502 Bad Gateway

Скажите, сколько уже лет Вы в джазе?
- В свои 36 лет я в джазе только 20, играть начал с 16.
А как Вы попали в джазовый мир?
- На самом деле в джаз я попал гораздо раньше, так как мог его слушать с раннего детства: у моей бабушки случайно оказалась пластинка "Джаз-65" с Московского фестиваля. Но по-настоящему я прикоснулся к этой музыке, когда мой отец принес подарок его друга-коллекционера - пластинку Эрролла Гарнера. Благодаря этому я познакомился с другим джазовым коллекционером - Владимиром Задонцевым, и стал слушать Джона Колтрейна, Майлса Дэвиса, Чарли Мингуса, Сонни Роллинза, Дейва Брубека. В то время я учился на теоретическом отделении музыкального училища, там и возникло мое первое трио с контрабасом и барабанами. Кстати, все это происходило в городе Днепропетровске, где я родился и вырос.
А какой вообще тогда была джазовая жизнь в стране?
- В конце 70-х она была весьма интенсивной, достаточно назвать ансамбли "Арсенал" А. Козлова, "Каданс" Г. Лукьянова, трио Л. Чижика, "Аллегро" Н. Левиновского....
Кто-нибудь из них впрямую повлиял на Ваше творчество?
- Я многим обязан Николаю Левиновскому. Познакомившись с ним после одного из концертов, я показал ему то, чем занимаюсь: это были сочинения в стиле Э. Гарнера, хотя были и свои произведения. Левиновский переориентировал меня в сторону Херби Хэнкока, Чика Кории, Джо Завинула. Я расширил трио до квинтета по подобию "Аллегро" (ф-но, саксофон, контрабас, ударные, перкуссия), даже выступил на городском джазовом фестивале в 1979 году.
А где Вы получили профессиональное джазовое образование?
- С Левиновским как с учителем мне повезло, но встреч два раза в год было недостаточно. Я решил перевестись на джазовое отделение в Петрозаводское музыкальное училище - там и начал профессионально заниматься джазом. Образование строилось на игре в малых ансамблях при полной стилистической свободе. Я благодарен своим преподавателям: Владимиру Мишину, который в течение двух лет воспитывал во мне чувство свинга, может, даже несколько насильным способом, и Виктору Брылеву, который читал историю джаза и тоже преподавал джазовое фортепиано. Председателем на госэкзаменах был Владимир Фейертаг.
Когда Вы вышли на большую джазовую сцену?
- Это произошло в 1981-м году на Всесоюзном джазовом фестивале в Днепропетровске. В 1982 году там же мы стали лауреатами, а я познакомился с В. Фейертагом, А. Баташевым и В. Симоненко - они были членами жюри. После этого возникло тесное сотрудничество с Фейертагом.
Я совмещал занятия в Петрозаводском филиале Ленинградской консерватории по классу композиции с преподавательской деятельностью на джазовом отделении. В 1985 году мой ансамбль выступил на "Осенних ритмах" - это стало поворотным событием: последовало предложение записать большую пластинку. Она вышла через год под названием "В большом городе". А начиная с 1986 года в Петрозаводске мы организовали джазовый фестиваль, который вскоре стал международным. Там я познакомился с гитаристом Андреем Рябовым, с ним мы создали совместный проект, просуществовавший с 1989 по 1992 год. (В тот период он был признан лучшим малым ансамблем в СССР - см. газету "Советская молодежь" и журнал "Джаз", 1990 год. - Прим. Е. Б.)
Какой джаз Вы играли в то время?
- Произошло слияние двух направлений: Андрей был воспитанником Давида Голощекина и исповедовал мейнстрим, а я стремился к созданию своей музыки, и это обстоятельство нас взаимно обогатило. Мы делали тематические программы, например, "Посвящение Телониусу Монку", которую с успехом сыграли в Концертном зале имени Чайковского. Но основу репертуара составляли оригинальные композиции. В квартете в то время играли Евгений Рябой (ударные) и два контрабасиста - Борис Козлов и Виталий Соломонов; причем именно с этим ансамблем мы стали систематически выступать на Западе.
И какие выступления с этим составом запомнились Вам как самые удачные?
