 Лес Пол - артистическое имя, по-настоящему этого удивительного музыканта, изобретателя и инженера зовут Лестер Уильям Полсфусс, и родился он восемьдесят пять лет назад
(очерк написан в 2000 г. - ред.), 9 июня 1915 года, в маленьком городишке
Уокеша, штат Висконсин. Он говорит о себе, что Бог наградил его тремя вещами: абсолютным слухом, способностью быстро учиться и свойственным любому изобретателю желанием знать, "как эти штуки тикают".
В двадцать седьмом, когда ему было всего тринадцать, он уже профессионально работал в качестве исполнителя на гитаре и губной гармонике - играл кантри под именем Рабарб Ред. В один прекрасный вечер, когда он пел на открытой сцене, кто-то из задних рядов публики крикнул, что его голоса не слышно. На следующий вечер Лес присоединил к привезенному из комнаты своей матери радиоприемнику микрофон из телефонной трубки, самостоятельно изобретя вокальный усилитель. А ведь он никогда ранее не видел таких устройств!
Теперь уже не было слышно гитары, и публика не преминула Лесу об этом сообщить. Но у него же оставался неразобранным второй конец телефонной трубки! Он привез второй приемник, позаимствовав его из комнаты отца, присоединил к нему телефонную трубку и иголку от проигрывателя "Виктрола", и получил свой первый звукосниматель для гитары. Он воткнул иголку в подставку для струн, и теперь публика могла слышать и голос, и гитару.
Но тут возникли новые проблемы: обратная связь, усиление нежелательных шумов и т.п. Лес экспериментировал с гитарой, заталкивая внутрь корпуса свитер и скатерть с изображением Парижа. Это помогало заглушить обратную связь, но звук все еще казался музыканту несовершенным. Он чувствовал, что чем менее полым становится корпус гитары, тем более длинным послезвучанием обладает звук ее струн и усилителе.
Тогда он решил избавиться от полого корпуса вовсе, и натянул струны на стальной штырь (гриф), вогнанный в кусок железнодорожной шпалы (корпус). Звук, по его словам, стал просто совершенным, но возить такой тяжеленный инструмент с собой, конечно, было невозможно.
В результате продолжавшихся много лет экспериментов со звукоснимателем и устройством гитары он облегчил первоначально очень тяжелую конструкцию и установил звукосниматель и подставку для струн на толстой квадратной доске, к которой прикрепил гриф от гитары Epiphone. Это и была первая в мире действующая цельнокорпусная электрогитара (1941), которую Лес Пол назвал The Log ("Полено"). Именно этот инструмент был в 90-е годы представлен на выставке Смитсонианского института, посвященной истории создания электрической гитары. Данный экземпляр сейчас хранится в Зале Славы музыки кантри в Нэшвиллс, штат Teннеси.
Серийно инструмент не производился. Вообще цельнокорпусные электрогитары (т.н. "доски") не производились серийно до тех пор, пока другой житель Калифорнии, Лео Фендер, не "раскрутил" на рынке саму идею инструмента без резонатора.
Лес Пол к этому времени уже переехал в Нью-Джерси. К нему обратилась компания Gibson Guitars, и он выполнил для них рад инженерных и дизайнерских работ, в результате которых была создана знаменитая модель гитары Les Paul (1952). Правда, патентом на идею гитары - "доски" владел другой.
Но создание электрогитары не было единственным увлечением Леса Пола, который продолжал успешно выступать как музыкант. Его пластинки расходились все большими тиражами. В 30-е он работал в Чикаго и Нью-Йорке, причем параллельно как исполнитель кантри, под именем Рабарб Ред, и как джазовый музыкант, под именем Лес Пол.
Переехав в 1943-м в Калифорнию, он поучаствовал в самых первых концертах цикла "Джаз в филармонии", устроенных великим импресарио Норманом Грэнцем, выступая н ансамбле Нат Кинг Коула.
Тогда же, но время войны, он стал постоянным участником шоу первого миллионера вокальной поп-музыки - певца Бинга Кросби. В каждом шоу трио Леса Пола играло несколько джазовых тем, украшенных виртуозной гитарной импровизацией своего лидера; кроме того, он записывался с Бингом, и одна из этих записей, "It's Been A Long, LongTime", стала хитом 1946 г. Записывался Лес Пол и как солирующий гитарист, равно успешно исполняя джаз, кантри и даже гавайскую музыку.
