С народным артистом
России, композитором Юрием Саульским беседует
обозреватель Михаил Митропольский
 Нынешний джазовый сезон нуждается
в подведении итогов. Какие новые тенденции
проявились за последний год в нашем джазе?
- Во-первых, еще более громко заявили о себе
молодые джазмены. Это очень радует. Начиная с
самых маленьких, например, из ансамбля Петра
Петрухина (они, кстати, вырастают, и уже
саксофонист Костя Сафьянов учится на первом
курсе училища) до, так сказать, бывших молодых.
Иван Фармаковский музыкант молодой, но уже
заявивший о себе, так же, как и Алексей Николаев
или Феликс Лахути. Вот эта преемственность
поколений джаза в России очень радует. Это
первое. Теперь второе. Все больше о себе заявляют
новые формации джаза, новые направления:
фолк-джаз, фьюжн, который, правда, новым уже никак
не назовешь, он давно вмонтировался в мировой
джаз. У нас же он не всегда признавался джазовыми
ортодоксами. Но сейчас даже они уже не спорят.
Есть другие формы джаза, концептуального джаза, в
котором сплавлены самые невероятные
ингредиенты, раньше казавшиеся не сплавляемыми.
И эти направления, о которых нельзя сказать, что
они широко признаны любителями джаза, все больше
и больше заинтересовывают широкую публику, в т.ч.
и непредубежденных любителей джаза.
Создается такое впечатление, что обычная
джазовая аудитория, знакомые нам всем лица, уж
очень консервативна. И интерес к новой музыке
обнаруживает чаще либо неджазовая публика, либо
просто неотягощенная стандартными
представлениями.
- ..Или это просто музыкальная публика, которая
любит фольклор, классику, у которой открыта душа
для восприятия. А что касается консерватизма, ну
что ж, дайте людям любить то, что они хотят, здесь
за волосы нельзя притягивать. Боюсь, что сделать
что-то с человеком, который не вылезает из
дискотеки, ничего нельзя. Может быть потом он
станет постарше и увлечется джазом или
фольклором или классикой, каким-нибудь видом
классики, она ведь необъятна. Какие-то есть связи,
какие-то дуги, которые объединяют через века
вкусы людей. Или вот, скажем, в области рока, можно
воспитывать людей на классическом британском
роке, на МакКартни, на Элтоне Джоне, на Фредди
Меркури - это настоящие высокие образцы, а если
они будут слушать только песенки про "два
кусочека колбаски" или "если ты разденешься,
то куда ты денешься" и это будет единственным
критерием музыки, то они даже не узнают, что такое
хорошо. Чтобы узнать это, нужно сначала
послушать. Тоже самое в области джаза. Конечно,
обидно за любителей джаза, хочется, чтобы они
пошли немножко дальше. Ведь это живое искусство.
Это так же, как живые языки - русский, английский,
французский - они развиваются, а есть языки
мертвые - латынь, древнегреческий. И если джаз
будет заниматься тем, что делалось 50, 60 лет назад
и не будет развиваться, он превратится в мертвый
язык.
Не так давно был эпизод в "Джаз-арт клубе"
Александра Эйдельмана на концерте непростой,
концептуальной музыки, когда сидящий рядом со
мной знакомый обратился ко мне с вопросом:
"Наверное, все это очень здорово, но как это
надо понимать?"
- А надо ли только понимать искусство?
