 Всемирно
известная джазовая группа "Орегон",
работающая в стиле "фьюжн", осуществила в
июне 1999 года запись своего нового проекта в
России.
"- Мы знали, что в России есть студии высокого
уровня и мирового класса музыканты. Поэтому мы
специально приехали в Москву, поскольку были
уверены, что здесь наш проект реализуется на
должном уровне," - сказал руководитель
ансамбля композитор, гитарист и клавишник Ральф
Таунер.
Для записи была выбрана знаменитая Пятая студия
ГДРЗ, оснащенная пультом Neve.
Помимо группы "Орегон", в записи принял
участие симфонический оркестр под управлением
Георгия Гараняна. Вот что он рассказал в интервью
главному редактору журнала "Звукорежиссер"
Анатолию Вейценфельду о процессе записи:
"- Ральф Таунер играл на акустических гитарах -
классической испанской и двенадцатиструнной - и
на рояле, а также использовал синтезаторные
гармонические подкладки. На басу - Гленн Мур. Он
использовал некоторые эффекты типа "фейзер"
или "фленджер". Еще один участник ансамбля,
очень интересный человек - Пол Маккэндлесс. Я
думаю, это единственный человек в мире, который
импровизирует на гобое и английском рожке. Он еще
играет на блок-флейтах, рожках, дудочках
всевозможных - целый арсенал, и все это он
притащил с собой. Барабанщик Марк Уокер недавно в
"Орегоне". Это прекрасный барабанщик, он так
чувствует партнеров, как никто.
 Когда я получил партитуры, я понял, что
Игорь Бутман был не прав, сказав, что партитуры
сложные. Партитуры архисложные! Были партитуры,
где из трехсот, к примеру, тактов не было ни
одного подряд с одинаковым размером! Без
партитуры, на слух, подчас просто невозможно
определить размер. Дирижеру надо было быть очень
и очень внимательным. К счастью, предварительно
прислали демообразцы на CD, записанные на
синтезаторе. Ритмы и тембры были очень
приблизительные, но как темповые ориентиры
годились. Вообще демо как метод я теперь даже
хочу взять на вооружение, если куда-то едешь и
надо быстро что-то показать музыкантам.
Партитур было одиннадцать штук, одна другой
сложнее. Составы были разные: их ансамбль плюс
струнная группа, их ансамбль плюс струнная
группа плюс деревянные духовые, и их ансамбль
плюс малый симфонический оркестр, то есть
уменьшенный медный состав.
По стилю - это раньше называлось "третьим
течением", смешением академической и джазовой
музыки, но с добавлением электронных звучаний, с
элементами додекафонии.
Там была одна симфония, называемая free form piece
(пьеса в свободной форме), написанная интересным
образом: оркестр был поделен на три части. Для
каждой части оркестра было написано десять
фрагментов от пяти до тридцати тактов. Всего
тридцать партитур. Поверх этих фрагментов для
оркестра ансамбль "Орегон" играл свои
импровизации. Причем начинать можно было с любой
части - решал дирижер, то есть я. И что я покажу,
какой номер - никто не знал.
 "Орегон" играл внетональную
музыку, а я на протяжении всей записи старался их
поймать и то подкреплять, то идти в контрапункт, в
зависимости от того, что мне в голову придет. Я
показывал все нюансы и при этом управлял тремя
оркестрами, показывая одновременно и снятие
одним, и вступление другим.
В аппаратной сидел продюсер Стивен Родби и
американский звукорежиссер по имени Рич.
Фамилию, к сожалению, забыл. Звук он в аппаратной
сразу делал классный - плотный, четкий. Меня он
этим даже поразил - многоканальный материал
звучал как смикшированный. И работоспособность
уникальная! Сколько мы дублей записали, и никаких
от него протестов, отказов - как у нас здесь порой
бывает.
