Любой
человек, который смотрит новости из Нью-Орлеана, не может не пожалеть
этот несчастный город, который стихия и людская недальновидность
превратили в зловонное болото. Что же говорить об эмоциях любителей и
музыкантов джаза, для который Нью-Орлеан - это город-мечта,
город-легенда… Мне повезло: я побывала там дважды - в августе 1989 года
и на знаменитом карнавале Mardi Gras в феврале 2001 г. Многие годы я
начинала читать курс истории джаза с рассказа о Нью-Орлеане, с
фотографий, документов, моих записей музыки с улиц. В этом году это
будет уже рассказ "со слезой в голосе" и, в основном, в прошедшем
времени: города практически нет. И даже если его смогут восстановить,
прежним - беззаботным, озорным, переполненным музыкой и смехом, он вряд
ли будет. Очень грустно.
Место, в котором город был заложен французами - поистине гиблое. Как и в
случае с нашим Петербургом, двигала его постройкой экономическая
необходимость. У того и другого - свои климатические "прелести". Город,
зажатый между дельтой Миссисипи и огромным озером, стоит на пару метров
ниже уровня моря на перекрестке водного пути по большой части Северной
Америки (по реке) и по океану - к Европе, Африке, Южной Америке.
Тропический климат, повышенная влажность, постоянные грозы создают
особую "накаленную" атмосферу (может быть, поэтому в фильмах, действие
которых происходит здесь, столько криминала и порока). В августе жара не
была сильно заметна, поскольку было жарко везде. А вот в феврале, после
заснеженного Бостона, выйдя из аэропорта, я сразу же почувствовала себя
здесь почти как в русской бане. В день карнавала 27 февраля я жутко
"обгорела" на солнце, на следующий день был тропический ливень, потом
густейший туман, и облака ходили прямо по улицам. Естественно, в таком
климате все в городе происходит outside, а от жары и ливней жителей
предназначены спасать шикарные и длинные балконы старых зданий в центре
города - Французском квартале, построенном в "колониальном" стиле. Один
из символов Нью-Орлеана, теперь уже зловещий, - это аллигаторы (их
изображения часто встречаются на сувенирах, из зубов делают брелки для
ключей). Их достаточно водится в реке, они периодически появляются в
луизианских городах, как и змеи, и другая тропическая живность. Воздух
пропитан дурманящим ароматом цветущих южных растений, который
смешивается с запахами еды, доносящимися из многочисленных ресторанов, и
в этой влажности совершенно кружит голову. Короче говоря, Нью-Орлеан
возник там, где, как говорил потом один из его архитекторов, "и бог не
смог бы построить город" - на болоте. Французы называли это место
"плавающей землей" и "трясущейся прерией". Англичане выражались проще:
"мокрая могила".
Но, конечно, не столько вся эта экзотика привлекает (очень верится, что
и будет привлекать) в город с полумиллионным населением ежегодно около
десяти миллионов туристов из США и со всего мира, сколько его слава
родины джаза и города карнавала. Нью-Орлеан является и культурным
"перекрестком", имея давние театральные и концертные традиции. Обилие
роскошных антикварных магазинов, множество картин и художников на улицах
тоже придают ему особый шарм и артистизм. В
первый приезд в 1989 году меня привезла в Нью-Орлеан моя подруга
Мариетта, у которой я гостила в небольшом городке Ли Саммит, штат
Миссури (кстати, из него родом гитарист Пэт Мэтини, и это предмет
гордости горожан). Часть нашей прогулки снял на видео сын Мариетты, и
эта запись хранится у меня. По счастью, сестра Мариетты Нэнси оказалась
хозяйкой ресторана "Трико-Хаус", что на Бёрбон-стрит 711, то есть в
самом "злачном месте". Мы приехали во Французский квартал в полдень. По
улицам неторопливо двигались экипажи, прогуливалась многоцветная толпа,
останавливаясь около музыкантов, мимов, клоунов, танцоров, рэперов,
перешучиваясь с ними и не жалея для них зеленых бумажек, в основном,
однодолларовых. Джаз уже звучал на улицах и из кафе. Уличные музыканты в
это время дня попадались не особенно опытные (мастера явно отсыпались
перед вечером). Играли джаз и дети, как будто родившиеся уже со своими
инструментами. Из ресторанчиков доносились, в основном, колоритные звуки
разбитых пианино, извлекаемые черными пианистами. Изображениями нот,
клавиш, раструбов духовых инструментов в изобилии пестрели сувениры. Меня,
конечно, переполняло любопытство по поводу места, где находился
знаменитый район красных фонарей Сторивилл, и облика легендарной
Бэйзин-стрит. Меня снабдили планом центральной части города и велели не
вести никаких разговоров и ни с кем никуда не заходить. Бэйзин-стрит
оказалась широкой улицей со сквером посередине и без всяких зданий.
Около нее - совсем не протестантское, не американское кладбище с
массивными надгробиями и скульптурами. Все-таки Нью-Орлеан - это
католический город, долгое время бывший французским и испанским. Отсюда
такая тяга к празднествам, пышности церквей и кладбищ и желание удивить.
Как сказал историк Фред Старр: "Этот город живет воспоминаниями и
чувствами, а не холодным и трезвым анализом реальной ситуации. В мозгу
Америки Новый Орлеан представляет собой правое полушарие, но никак не
левое". Следов Сторивилла я не нашла, но поняла, что его дух
благополучно прижился во Французском квартале, который стал
"заповедником", и в котором жизнь круглый год определяется духом
карнавала и развлечения. Мариетта с мужем - набожные и
высоконравственные люди - только и делали, что отворачивались от витрин
секс-шопов и стрип-баров с откровенными рекламами, фото и сувенирами.