- В Стокгольме на фестивале "Jazz And Blues-91", где мы играли вместе со шведскими музыкантами: барабанщиком Питером Данемо и басистом Хансом Андерсоном. В Базеле, где нам удалось сыграть джем с трубачом Франко Амброзетти. На фестивале "Осенние ритмы", когда с нами выступал Ричи Коул. Кульминацией стало выступление на фестивале в Нюрнберге в 1992 году. После этого квартет прекратил свое существование - в Россию вернулась только его половина.
Это было чем-то вроде кризиса?
- Нет. Я переехал в Ленинград, уже будучи знаком к тому времени с джазовым басистом номер один Виктором Двоскиным. Это был очень активный период: мы много гастролировали, записали альбом "В заброшенном парке", хотя Двоскин тоже вскоре уехал в Америку. Но это меня не смутило - возникло несколько новых проектов: ансамбль с Аркадием Шилклопером, а также группа "Интерджаз" с музыкантами из Франции и Германии (Кристиан Шойбер, Райнер Витцель, Оливье Кер-Орио); вскоре специальным гостем группы стал Игорь Бутман и был приглашен контрабасист В. Волков. Спецификой "Интерджаза" явилось то, что все музыканты оказались композиторами и лидерами своих собственных проектов, но общность взглядов, объединение идей позволило создать еще более интересный проект. Мы выступили на многих клубных сценах и фестивалях Европы.
Как Вы начали сотрудничать с Игорем Бутманом?
- Это случилось уже после приезда Игоря из Америки. Тогда возникла идея записи совместного альбома в Нью-Йорке. Мы осуществили ее в декабре 96 года, пригласив в студию Эдди Гомеса и Ленни Уайта.
Насколько легко было установить с ними человеческий контакт?
- Поскольку Игорь Бутман был тесно связан с Эдди Гомесом, записав с ним сольный альбом, неоднократно выступив в России и Америке, контакт с Гомесом был очень легким. Он безупречно читает ноты. На студии он - незаменимая фигура: неистощим на идеи и неформально относится к музыке. Не могу сказать, что легким было общение с Ленни Уайтом: во время работы над одной из композиций у нас разгорелся спор. Он пытался выяснить, к какому стилю принадлежит пьеса, которую мы будем играть: фанку или джазу. На этот вопрос тогда я сам не знал ответа. Но после 20 минут спора мы попробовали сыграть эту композицию, и все получилось так, как я хотел. Но я воочию убедился, что существует граница между черной и белой музыкой. Заслужить уважение известных черных музыкантов не так просто: настоящий контакт с Ленни Уайтом возник только в разгаре нашего российско-украинского турне.
Запись этого альбома, наверное, потребовала помощи спонсоров?
- Этот альбом просто не состоялся бы без поддержки моего друга из Днепропетровска, металлурга по профессии, Виктора Позументщикова, с которым я познакомился не так давно после сольного концерта в Днепропетровске. Выяснилось, что он знает меня с первых моих фестивальных выступлений и сам пытается играть джаз на рояле, писать свою музыку. Я не хотел бы называть точную сумму гонорара американских музыкантов, но она была значительно меньше реальной стоимости.
А как удалось пригласить их в Россию?
- Все произошло неожиданно для меня самого. После записи ко мне подошел Эдди Гомес и сказал, что ему нравится моя музыка. Было бы странно не продолжить сотрудничество. Гомес и стал инициатором нашего турне. Я предложил этот проект организаторам нескольких фестивалей. Он вызвал большой интерес, было сделано шесть концертов в апреле 1997 года в Москве, Санкт-Петербурге, Новокузнецке, Томске, Красноярске и Днепропетровске. Результатом турне стала еще одна запись, которую мы сделали в Москве. Ее выпустила студия "Союз".
А с какими проектами, кроме этого, Вы выступаете в последнее время?
- Следует сказать о нашем турне с американской певицей Напуа Девой вместе с басистом Робертом Пилякальнисом и барабанщиком Сергеем Остроумовым. Мы сыграли 18 концертов в России и на Украине. Вышел наш совместный компакт-диск в Америке. Это было в январе 1998 года.
А совсем недавно я гастролировал дуэтом с Давидом Голощекиным. Нам доводилось и раньше вместе выступать, но мы никогда не играли дуэтом. Дуэт - одна из самых сложных форм в джазе. Мы взяли с собой скрипку, флюгельгорн, однако возникали сюрпризы, и на сцену нам выносили и саксофон и контрабас. Давиду приходилось играть на них. Также я иногда уступал ему рояль на концерте.