Сразу после Второй мировой войны он первым в США стал работать с ленточным записывающим устройством. В русском языке такое устройство называется "магнитофон" - по названию модели устройства, применявшейся в Германии, где его и разработали. Именно Лес Пол способствовал началу промышленного производства ленточных магнитофонов в США. И именно Лес Пол первым осознал и применил на практике множество преимуществ использования магнитофона для музыкальной звукозаписи.
 В своей гаражной студии он изобретал одно новшество за другим: запись с многократным наложением (до 37 наложений на одну ленту!), ленточный ревербератор, ленточная линия задержки... Причем все свои разработки такого рода Лес держал в секрете: никто не знал, как он добивается характерных для его записей удивительных звуковых эффектов. Он просто приносил готовые пленки на Capitol Records, и они их выпускали. Когда руководство лейбла спросило Леса, как следует определить все эти трюки для рекламного слогана, музыкант скромно ответил: "Назовите это просто Новым Звуком". Именно под этой рекламной маркой его пластинки и издавались.
И, надо сказать, пользовались успехом. Его записи 1948 года, "Brazil", где звучали одновременно шесть его гитар, и "Cooky" (где звучало восемь!), имели общенациональный успех, хотя первоначально руководство выпускавшей их компании Capitol сомневалось в успехе "футуристических" записей. Часть гитарных партий была записана на пониженной или повышенной скоростях, и звучала как что угодно, только не как гитары.
Однако Лес Пол обладал еще и нюхом на потребности публики: он прекрасно понимал, что в моде не гитаристы, а певцы и особенно певицы. Тогда он записал в своих аранжировках несколько джазовых стандартов с кантри-певицей Мэри Форд, которая скоро стала его второй супругой. Ее настоящее имя - Колин Саммерс, а псевдоним ей придумал сам Лес. В результате две песни 1951 года, "Mockin' Bird Hill" и "How High the Moon", разошлись двухмиллионными тиражами и стали "золотыми".
Вот как сам Лес Пол описывал уже в 90-е годы историю своих открытий в звукозаписи.
- Идею наложения записей я начал разрабатывать еще в 20-е, задолго до магнитофонной эры, на фортепианных роликах моей матери. Каждый ролик надо настроить, чтобы он играл правильные ноты. Я видел, что клавиши фортепиано опускаются, когда в бумаге ролика есть дырка. Я подумал, что, если я проковыряю дырочку еще в каком-нибудь месте ролика, клавиша опустится... и так и сделал. На каждом ролике есть пустое место. Так что, когда ролик крутился, воспроизводя игру, скажем, Фэтса Уоллера, у меня было место, чтобы заставить пианино играть много чего еще вместе с Фэтсом. Я пробивал дополнительные дырки и получал дополнительные ноты. Я добавлял квинты, терции... целыми днями только этим и занимался. Так что первое "наложение" я делал на фортепианном ролике, на котором была не музыка записана, а как бы механические инструкции по ее воспроизведению, такое бумажное MIDI.
Это было лучше по качеству, чем аналоговая запись тех лет, я имею и виду фонограф, которым я занялся потом. И вот почему лучше - когда я замедлял фортепианный ролик, высота тона не менялась! А с фонографом - увы... Я не знал, аналоговое там, цифровое - я просто знал, что, если я прижму пальцем валик фонографа, то женщина на записи превратится в мужчину, запись будет замедляться, и высота тона понизится. Зато на фортепианном ролике все только замедлялось, но не становилось ниже.
Потом, уже в 48-м, я начал делать наложения на самом первом своем магнитофоне. Я сидел и смотрел на магнитофон, и Мэри спросила меня: "Ты что там задумал?". Я ответил; "Слушай, у меня сумасшедшая идея. Нам больше не нужны студии! Все, что нужно, я могу сделать на этом магнитофоне!". Мэри ушла, даже не слушая меня, а я сидел и бормотал: "Эй, что мне может помешать делать наложение записи прямо здесь, звук поверх звука? Я же могу накладывать сигнал на сигнал..."
Тогда ведь еще не было многодорожечных магнитофонов. И я придумал - просто на однодорожечном монофоническом отключать головку стирания.
Но! Коли вы записываете еще один сигнал поверх другого, не стирая, то получаете ослабление уровня первой записи на 4дБ. Следующее наложение даст завал на 8дБ, потом уже 16 дБ, и наконец вы говорите себе: "У меня чертова туча проблем!".