Для меня, приехавшей из Советского Союза, где ничего такого еще на
улицах не встречалось, впечатление было, честно говоря, шокирующим.
К вечеру весь этот звуковой "соус" становился все гуще, джаз в живом
звучании и в записи звучал отовсюду, перемешиваясь с криками и шутками
ресторанных зазывал и шумом толпы. Многие рестораны, включая
"Трико-Хаус", имеют по нескольку залов на разных этажах, и везде - свои
программы. Джаз, в основном, традиционный, армстронговского типа и
репертуара. Именно этого ожидает здесь большинство туристов, именно это
они считают своим историческим наследием и лицом Нью-Орлеана.
Вечером мне уже запретили ходить одной, и меня повели за собой хозяева.
Мне показали редкое для США явление - очередь. Она выстроилась в
знаменитый "Презервэйшн-холл" - самый известный и престижный зал города.
Днем я уже пыталась заглянуть в окна этого обшарпанного (специально так
сохраняли) пока еще закрытого дома, название которого написано на
футлярах от тромбона и трубы, висящих над входом. Вечером там играл
ансамбль пожилых негров, послушать который и хотели люди в очереди.
Русской речи я не слышала ни разу. Но зато слышала "Подмосковные вечера"
в исполнении диксиленда. Мне сказали, что это играют американцы, просто
песня уж очень хорошая и популярная в их среде. Познакомили меня с
некоторыми музыкантами в разных клубах, с эффектной танцовщицей, которая
недавно еще была мужчиной. И такую вот, совершенно оглушенную и
обалдевшую от этого сумасшедшего Нью-Орлеана, около полуночи, в самый
разгар веселья увели спать, а утром увезли в штат Миссисипи, где у Нэнси
с мужем был их основной дом. Конечно, мне было до обидного мало одного
дня. В тот момент мне казалось, что все это - волшебный сон, который не
приснится больше, что мне никогда не попасть на карнавал. К счастью,
никогда не говори "никогда"…
Любой
человек, который смотрит новости из Нью-Орлеана, не может не пожалеть
этот несчастный город, который стихия и людская недальновидность
превратили в зловонное болото. Что же говорить об эмоциях любителей и
музыкантов джаза, для который Нью-Орлеан - это город-мечта,
город-легенда… Мне повезло: я побывала там дважды - в августе 1989 года
и на знаменитом карнавале Mardi Gras в феврале 2001 г. Многие годы я
начинала читать курс истории джаза с рассказа о Нью-Орлеане, с
фотографий, документов, моих записей музыки с улиц. В этом году это
будет уже рассказ "со слезой в голосе" и, в основном, в прошедшем
времени: города практически нет. И даже если его смогут восстановить,
прежним - беззаботным, озорным, переполненным музыкой и смехом, он вряд
ли будет. Очень грустно.
В
первый приезд в 1989 году меня привезла в Нью-Орлеан моя подруга
Мариетта, у которой я гостила в небольшом городке Ли Саммит, штат
Миссури (кстати, из него родом гитарист Пэт Мэтини, и это предмет
гордости горожан). Часть нашей прогулки снял на видео сын Мариетты, и
эта запись хранится у меня. По счастью, сестра Мариетты Нэнси оказалась
хозяйкой ресторана "Трико-Хаус", что на Бёрбон-стрит 711, то есть в
самом "злачном месте". Мы приехали во Французский квартал в полдень. По
улицам неторопливо двигались экипажи, прогуливалась многоцветная толпа,
останавливаясь около музыкантов, мимов, клоунов, танцоров, рэперов,
перешучиваясь с ними и не жалея для них зеленых бумажек, в основном,
однодолларовых. Джаз уже звучал на улицах и из кафе. Уличные музыканты в
это время дня попадались не особенно опытные (мастера явно отсыпались
перед вечером). Играли джаз и дети, как будто родившиеся уже со своими
инструментами. Из ресторанчиков доносились, в основном, колоритные звуки
разбитых пианино, извлекаемые черными пианистами. Изображениями нот,
клавиш, раструбов духовых инструментов в изобилии пестрели сувениры. 
Меня,
конечно, переполняло любопытство по поводу места, где находился
знаменитый район красных фонарей Сторивилл, и облика легендарной
Бэйзин-стрит. Меня снабдили планом центральной части города и велели не
вести никаких разговоров и ни с кем никуда не заходить. Бэйзин-стрит
оказалась широкой улицей со сквером посередине и без всяких зданий.
Около нее - совсем не протестантское, не американское кладбище с
массивными надгробиями и скульптурами. Все-таки Нью-Орлеан - это
католический город, долгое время бывший французским и испанским. Отсюда
такая тяга к празднествам, пышности церквей и кладбищ и желание удивить.
Как сказал историк Фред Старр: "Этот город живет воспоминаниями и
чувствами, а не холодным и трезвым анализом реальной ситуации. В мозгу
Америки Новый Орлеан представляет собой правое полушарие, но никак не
левое". Следов Сторивилла я не нашла, но поняла, что его дух
благополучно прижился во Французском квартале, который стал
"заповедником", и в котором жизнь круглый год определяется духом
карнавала и развлечения. Мариетта с мужем - набожные и
высоконравственные люди - только и делали, что отворачивались от витрин
секс-шопов и стрип-баров с откровенными рекламами, фото и сувенирами.
Для меня, приехавшей из Советского Союза, где ничего такого еще на
улицах не встречалось, впечатление было, честно говоря, шокирующим.