В чем сложность дуэта как музыкальной формы?
- Ты кожей чувствуешь ответственность за каждую ноту, все обнажено до предела, это острое ощущение, но очень хорошее. В дуэте проверяется, насколько быстро ты можешь реагировать на идеи партнера и подхватить их. Каждый из концертов не был похож на другой. Выходя на сцену, мы иногда не знали, что будем играть. Надо сказать, что украинская публика соскучилась по Голощекину, ведь он не был там 12 лет.
Если Давид Голощекин - художественный руководитель джазовой филармонии, то вот Вы - арт-директор JFC джаз-клуба. Расскажите о своем детище.
- JFC джаз-клуб в сегодняшнем виде - это плод усилий директоров Феликса Народницкого, Виталия Юденка, художника Дмитрия Шарапова, фруктовой компании "Joint Fruit Company" и комитета по делам молодежи Центрального района Санкт-Петербурга. Я лишь предложил свою концепцию клубной деятельности, а сформировалась она еще 5 лет назад, когда мы начинали в Таврическом саду. Благодаря интересным концертам и фестивалям, стилистическому разнообразию, мы приобрели своего слушателя и в конце концов нашли единомышленников для создания "JFC". У музыкантов появился шанс проявить себя, появились новые ансамбли, новые программы. Нельзя не сказать о "личности в истории". Благодаря Йоэлю Гонзалесу - кубинскому перкуссионисту, который сейчас живет в Санкт-Петербурге, возникло несколько латиноамериканских проектов. Их концерты проходят в клубе по средам. Следует отметить гитариста Валерия Белинова, приехавшего из Риги. Он был у истоков первого клуба. Его появление в Санкт-Петербурге также заметно оживило музыкальную жизнь города.
Какие еще стили представлены на сцене "JFC"?
- Постоянно репетируют молодые музыканты, проповедующие мейнстрим, такие, как Евгений Стригалев (саксофон), универсальный барабанщик Александр Машин. По-прежнему "на коне" такие известные джазмены, как трубач Александр Беренсон, саксофонист Николай Поправко, иногда радуют своим появлением в стенах "JFC" звезды фри-джаза - контрабасист В. Волков, трубач В. Гайворонский. Есть также место для групп стиля эйсид-джаз ("Soft Emotions", "Doo Bop Sound"). К сожалению, не могу назвать всех, однако все проекты, представленные на сцене "JFC", достойны внимания.
Эти музыканты выступают постоянно, а каких гостей Вы обычно приглашаете?
- В политику клуба входит приглашение в основном известных музыкантов: у нас в числе прочих выступают Аркадий Шилклопер, Вячеслав Ганелин, Владимир Тарасов, Игорь Бутман, Алекс Ростоцкий, Алексей Кузнецов, а также звезды европейского и американского джаза.
Вы много гастролируете, какой Вам представляется сейчас джазовая концертная жизнь в стране?
- Сегодня не самое лучшее время для молодых музыкантов: концертные организации предпочитают иметь дело с известными исполнителями. А те, в свою очередь, понимают, что могут представлять интерес, выступая в различных комбинациях. Отсюда появление многих неожиданных составов. "Побеждают" те, кто может предложить интересные проекты; но есть и другой вариант - когда звезда-одиночка приглашается для выступления с местными джазменами. Это связано с экономическими проблемами, но это совсем неплохо: местные музыканты в разных городах страны имеют возможность играть со звездами. Что касается меня, я не боюсь браться за организацию сложных гастролей с исполнителями из разных городов и стран. Главное условие - все нужно планировать заранее. Последний такой интернациональный проект, с которым иногда приходится выступать, - группа "Без адреса" с участием бас-гитариста Андрея Светлова, живущего в Париже. Этот проект мы придумали с Валерием Белиновым год назад, и, как ни странно, нам удается существовать и развиваться. Мы уже записали альбом, который планируем издать.
Что получается более продуктивным - целенаправленная работа в одном проекте или нескольких?
- Думаю, что участие в одном проекте. Однако я не могу себе этого позволить, так как у меня очень много противоречащих друг другу музыкальных устремлений; остается лавировать между возможностями тех или иных исполнителей. Я пытаюсь удержать под своим контролем сразу несколько проектов.