Однако я делал тридцать семь наложений, и все это звучало как одновременная запись! Трюк в том, чтобы сначала записывать наименее значимые партии, а под конец - самые важные. Если я играю аккордовую гитарную партию и она не так важна, ее можно записать первой. Но если это басовая партия, или ведущий вокал Мэри, или гитарное соло - это пишется в конце. Так что, я просто составлял список приоритетов. Главное тут - научиться думать задом наперед, так сказать. Нельзя переписать то, что уже записано. И поскольку записи накладывались одна на другую на одну и ту же ленту, ты играешь все до конца, а если ошибаешься - все надо переписывать заново! Все партии! Ну, скажем, "слажал" ты на двадцатом наложении. Нечего делать, переписываешь все двадцать партий заново в том же порядке!
...Я вам расскажу, как в Америке вообще появились магнитофоны. Это произошло после Второй мировой, когда из Германии при везли трофейную машину под названием Magnetofon. Я тогда работал с певцом Бингом Кросби в Крафт-Мюзик-Холле в Калифорнии, и Бинг сказал мне: "Вот было бы здорово, если бы я мог работать, как ты. У тебя дома есть все оборудование, и ты можешь записываться прямо в гараже. А я, чтобы записаться, должен ехать в студию. Вот было бы здорово, если б я мог прямо в клубе записываться или дома, ну, скажем, на поле для гольфа".
А я в то время каждую неделю летал в Нью-Йорк на выступления по радио вместе с Джуди Гарланд - а полет в одну сторону тогда занимал 19 часов! Мы играли в зале на углу 53-й и Бродвея, и ко мне пришел один джентльмен и сказал, что его зовут Дик Рейнджер, и что у него есть "Магнетофон", который он захватил в качестве трофея в Люксембурге, когда наши ворвались туда в конце войны.
Я так рот и разинул: я не видел еще машин, которые писали бы на ленту (магнитные записывающие устройства в США в те годы использовали в качестве носителя проволоку). Полковник Рейнджер сказал, что он захватил "Магнетофон" на радиостанции, и что машина была такой большой, что ее нельзя было отправить частным багажом на корабле, и он вынужден был разобрать ее и отправлять домой по частям. Когда он приехал домой в Орандж, штат Нью-Джерси, он снова собрал это устройство. Потом он сделал собственную копию этого устройства и назвал ее "Рейнджертон".
Когда я вернулся в Калифорнию, я сказал Бингу Kpосби, что мне в Нью-Йорке показали пленочное записывающее устройство, так что, мол, хватайся за того парня, у которого оно есть. Ты сможешь поставить машину прямо на поле для гольфа у своего дома, встанешь впереди своего трио и прямо там будешь записывать свое шоу. Бинг сказал - найди этого парня и привези.
Я позвонил полковнику Рейнджеру. Oн приехал в Калифорнию и устроил демонстрацию своей машинки на KNX, филиале студии CBS в Голливуде. Бинг сказал, "я куплю 50 штук". Но Рейнджер сказал, что может за год построить только одну. Да, этот парень не был бизнесменом ... Бинг сказал, что ему нужен кто-нибудь, кто может сделать пятьдесят штук таких машин, и нужен прямо сейчас.
Ну что ж, в Голливуде был парень по имени Джек Маллин, у него тоже был немецкий "Магнетофон" в гараже, только разобранный. Маллин кое-как его собрал и привез на фирму Ampеx. Те посмотрели и сказали: "Ну что ж, приступим. Только пусть кто-нибудь оплатит эти работы". Они отправились к Бингу, и он спросил: "Сколько вы хотите?" Они сказали: "пятьдесят тысяч долларов". Бинг тут же выписал чек на пятьдесят штук и сказал: "Мне не нужны акции вашей компании или еще что. Мне нужно, чтобы вы, ребята, привезли мне эти машинки".
Конечно, они сделали ему "эти машинки". Вот как случилось, что я работал над самым первым радиошоу, которое пошло в эфир в записи - "Philco Radio Time" Бинга Кросби в 1947 году.
Первые шоу записывались на машину, принадлежавшую Джеку Маллину - AEG Model K-4 Magnetofon, сделанный в Германии в 1943 году. А в апреле 1948-го Джеку, который был инженером на шоу Бинга, привезли первую пару серийных магнитофонов Ampex Model 200, у них были заводские номера 1 и 2.
"Магнитофон" был мощной машиной. Его катушки вращались так быстро, что, если бы катушка соскочила, она бы человек пять убила. Немецкая пленка была из бумаги, такой тонкой промасленной бумаги, вроде ленты для мух, на которую была тонким слоем нанесена железная пудра. Только позднее компания 3М стала вместо этой немецкой бумажной ленты производить первую версию своей магнитной пленки.