Разумеется, существует
рационально-интеллектульный способ усвоения
музыки, а есть чисто чувственный уровень. Хорошо,
когда это сочетается - рациональный и
эмоциональный. Почему мы с вами заговорили о
непредубежденных любителях музыки. Они
воспринимают это на чувственном уровне. Я думаю,
что языком современного джаза очень многое можно
сказать. Ведь это движущаяся материя. Она более
сложно, но и более просто организована. Дело не
только в жестких звукосочетаниях или
"фальшивых" нотах, это система мышления,
новый взгляд на мир. И как интересны музыканты,
которые совмещают исполнение мэйнстрима и
современного джаза, нового джаза. Например,
Андрей Разин или Даниил Крамер. Я вдруг вижу Даню
в проекте с Владимиром Чекасиным. У него там
совсем другая лексика, значит, он себя пробует и в
этом. На сколько это стало его сущностью, я не
знаю. А у Разина есть одно обстоятельство,
которое отличает его от всех музыкантов. Он
прекрасный и не только джазовый музыкант, у него
огромная академическая эрудиция, он прикоснулся
к различным слоям музыки и классической и
старинной, мы все на ней учились, и, конечно,
современной. Вот вам пример двух пианистов. Может
быть, еще кого-то удастся вспомнить. Но дальше
начинается абсолютный раздел. Вот, скажем,
музыканты, играющие только новый джаз. И я каждый
раз думаю, а могут ли они играть традиционный
джаз. Кстати, это вечный вопрос на засыпку
авангардистам от традиционных музыкантов.
Скажем, я знаю, Чекасин может, но не хочет. А вот
мой любимый ансамбль, скорее даже персонажный
музыкальный театр Резицкого из Архангельска.
Однажды я услышал, как они поиграли традицию. Но,
вероятно, они уже были настолько в ином
измерении, что стало ясно, что играть они это не
хотят.
Давайте обратимся к другой стороне современной
музыкальной атмосферы, связанной со сменой
времен. В последние годы в обстановке, когда все
можно и в то же время очень трудно, сложилось
несколько организационных центров, в число
которых входит МДА(Московский джазовый
ангажемент), они конкурируют друг с другом, и не
всегда эта конкуренция приводит к положительным
результатам. Что вы можете сказать в связи с этим?
- Вы задали хороший вопрос, и даже
своевременный. Хотя он решается для меня немного
проще. Конечно, нормальная конкуренция,
безусловно, существует. И она естественна. Но
есть разный тип конкуренции. Бывают
антагонистические отношения, когда люди
начинают высказывать свою личную неприязнь. Я
против такой конкуренции. Джаз это наше общее
дело. Вспомним 60-е годы, первые джаз-клубы. Первые
после полного застоя джаз-фестивали. Мы все были
очень дружны, объединены и радостно настроены по
отношению ко всему хорошему, что делалось. Меня
огорчает, когда, как говорил Станиславский, актер
любит не искусство в себе, а себя в искусстве.
Когда проявляются такие тенденции, меня они
очень огорчают. Я вообще по натуре человек
мирный. Не обязательно дружить домами и ходить
друг к другу в гости. Но объективно оценивать то,
что делает кто-то другой, необходимо. Я вам скажу,
что наша организация МДА абсолютно не стремится
к какой-то монополизации в джазовой
деятельности. Слава Богу, существует
разнообразная джазовая жизнь в различных
городах, существуют очень интересные фигуры,
которые преданы джазу десятки лет - Алексей
Баташев, Владимир Фейертаг, джазовые клубы -
"Джаз-арт клуб" Александра Эйдельмана,
"Birdland" Михаила Грина и Алекса Ростоцкого.
Наши известнейшие музыканты Алексей Козлов и
Георгий Гаранян ведут и огромную
музыкально-просветительскую деятельность.
Конечно, нужно назвать компанию "Богема
Мьюзик", которая не только занимается
концертной деятельностью, но и выпускает
компакт-диски, а ее руководитель Андрей Феофанов
чрезвычайно активный человек. И еще Игорь Бутман.
Я уже не говорю о нем, как о музыканте - это и так
понятно. А ведь он еще с какой-то легкостью,
знаете, с такой шампанской легкостью все
организовывает. Жизнь джазовая чрезвычайно
разнообразна. Я уже не говорю сейчас об очень
интенсивной джазовой жизни во многих городах
России - это тема для отдельного разговора.
