Излюбленный вопрос постсоветского джазового сообщества - это "могут ли музыканты из стран постсоветского пространства играть на мировом уровне" (ну, то есть, играть не академическую музыку, в которой нашим соотечественникам не так много равных, а музыку современных направлений). Нашему сегодняшнему собеседнику, пианисту Вадиму Неселовскому, только 29, а он уже несколько лет играет в ансамбле одного из самых маститых джазовых музыкантов Америки - вибрафониста Гэри Бёртона.
Вадим учился академической музыке в Одесской консерватории, затем - в Высшей музыкальной школе германского города Эссена. Джазовое образование получил в Бостоне, в прославленном колледже Беркли, первом в мире специализированном джазовом учебном заведении. Там молодой одессит произвел такое впечатление, что вице-президент (по-нашему - проректор) колледжа, Гэри Бёртон, пригласил Вадима в свой ансамбль Generations. Теперь Вадим (он, правда, представляется по-одесски - Дима) много гастролирует с этим коллективом, который, кстати, играет много написанной молодым пианистом музыки - на альбоме 2005 г. ("Next Generation", Concord Music Group) есть две композиции Вадима и две сделанные им аранжировки джазовых стандартов, а сейчас, по словам Неселовского, они с Бёртоном готовят к записи джазовую версию вальса Андрея Петрова из фильма "Берегись автомобиля".
Мы - российская делегация на съезде международной Ассоциации джазовых журналистов, редакторы "Джаз.Ру" Анна Филипьева и Кирилл Мошков - беседуем с Вадимом в Нью-Йорке, сидя в шумной кофейне вблизи Таймс-Сквер. Мы не приводим здесь наших вопросов: есть истории жизни, которые говорят за себя сами.

- История моя полна неожиданных поворотов. Я занимался в Одессе музыкой, композицией. Мне очень повезло, потому что у меня была возможность с 12 лет учиться у профессора, к которому я впоследствии поступил в Одесскую консерваторию. У нас была небольшая студия юных композиторов, он занимался с нами с раннего возраста, возил показывать нас в Германию и так далее. Благодаря этому мне удалось поступить в консерваторию немного раньше, чем туда обычно поступали - в 15 лет. Для этого пришлось выпускные классы школы закончить экстерном. Правда, в результате у меня в аттестате оказалось шесть троек, потому что я просто не успел все выучить. Я поступил параллельно в консерваторию и на физический факультет университета. Первый семестр получал две стипендии, но потом понял, что лучше быть единственным композитором на курсе, чем одним из сорока физиков. Ну и вообще тяжело было. В общем, осталась одна консерватория. Два года учился на композиторском отделении, постигал основы современной музыки - додекафонию, серийную музыку, контрапункт и т.п. Ну а параллельно в подвале консерватории на практике изучал основы джазовой импровизации. Причем тогда у меня понятие о джазе было сформировано одесскими звездами - пианистами Сергеем Терентьевым и Юрием Кузнецовым: мне казалось, вот оно - фри-джаз! Весь джаз заключался для меня в свободной импровизации, и речь о том, чтобы учиться играть стандарты, не шла.
А потом мои родители уехали в Германию, и я уехал с ними. Сначала я думал продолжать учиться композиции, но мне мешало то, что я не хотел создавать музыку колючую, страшную - а современные композиторские факультеты направлены именно на это. Там царит XX век, Губайдуллина, Денисов, Шнитке правят их миром. А мне в тот момент нравились Рахманинов, Шопен, Скрябин. У меня оставался выбор: пойти на джазовое отделение или пойти на отделение классического фортепиано. Я прослушался в Эссене на джазовое отделение, сыграл "Summertime", и мне сказали: ты знаешь, все хорошо, но вот у нас тут преподает классическое фортепиано твой земляк, профессор Борис Блох. Иди-ка ты учиться к нему! И вы знаете, я за этот совет им очень благодарен, потому что следующие годы я провел, с огромным удовольствием играя классику. А параллельно - создал свою джазовую группу, решил, что мне все равно нужно заняться джазом.
Мне посчастливилось заниматься классикой в стране, где, в общем-то, значительная часть европейской музыкальной классики и создана. А затем я решил, что мне нужно заняться и джазом там, где он создан. Германия предоставляет для получения джазового образования в Америке замечательные возможности. Я слабо верю, что мне удалось бы то же самое, соберись я туда из Украины. Хотя, когда я приехал в Америку, в колледж Беркли, я думал, что я буду там первым одесситом. Ничего подобного! Семестром раньше меня туда поступил мой знакомый, который прямо из Одессы туда приехал. Какими путями - не представляю. Лично я подавал документы на всегерманский конкурс по предоставлению стипендии, и первоначально мне половину стоимости обучения в Беркли оплачивала Германия. И вот я попал в Бостон.