Что Вы прежде всего цените в других музыкантах?
- Я ценю узнаваемость и универсальность и считаю достижением, если музыкант нашел свой стиль, если может играть в неожиданных для себя ситуациях.
А как Вы работаете над новой музыкой? Что "подталкивает" к ее возникновению?
- Это всегда необъяснимо. Иногда вдохновить на создание может музыка из кинофильма или манера игры какого-нибудь известного музыканта. Когда я пишу музыку, я могу представить ее в исполнении известных звезд джаза, таких как Пат Мэтини, Джон Скофилд, Майлс Дэвис и т.д. Это стимулирует, и совсем не обязательно, что произведение будет в манере этих музыкантов. Например, пьесу в стиле Мэтини можно исполнять на валторне, и она будет иметь свой характер. Самое главное, чтобы была какая-нибудь идея, а дальше я могу найти ей лучшее применение. Иногда я использую в джазовых концертах пьесы, которые не предназначены для джазовых ансамблей. Например, у меня есть баллада, которая называется "Сказка под дождем": она изначально писалась как песенная мелодия. А потом я понял, что может и не быть никаких границ, и записал ее в совершенно разных стилях. Некоторые мелодии перекочевали из моих академических произведений в джаз.
А работаете ли Вы сейчас над академическими произведениями?
- К сожалению, последним таким проектом была моя работа в консерватории - концерт для фортепиано, ударных и симфонического оркестра. Его судьба ограничилась исполнением на российском телевидении. В тот период я думал о вступлении в Союз композиторов, а позже понял, что это совсем не обязательно и свои планы можно реализовывать и без того. Сейчас я думаю о произведении для симфонического оркестра. Для этого нужно только найти свободное время.
Если можно так выразиться, что именно стало в свое время Вашими самыми серьезными музыкальными открытиями и потрясениями?
- Первым серьезным потрясением стали альбомы Чика Кории конца семидесятых, такие как "Мое испанское сердце", "Романтический воин" и др. В тот момент я попал под сильное влияние Кории, но понял, что это достаточно опасно. Есть несколько ярких фигур в современном джазе, под влияние которых попадать опасно. Для пианистов это - Чик Кориа, для гитаристов - Пат Мэтини и Джон Скофилд, для саксофонистов - Майкл Брейкер, так как потом очень трудно избавиться от приемов этих музыкантов. Следующим потрясением был концерт Мэтини в Ленинграде в 1987 году, концерт Майлса Дэвиса в Варшаве, куда я специально приехал. И последним таким потрясением стало появление у меня видеоверсии альбома "The New Standarts" Херби Хэнкока.
Как Вы считаете, в каком возрасте можно начинать заниматься джазом?
- Я начинал в 15-16 лет, но лучше, если это происходит раньше. Недавно перед нашим концертом в Нижнем Новгороде с группой "Без адреса" на сцену вышел 10-летний мальчик из города Чебоксары, сын Николая Кузмичева, музыканта и организатора Чебоксарского джазового фестиваля. Он поразил публику умением импровизировать на рояле, свинговать и петь джазовые стандарты. Или, например, моя дочь, которой четыре с половиной года, - она с удовольствием слушает джаз. Это говорит о том, что возрастных границ нет, начинать надо постепенно со слушания этой музыки, а потом пытаться ее играть.
Что Вы можете назвать своим главным достижением?
- Достижением считаю то, что я могу джазом прокормить свою семью, то, что общаюсь с ведущими музыкантами нашей страны, и если говорить о записях, то лучшими на данный момент считаю два альбома с И. Бутманом, Э. Гомесом и Л. Уайтом. А если говорить о концертах, то лучшим был концерт с этой же компанией в зале Чайковского.
И последний вопрос: что бы Вы хотели пожелать начинающим джазменам?
- Несмотря на сложную ситуацию в стране, не впадать в уныние, а спокойно заниматься своим делом и быть не просто хорошими музыкантами, но и контактными, доброжелательными людьми, что непременно принесет успех.

Беседовала Елена Богданова ("Jazz-Квадрат")
(полностью материал опубликован в журнале "Jazz-Квадрат", №7-99)

Андрей Кондаков о поездке в США

Андрей, я слышал, ты в очередной раз съездил в США. Это были гастроли или просто путешествие?
