и прелесть джаза, что музыка рождается сама собой у тебя на глазах.
Беседовал Юрий Марцевич
4. Как Юрки Кангас воздух продавал
Бессменный организатор одного из крупнейших в Европе джазовых фестивалей
Pori Jazz (Финляндия) Юрки Кангас (Jyrki Kangas) побывал на
екатеринбургском фестивале «Jazz, рождённый в СССР». О себе и об
интересных моментах профессии продюсера он рассказал в интервью.
Вы организовываете фестиваль Pori Jazz уже много лет. С чего всё
началось?
 —
Это долгая история, но я постараюсь покороче. Это был 1966 год. Летом в
Финляндии не было никакой культурной программы. В середине июля у нас
есть очень своеобразный церковный праздник. В этот праздник любые
развлечения считаются незаконными. Никакого кино. Никакой музыки в
ресторанах, никаких фестивалей, люди просто гуляют по улицам. Я был
музыкант, и мне нечего было делать в это время. Было очень скучно. И вот
однажды в такой праздник мы собрали всех музыкантов Финляндии на
фестиваль в город Пори. Фестиваль этот был, фактически, незаконным.
Веселиться-то было нельзя. Но мы попросили провести арт-фестиваль, и
наше правительство просто решило, что джаз — это не развлечение
(улыбается).
Это единственное событие летом в Финляндии. Ничего, кроме этого
фестиваля, летом не случалось.
Уже на следующий год мы собрали на этот фестиваль знаменитых музыкантов.
А 69-м году вышел фильм «Jazz on a Summer Day». Американский фильм,
сюжет его рассказывает о людях, которые забыли о регате и стали слушать
джаз. Этот фильм, кстати, документальный. Нас вдохновил этот фильм,
потому что у нас тоже была рядом вода, красивая река. И тогда появилась
идея сделать этот фестиваль именно на побережье. Решили, что это будет
приятно. Так фестиваль «Пори Джаз» стал проходить на побережье
Финляндии. И если бы не этот церковный праздник — не придумали бы мы
фестиваля (улыбается).
Каким был фестиваль в Пори в 60-е годы?
— В 60-е годы всё было по-другому. Ещё в середине 60-х люди ходили в
чёрных рубашках, мужчины носили короткие волосы, внешний вид людей был
довольно ординарный. Всё изменилось после сексуальной революции. В
68-69-м аудитория поменялась: появились хиппи, появились разнообразные
яркие и интересные люди. Мы как раз с нашим фестивалем были очень
современными, мы оказались на волне. Наша аудитория была такая, что мы
даже подумать не могли: студенты, музыканты 20-25 лет, молодёжь, хиппи.
И организаторам даже было неинтересно приглашать таких звёзд, как Луи
Армстронг или Каунт Бэйси, мы даже не думали о таком, ведь у нас и так
было всё модно и современно. Мы были фанатичными и хотели современного
джаза. Нам хотелось новых звёзд, таких как Хэрби Хэнкок.
Как фестиваль живёт уже более 40 лет? Бывали какие-то трудности в
организации фестиваля за всё это время?
— Мы начали проводить этот фестиваль в 66-м. Поначалу всё было хорошо,
фестиваль был современным и интересным. Но уже в 1971 году аудитория
заскучала, и нужно было придумывать что-то новое. Тогда мы начали делать
интернациональные концерты и приглашать таких звёзд, как Диззи Гиллеспи.
Приглашали новых музыкантов, которые потом прославились на Пори: Чик
Кориа, Кит Джаррет и других.
Известность фестиваля росла. Пресса уже очень активно освещала наше
действие в Пори. У нас была самая большая площадка под открытым небом и
аудитория 10-12 тысяч человек.
К 78-79 году людям и это наскучило. Мы поняли, что опять необходимо
что-то менять, и занялись рекламой, которой ранее не было. Стали
раскручивать фестиваль — и у нас появились спонсоры и большие деньги.
Большинство денег приходило благодаря СМИ. Приезжали журналисты из
разных стран, освещали это событие по всему миру.
К 85-му году появилась новая концепция: создать настоящий джазовый
городок, мини-страну. Но неудобство такого городка заключалось в том,
что люди постоянно переходили с одной площадки на другую, и не было
необходимой общности. И тогда мы решили сконцентрировать площадки в
одном месте. Мы купили одну фабрику у реки и построили там пять
джаз-клубов. На этой фабрике мы провели 10 лет. А на другом берегу реки
мы организовали джазовую улицу, где продавали всевозможные атрибуты:
пластинки, футболки. Это было нашим ноу-хау, а теперь на каждом
фестивале есть такая улица.
В 89-м опять стало всё разваливаться. Нам пришлось организовать закрытое
акционерное общество и продавать акции. Дело пошло, мы заработали денег
и стали думать, как их грамотно использовать. Тогда мы придумали вот
какую систему: мы стали приглашать одну мега-звезду, на выступление
которой собиралось около 40 тысяч человек. На деньги, заработанные на
выступлении мега-звезды, мы делали 120 маленьких концертов. Из
мега-звёзд были такие как Стинг, Фил Коллинз или Ринго Старр. На
площадку с концертом такого музыканта билет стоил 100 долларов. Так, Фил
Коллинз принёс нам 400 тысяч долларов; Стиви Уандер, например —
полмиллиона. Так мы и работали.