Это было уже не так давно - меньше пяти лет назад. Попал я в Америку - и ринулся в пучину. Berklee College of Music! Там было очень много интересного, но мне ярче всего светило солнце вице-президента колледжа, легендарного вибрафониста Гэри Бёртона. Я понимал, что мне в Беркли хочется не только потому, что это всемирно известная школа, но и потому, что там преподают люди, которые для меня много значат - и Бёртон, и пианист Данило Перес, и саксофонист Джо Ловано...
В Беркли я, конечно, старался светиться, как мог. Мне посчастливилось всего через три месяца после поступления попасть на фортепианный фестиваль Беркли, сыграть на одной из главных сцен - Berklee Performance Center - со своей музыкой и уже со своим коллективом. Уже от Беркли в первый же год ездил на конкурс во Францию - хотя, надо сказать, не очень успешно. И, конечно, я понимаю, что другой возможности показаться Гэри Бёртону со своей музыкой - не будучи студентом Бёркли - у меня бы не было. Уже позже, побывав с Гэри на гастролях, я это четко понял.
А получилось так. Я принес диск со своей музыкой в офис Гэри. Месяца через три получаю от него e-mail: "Дорогой Вадим, я послушал твой диск, мне все очень понравилось". Меня это письмо даже огорчило. Я-то ожидал, что там будет предложение мировой славы, контракта и вообще всего очень хорошего, а письмо просто говорило: молодец, надо учиться, учиться и учиться, так держать. И я начал напрашиваться на личную встречу с Гэри. Мне пришло письмо от его секретарши: Вадим, вам назначена аудиенция. Я побрился по этому поводу, пришел с дрожащими коленями. Говорил в основном Гэри, говорил со мной минут сорок, и разговор сводился к тому, что если я хочу пробиться в этом мире - нет ничего проще: надо попасть в ансамбль к известному музыканту.
Я подумал, что это отличный совет, только трудновыполнимый. Я понял одно: надо срочно собирать свою группу и выступать как только возможно часто - мелькать, мелькать, мелькать... Я так и сделал: собрал свою первую постоянную группу, и мы стали играть в Бостоне. Где только мы не играли! Иногда я сам платил за аренду долларов 50-60, иногда мы просто играли "на шару", ничего платить музыкантам я, конечно, не мог. Из 12 концертов, помню, нам заплатили только за один - каждому музыканту по сто долларов. Но я никогда не забуду день 12 декабря, когда на наш концерт пришло... в общем, хотелось, чтобы музыканты и публика поменялись местами. В зале сидели великие джазовые музыканты: Дэйв Сэмюэлс, Данило Перес, еще несколько звезд - и сам Гэри. Причем все они очень удивились, увидев друг друга, и в глазах каждого читался вопрос: а остальных-то Вадим как сюда зазвал?
После этого концерта я получил от Гэри Бёртона приглашение участвовать в невероятном для меня проекте. В Беркли должен был приехать легендарный гитарист Пэт Мэтини, в течение недели заниматься со студенческим ансамблем и затем спродюсировать диск этого ансамбля, который будет представлять Berklee College of Music. И, чтобы подготовить этот ансамбль к приезду Мэтини, Гэри решил взять этот ансамбль и позаниматься с ним (а он сам уже много лет не преподавал - только занимался административной деятельностью). Нам представилась возможность раз в неделю видеть Гэри и слушать его советы. Каждый раз я думал, что сыграл ужасное соло и окончательно ухудшил свое положение, даже если Гэри раньше и нравилась моя игра. Но это были невероятные полгода. И в конце апреля приехал Пэт Мэтини. Вот он стоит посреди студии, говорит нам - ребята, еще дубль: вот это было хорошо, а вот на это надо обратить внимание - продюсер, музыкант, человек, который на всех нас повлиял... Мы записали этот диск, а в завершение был устроен концерт, где в первом отделении играл наш ансамбль, который Гэри и Пэт подготовили, а во втором отделении играли сами Гэри и Пэт.
После этого концерта я пришел домой, уверенный, что Гэри Бёртон со мной развязался навсегда. И вдруг я получаю от него письмо: Вадим, а не угодно ли со мной выступить на фестивале? Я думал, что я сплю, пытался проснуться, но сон продолжался. Наверное, это был один из самых замечательных дней в моей жизни. С тех пор я попал в состав квинтета Гэри Бёртона, и началась уже совсем другая школа, гораздо более трудная, чем раньше. Потому что нет лучше школы, чем в составе ансамбля такого уровня выходить и играть перед двумя-тремя тысячами человек. А иногда народу даже и немного, но в зале сидит сам Чик Кориа, величайший джазовый пианист - и думаешь, что пусть там уж лучше было десять тысяч человек, чем испытывать такое давление...

31 июля и 2 августа, клуб "Союз Композиторов" - ещё два представителя русскоязычной части джазового сообщества Нью-Йорка, пианист Вадим Неселовский и его постоянный партнёр по Vadim Neselovskyi Group - басист Олег Осенков, ученик покойного Анатолия Соболева, в 2002-2004 гг. учившийся в колледже Бёркли, а в последние два года живущий в Нью-Йорке.
Вадим Неселовский в интернете
Олег Осенков в интернете