Тогда, в начале, если ты собирался хранить записи на пленке, надо было сперва хорошенько подумать. Дело в том, что мы не знали, как долго эта пленка сможет храниться. Это как операция на сердце: сколько прожил пациент после операции, станет ясно только тогда, когда он умрет, а до той поры - неизвестно, сколько он протянет. Так же и с лентой - запись есть, но ты не можешь сказать, сколько она еще просуществует, пока вдруг не осыплется.
Вот так в Америке появились магнитофоны - их просто привезли на корабле, и фирма Ampex воспользовалась этим шансом, чтобы начать производить такие же...
В 1952 году Лес Пол сделал следующий шаг в развитии звукозаписи: он разработал схему записи на раздельные дорожки с последующим сведением. Первоначально он пользовался восемью синхронизированными магнитофонами Аmрех, но громоздкость этой системы (прозванной "осьминогом") заставила его найти новое решение: восемь головок, точнее, восемь прорезей в головке, были установлены на один магнитофон! Он вновь обратился к Аmрех, где за его счет специально для него был построен первый в мире многодорожечный магнитофон. Он назвал эту систему Sel-Sync, однако не запатентовал, опасаясь раскрывать секрет ее устройства. В результате за всю жизнь Лес Пол получил только два авторских патентных свидетельства - за некоторые усовершенствования гитарного звукоснимателя в 1962 и 1973 гг. Интересно, что даже в конце 90-х, перешагнув 80-летний рубеж, Лес Пол продолжал работать именно над усовершенствованием гитарных звукоснимателей.
Несмотря на отсутствие патентов, изобретения Леса Пола широко признаны. Он введен в несколько Залов Славы (не только музыкальных, но и инженерных), получил ряд профессиональных премии от инженерных обществ, и очень гордится тем, что в 1955 г. выступал на конвенции AES со ставшим впоследствии знаменитым докладом "Почему бы не использовать свет для записи?".
Но вернемся к его музыкальной карьере. Череда хитов, которые он исправно производил со своей женой Мэри Форд в 1951-55 годах, внезапно прервалась - публика переключилась на новые популярные формы, прежде всего - рок-н-ролл. С 1958 по 1963 год дуэт выпускал записи на Columbia, но уже с гораздо менее скромным успехом, чем это было на Capitol. В шестьдесят четвертом последовал развод, и после пары очень посредственных записей Лес Пол практически исчез из грамзаписи.
Но не из музыки - он продолжал работать в мастерской, совершенствовал свои звукосниматели, и время от времени появлялся на альбомах других музыкантов, как правило, в смешанном стиле, с элементами и кантри, и джаза. Прекрасные записи он сделал с Четом Аткинсом в 1976 и 78 годах, убедительный дуэт сыграл с Алом ДиМеолой на его альбоме "Splendido Hotel". Кстати, это была первая работа Пола, выпущенная на CD. Наконец, в 69-летнем возрасте Лес Пол вернулся к регулярному музицированию и стал каждый понедельник играть со своим трио в нью-йоркском клубе Fat Tuesday's. Постепенно эти его еженедельные шоу стали привлекать массу знаменитостей и поклонников, превратившись в своего рода обязательный аттракцион для "музыкального туриста" в Нью-Йорке.
Артрит сильно замедлил игру Пола, он больше не поражает слушателей фейерверком виртуозных пассажей, которые мог в свои лучшие годы играть и без всякого замедления записи. Но и теперь его игра - образец сдержанного, с огромной внутренней выразительностью музицирования Настоящей Старой Школы, хоть его репертуар и остается неизменным последние пятьдесят лет.
Многих эта концовка, вероятно, удивит. Да-да, невзирая на периодически распространяющиеся слухи о его кончине, Лес Пол здравствует и поныне. Он, правда, больше не играет в Fat Tuesday's, но по-прежнему выходит на сцену каждый понедельник - только теперь в дорогом джазовом клубе "Иридиум". Даже летом 2000 года 85-летннй изобретатель электрогитары, наложения, многоканальной записи, пружинного ревербератора, и просто хороший музыкант - продолжал регулярно болтать с публикой, отпуская свои знаменитые простоватые шуточки, и играть для посетителей свои вечные хиты - "Tiger Rag" и "How High The Moon" ...
 Кирилл Мошков
Первая публикация - журнал "Звукорежиссер", 2000, №9
|