Я очень дружу с Аликом Эйдельманом и очень люблю
его и по человечески и то, что он делает. У него в
клубе очень хорошо и демократично. С другой
стороны, сейчас мы вместе с Михаилом Грином
проводим Второй Московский международный
джаз-фестиваль на открытом воздухе "Джаз в
саду Эрмитаж". Разве это не сотрудничество? Я
стараюсь со всеми сохранять интеллигентные
отношения. Это все положительные моменты.
Поэтому я крайне расстраиваюсь, когда возникают
какие-то непорядочные ситуации, а они все-таки
иногда возникают.
Это касается музыкантов?
- И музыкантов, но больше комментаторов. Однажды я
пришел с Билли Тейлором в один московский
джаз-клуб после его выступлений в Ленинграде. И
какие-то люди странным образом отреагировали на
мое появление, а один незнакомый человек сказал -
а что здесь делает Саульский, какое он отношение
имеет к джазу. Я был просто потрясен. Были у нас
разные акции непорядочности, но останавливаться
я на этом не хочу. Я все-таки склонен такие вещи
забывать и вести себя по-светски с коллегами ради
нашего общего дела.
В последние годы добавляется и существенный
фактор, связанный с финансами, с дележом
спонсорских вложений. Быть может, у вас лично
особое положение. С вашей известностью,
авторитетом, с вами, видимо выгодно сотрудничать.
Вы это ощущаете?
- Ну приглашают еще и потому, что я ведь и
функционер. Приглашают, зная, что я кое-что умею
делать и я не сноб. Я буду заниматься любой
работой, чтобы джаз-фестиваль был. Но наверное, за
жизнь накоплен какой-то авторитет. Хотя я считаю,
что человек должен всю жизнь доказывать право на
то, чем он занимается. На одних старых запасах не
проживешь. Поэтому я могу и как клерк писать
любые бумаги, заниматься рутинной работой, я
абсолютно не пижон и, несмотря на возраст,
все-таки 70 лет, куда тут денешься, я, по-моему,
динамичен, и у меня сохранилось безынерционное
мышление. Ну а если есть авторитет, я опять
пользуюсь им, чтобы помочь делу. Это все работает
на дело, а не на меня лично.
Как вы оцениваете прессу, радио, телевидение по
отношению к джазовому процессу в настоящий
момент?
- Я считаю, радио, телевидение и пресса,
особенно пресса, работают адекватно
повышающемуся интересу к джазу. Будем
осторожными оптимистами. Бума вокруг джаза нет.
Но интерес огромный. Среди тех, кто заполняет зал
Чайковского на джазовых концертах, может быть 5%
той публики, которую можно назвать
специалистами. Остальные - это те
непредубежденные люди, о которых мы говорили
вначале. У них нет этих сложностей,
взаимоотношений ни с музыкантами, ни с этой
околоджазовой средой.
Каков уровень компетентности прессы широкого
круга журналистов? Я не имею в виду тех
нескольких профессионалов, которых мы все знаем -
А.Баташев, Д.Ухов, А.Петров еще 1 - 2 человека. Этот
узкий круг прессу не делает.
- А этот уровень компетентности такой же, как у
людей, которые приходят в зал Чайковского. Они
еще не знают что такое джаз, но у них уже души
настроены в сторону джаза. Не может быть среди
обычных журналистов, даже
высокопрофессиональных, талантливых, таких же
знатоков джаза, как в том узком круге, который вы
обозначили. Они скорее пишут информацию об этом.
А если они восторгаются, то словами, которые, быть
может, не устроили бы людей, близко связанных с
джазом. А что касается радио, то, скажем "Эхо
Москвы", интеллигентная радиостанция, во время
эллингтоновского фестиваля оно было нашим
информационным спонсором, там есть джазовые
программы Бориса Алексеева и Моисея Рыбака.