В 99-м публика снова стала засыпать. Нам нужна была новая фишка. Нужен
был феномен. И тогда мы удивили людей тем, что пригласили никому не
известных Buena Vista Social Club — ребят из Кубы. Этот фокус тоже
отлично сработал: группе мы заплатили 60 тысяч долларов, а на концерт
пришло всё те же 40 тысяч человек.
В прошлом декабре мы вообще стали продавать воздух: пустили в продажу
билеты, на которых вообще не было имён (мы сами даже ещё не знали, кого
пригласим). А преподнесли это как акцию: купите билет сейчас (зимой), и
вам он обойдётся всего в 75 долларов. И люди покупали билеты по 100
баксов! Таким образом, на деньги с проданных зимой билетов мы смогли
организовать летний фестиваль.
Так вот фестиваль пережил несколько жизней.
Редкие фестивали имеют такую продолжительную историю.
— Согласен. Мы выжили за все эти годы, потому что мы всё время делали
что-то новое. Мы всё время изменяемся, обновляемся, делаем что-то
интересное, что привлекает публику. Событие такого рода, как «Пори
Джаз», требует новых имён, свежих идей. Мы бесконечно начинающие. Мы
всегда чему-то учимся, что-то придумываем. Преобразовываемся. Это наша
профессия: постоянно всему учиться. И я бы сказал, что мы не продюсируем
концерты, а просто придумываем, как дать возможность людям играть
музыку. И как при этом организовать всё достойно, ведь в создании
фестиваля важно всё: от звёзд, до туалетной бумаги.
Я путешествую по миру. Наблюдаю, как в мире организовываются фестивали,
в том числе в России. Сейчас вот в Екатеринбург попал. Через неделю
поеду в Саранск.
С чего и когда началась ваша деятельность продюсера?
— Моя деятельность продюсера как раз и началась с этого фестиваля. Я был
один из тех музыкантов, которые начали играть в этот летний церковный
праздник. Нас было 10 человек, и организация фестиваля была для нас
развлечением, хобби. В 70-м году этот фестиваль уже был большим
событием, которое требовало труда, так кому-то надо было начать работать
серьёзно. И я стал начальником: сел в офис, принялся работать в дневное
время.
Прежде я играл в симфоническом оркестре. А с 70-го года продюсирование
фестиваля стало моей основной работой. Я одновременно был и музыкантом в
симфоническом оркестре, и продюсером.
Как профессиональный джаз появился в вашей жизни? Как вы начали
играть на контрабасе?
— Мне было 11, когда мой брат учился играть на кларнете. И я вслед за
ним взялся за кларнет. Все его друзья были музыкантами. Все были на три
года старше меня. И ребята пригласили меня в свою группу. Но в этой
группе не было контрабасиста. Тогда мне дали в руки контрабас и сказали,
что я буду играть на нём. Собственно, так я стал контрабасистом.
Когда мне было 14 лет, игрой на контрабасе я стал зарабатывать в клубах.
Потом 10 лет играл в симфоническом оркестре на контрабасе и изучал
музыку. А именно джаз меня никто не учил играть.
Что вас вдохновляет на продюсирование джазового фестиваля? Почему
занимаетесь именно джазом?
— Джаз — это очень интересная музыка. Джаз — международная музыка. Если
я играю в симфоническом оркестре — я своих коллег вижу каждый день. А с
джазом я могу путешествовать по всему миру и играть с разными людьми. Я
знаком с тысячей музыкантов. И с этими людьми даже не нужно говорить
по-английски или по-фински. Я играю и с теми, кто не говорит
по-английски. Язык — это не важно. Он не имеет значения. Это лучшая
сторона в музыке. Это меня и вдохновляет. Джаз — это не профессия, это
стиль жизни.
Когда мне было 11 лет, был у меня хороший проигрыватель, но мало
пластинок. Мой брат что-то покупал. И на первой пластинке был квартет
Дейва Брубека. Следующий был квартет Джерри Маллигана. Мне это очень
понравилось. И я начал покупать более-менее похожие пластинки: бибоп,
кул-джаз (был в то время очень популярен). Это было даже так: я включил
пластинку и понял, что джаз — моя музыка.
Вы 45 лет наблюдаете, как джаз меняется, модифицируется. Будет ли
джаз источником вдохновения для следующих поколений?
— Рок-н-ролл берёт свои истоки из джаза, вся музыка берёт свои истоки из
джаза. Джаз — это неиссякаемый источник. Всё шире и шире его рамки.
Сейчас существует сотни стилей. Для музыки вообще нужен источник
вдохновения. Ни классическая музыка, ни рок-н-ролл не могут быть таким
источником. Источником такого вдохновения всегда будет джаз.
Беседовала Вероника Грозных
Все фото: Дмитрий Лошагин
|