Принцип записи был такой - записать как можно
больше материала, чтобы потом уже у себя в
Америке спокойно сводить и монтировать. Поэтому
мы писали много дублей.
В аппаратной Пятой студии стоит пульт Rupert Neve,
довольно старый уже, ему больше десяти лет, но
пульты Neve я считаю просто гениальными, и все
звучало очень неплохо. Для записи использовались
четыре многодорожечных магнитофона Tascam DA-88. В
ГДРЗ есть многодорожечные цифровые магнитофоны
Sony формата DASH, и я думаю, что DASH звучит лучше, но
продюсер решил использовать формат DTRS. Наверное,
это им удобнее - они увезли несколько маленьких
цифровых кассет типа видеокассет Hi-8.
Рич привез с собой массу всякой обработки, но
компрессорами он почти не пользовался, только на
бас. Это позволило сохранить все нюансы, а для
оркестровой музыки это самое главное.
Работа была исключительно тщательной. Не
пропускали ни одного сомнительного момента, чуть
что - сразу "стоп" и новый дубль. Они сразу
заявили, что хотят иметь запись самого высшего
качества и по музыкальному исполнению, и по
техническому звучанию.
Большая часть материала записывалась живьем,
таков был принцип продюсера.
Расположение исполнителей в студии было таким:
передо мной оркестр, за спиной у меня - Ральф
Таунер с гитарой и клавишными, в том числе роялем.
Ральф не использовал ни электрогитару, ни
датчики на акустической гитаре - только микрофон.
Но у его гитары такой плотный мощный звук! Щитом
от него был отгорожен Пол Маккэндлесс со всеми
своими духовыми, бас вообще был спрятан в дверь
метрах в тридцати от оркестра, а барабанщик
вообще находился в аппаратной в отдельной
комнате. Перед ним стоял телевизор с моими руками
на экране, и я слышал все в наушниках. Так как
расстояние между исполнителями и группами было
довольно велико, концертмейстерам групп тоже
дали наушники. А то было бы большое расхождение.
Практика замечательная, но радионаушники такая
капризная вещь - поворачиваешь голову, и сигнал
искажается, начинает пропадать. Но, тем не менее,
применение наушников очень помогло.
Некоторую сложность представляло то, что в
партитуре не были расставлены штрихи для
струнных. Таунер так и сказал, что он в этом не
разбирается, в этом ему помогает концертмейстер.
Да ведь у всех так - если ты не струнник сам,
штрихи правильно не расставишь.
Кстати, партитуры были в основном написаны на
компьютере. Ральф Таунер работает с программой
Finale, то же и Гленн Мур, а вот Пол Маккэндлесс
прислал рукописные партитуры. Даже ошибки в
партитурах были сугубо компьютерные, одна нота у
валторны была все время на полтона ниже, но мы об
этом уже знали и не пропускали. Но я вообще не
помню за свою жизнь ни одной записи, чтобы не было
ошибок в партитуре. Зато удобно, ведь компьютер
сразу распечатывает отдельные партии, не надо
ничего переписывать.
Продюсер просто поразил меня профессионализмом
своей работы. У нас такой практики нет - иметь в
качестве продюсера такого хорошего музыканта.
Интересно, что в начале работы он обратился ко
мне с просьбой дать ему возможность в качестве
"автографа" продирижировать одной записью.
Но он был нужен все время в аппаратной, у него
прекрасный слух, и он был моими "вторыми
ушами". Он все слушает там - я все слушаю здесь.
Идеально для работы!
Единственной сложностью было то, что для наших
музыкантов стиль музыки непривычен - смесь джаза,
симфонической и авангардной музыки. Но, тем не
менее, запись получилась отличная - об этом
говорили и сами американцы. А в моей творческой
жизни эта работа - одна из самых значительных вех.
И море удовольствия от этой очень непростой
работы!"
Беседовал Анатолий Вейценфельд.
Первая публикация: журнал "Звукорежиссер", № 6
|