Борис Алексеев сделал большое интервью,
интересно иллюстрировал фестиваль. Разумеется
ваша программа "Соло для джаза", которая
идет седьмой год прежде на радио "Надежда", а
теперь на "Говорит Москва". Но это люди,
которые занимаются этим пристально и
профессионально. Если брать другие радиостанции,
редко, редко услышишь джаз. Было у нас радио
"Ракурс", теперь нет ее. Была еще пара
радиостанций, посвящавших время джазу - теперь
тоже нет.
Даже учитывая, что еще остались на "Радио
России" программы Дмитрия Ухова и Алексея
Колосова и возродилась программа Михаила
Иконникова на радио "Классика", этого мало.
- Что же касается телевидения, то кроме
"Джазофрении" на канале "Культура" у
нас другой программы нет. Вообще, я должен
сказать про отношение к тем формам искусства,
которые требуют работы души, ума. На телевидении
их становится все меньше и меньше. Даже на таком,
претендующем на интеллигентность канале, как
НТВ. Все они гонятся за рейтингами. А рейтинг это
страшная штука. Я понимаю, что касается
информационных, развлекательных, спортивных
программ, там сам бог велел использовать такие
критерии. Но в элитных программах его величество
рейтинг не проходит. Ведь тогда Святослав Рихтер
по рейтингу будет гораздо ниже, чем плохая
рок-группа. Здесь совсем другие критерии. Ведь
есть программы рейтинговые, а есть программы
влияния. А программы влияния иногда важней для
престижа канала, чем просто количественные
показатели.
С телевидением трудно что-либо сделать. С
прессой проще.
- Да, и я хотел бы вот что заметить. Бывает иногда
досадно от некоторых комментариев. Я всегда с
удовольствием отмечаю сначала хорошее, а уже
затем плохое. А у меня такое ощущение, что
некоторые наши критики с радостью отмечают
недостатки и замалчивают или почти замалчивают
достоинства. Конечно, критика должна замечать
критиковать. Но я вспоминаю один случай. Я
дирижировал в одном концерте своим оркестром. Ко
мне прибегает один мой товарищ и говорит "Юра,
вот это не то и это не так". Я говорю, что, все
так плохо. А он: "Да нет, очень понравилось, я
просто начал с недостатков".
Я так понимаю, что это камень и в мой огород...
- Ну почему, не только... Это и Кирилл Мошков, и
Дмитрий Ухов... Понимаете, в стремлении
критиковать мы иногда с водой выплескиваем
ребенка. Ведь у нас должна быть общая позиция.
Люди читают о том, что есть некие организаторы,
которые провели концерт, фестиваль. Это в наше-то
время, на безденежье. И, когда после с большими
усилиями прошедшей и, в общем, вполне приличной
акции, видишь, что обозреватели отмечают только
недостатки, совершенно забывая о достоинствах,
обидно. Нужно ведь хотя бы как-то сбалансировать.
Белинский очень хорошо сказал: "Прежде, чем
что-то критиковать, нужно это очень полюбить".
Иной раз слушаешь отдельных наших комментаторов,
скажем Лешу Колосова... Они будто бы и не знают о
том, что происходило. Кстати, это еще один прием -
фигура умолчания. Если человек по каким-то
причинам, может быть личным, не хочет кого-то
упоминать, то будто этого и не было. Все-таки
нужно относиться к жанру, который мы так любим,
более объективно. Иначе получается келейность,
все распадается на какие-то пенальчики, каждый в
нем сидит, а общее дело страдает.
Я сам часто бываю критично настроен, в том числе и
к себе, я самоед, имею большой в этом опыт. Но
когда я пишу, я понимаю, что не все можно выносить
на общественный суд. А главное, чтобы нас
поодиночке не били. Не надо давать повода людям
считать, что у нас что-то происходит, несмотря на,
иной раз, довольно сложные отношения.
Беседовал Михаил Митропольский
Полностью интервью будет опубликовано в журнале
"Jazz-квадрат". Публикуется с разрешения
редакции.
|