- Скорее, гастроли. Эта поездка состоялась в середине июля. Меня пригласила Напуа ДеВой, вокалистка, с которой я очень тесно сотрудничал в России. Плод нашего сотрудничества - ее диск "A Little Time For Me", который в Нью-Йорке продается в Tower Records. На этом альбоме - четыре моих пьесы с ее текстами. Напуа организовала несколько концертов в поддержку этого диска, среди них самыми важными были концерты в Нью-Йорке и в Окленде (это город около Сан-Франциско), в лучшем джазовом клубе Калифорнии, который называется Yoshi's. Там с нами играл барабанщик Энди Маршалл, известный по выступлениям с Орнеттом Коулменом. А в Нью-Йорке с нами играл не менее известный барабанщик Виктор Джонс и басист Дмитрий Колесник. Мы играли на 59-й улице в знаменитом магазине роялей Beethoven Piano Store, где постоянно проводятся концерты известных джазменов. Перед нами, например, там играл Барри Харрис. Оба концерта прошли очень успешно, была масса народу. Кроме того, мы сыграли концерт в Филадельфии, но этот концерт был забавным - он проводился для русской публики. Отдельно от Напуа я поработал с басистом Димой Колесником. Например, мы играли в клубе Cleopatra's Needles - это клуб вокалистов, их там за вечер выступает человек сорок. Для басиста и пианиста это каторжная работа: надо знать все во всех тональностях... Олег Бутман пригласил меня выступить на Лонг-Айленде с гитаристом Бобом Галло, который играет ничуть не хуже Пола Болленбека, с которым я пару лет назад выступал в России. Кстати, Олег и Игорь Бутманы планируют этого гитариста привезти в Россию. Вообще поиграть там удалось много - несколько раз выступил в ночных клубах с Валерием Пономаревым, Андреем Рябовым и другими нашими музыкантами...
Ты же раньше много лет работал с гитаристом Андреем Рябовым. Как он там сейчас?
- Андрей в порядке, очень много выступает, зарабатывает на жизнь только джазом - кстати, как и Дмитрий Колесник. В основном он играет с музыкантами хотя и высококлассными, но не очень известными. Но, если в Нью-Йорке, например, Ричи Коул, то они всегда играют вместе. Как раз за день до нашего концерта с Напуа и Виктором Джонсом я смотрел концерт Ричи Коула с Виктором Джонсом и Андреем Рябовым. Менясовершенно поразил уровень, на котором работают теперь еще два наших музыканта - Александр Сипягин и Борис Козлов (с Борисом я, кстати, тоже играл в том квартете с Андреем Рябовым в 80-е). Саша и Боря уже давно члены Mingus Big Band, лучшего биг-бэнда Америки. Они не просто неплохо справляются со своими обязанностями - они пользуются огромным уважением со стороны первоклассных музыкантов из числа тех, кто еще самого Чарли Мингуса помнит. Боре Козлову уже в течение полутора лет доверено играть на контрабасе Чарли Мингуса. Иногда Боря даже ведет концерты оркестра. Саша Сипягин очень занят как студийный сайдмен, его даже иногда предпочитают первой трубе оркестра - Рэнди Брекеру, потому что Саша легко читает любую партитуру и любую задачу решает с первой попытки. А Боря Козлов, помимо Mingus Big Band, постоянно работает в ансамбле черного гитариста Марка Уитфилда. Он также много работает с перкуссионистом Рэем Барретто, но недавно был вынужден отказаться играть с ним пять концертов в Blue Note - настолько Боря занят. Да вообще многие наши музыканты, эмигрировавшие в конце 80-х и в 90-е, сильно поднялись: пианист Боря Маслов, еще один наш знаменитый пианист - Николай Левиновский, Михаил Цыганов, Аркадий Фиглин... У Николая Левиновского даже возникла мысль сделать в Нью-Йорке фестиваль русских джазменов-эмигрантов!
Ну хорошо, это - бывшие "наши". А как протекало твое общение с "не нашими"?
- Я познакомился с Тосико Акийоси, ходил на ее концерт в клубе Birdland. Познакомился с гитаристом Майком Стерном, который очень загорелся приехать в Россию. Много общался с потрясающими бразильскими музыкантами - барабанщиком Паулу Брага и басистом Серджиу Брандау. Так что зреет у меня теперь такой план - сделать бразильский проект и пригласить этих музыкантов...

Беседовал Константин Волков