|
Продолжение. Начало в #14,
#15, #16,
#17-18, #19,
#20, #21. УДАРНИКИ
 Владимир Журавский по кличке "Обезьяна" (он был очень некрасив собой) обладал феноменальной техникой, и на его "халтуры" толпою валили музыканты и дивились, слушая его виртуозные соло на ударной установке. В жизни это был непьющий и очень общительный человек. Он нелепо погиб в авиакатастрофе вместе с известным кларнетистом Флориа и другими музыкантами.
Мне рассказывал Леша Баташев, что Журавский во время гастролей, когда проспал и опаздывал на свой самолет, взял такси и помчался в местный аэропорт. К его несчастью, произошла задержка рейса и самолет еще не улетел, он успел сесть на самолет, у которого в полете отказали моторы. Летчик успел сказать по радио: "Мы гибнем", самолет развалился в воздухе на части и рухнул вниз, в лес. Все погибли. Музыканты и другие пассажиры этого рейса везли с собой сетки с апельсинами. После катастрофы, со слов Баташева, в лесу были раскиданы обломки самолета, мертвые тела и везде - апельсины, которые потом собирали местные жители.
Позже, я играл тогда в кафе "Ангара", был вечер памяти Володи Журавского, был большой джем сейшн, собралась вся джазовая Москва. Джазовый фотограф Володя Лучин сделал памятное фото Владимира Журавского, на этом фото сверху Володя Журавский в берете, а внизу - малый барабан и на нем два цветка гвоздики. Для нашего джаза это была очень большая утрата.
Борис Новиков был моим старым школьным товарищем. Он всегда мечтал играть на барабанах, также, как я мечтал стать трубачом. Мы с ним еще в школьные годы часто слушали музыку на пластинках и магнитофонных записях. После школы Боря купил себе плохонькую чешскую установку "Trova". Он научился еще в школе играть щетками и играть "бегин", впоследствии Борис стал хорошим джазовым ударником. Он играл с Сермакашевым и записал 2-3 гибкие пластинки.
По его словам, он заболел сифилисом и лечился в больнице. Сифилис ему вылечили. Я расспрашивал - как? Он сказал - это очень просто, 18 дней каждые 4 часа, днем и ночью, укол антибиотика (пенициллина, по моему) и через 18 дней все в порядке, если была 1-я стадия сифилиса. Еще помню, мы с Борисом ходили в "Американку" - закусочную-автомат в центре, на пл. Дзержинского. Там пили пиво. В автоматах были бутерброды с сыром, селедкой и колбасой. Там нам встретился один мужичок, он рассказывал нам, что раньше играл в цирке на саксофоне. Этот мужичок говорил странные фразы: "Фокстрот Пеликан - цирковая вещь!", "17 километров, - и бульон готов!" и другие смешные. Я почему-то запомнил их и, встречая Бориса, говорил ему: "Лимон, - кличку Боре дал я, - фокстрот Пеликан - цирковая вещь!" или "17 км, - и бульон готов!".
Александр Гореткин по кличке "Варвара" играл в знаменитой пятерке (семерке) ЦДРИ с Зельченко, Зубовым, Рычковым, Бахолдиным и Игорем Берукштисом, потом в больших оркестрах Георгия Гараняна, Вадима Людвиковского, играл в Доме звукозаписи, на фирме "Мелодия" и на Радио. Гореткин был и есть до сих пор - один из самых профессиональных джазовых музыкантов-ударников, великолепно чувствующим импровизатора, а соло его очень техничны, хорошо слушаются, хотя и довольно схематичны.
Валерий Багирян, армянин из Баку, как и Сермакашев-бакинец. Я познакомился с Багиряном в Сухуми, когда я работал в ресторане "Сухум-гора" с Борисом Мидным, Евгением Грицишиным и Фредом Григоровичем, а Багирян был в Сухуми проездом не гастролях с Вагифом Мустафой-Заде, прекрасным джазовым пианистом, рано умершим. После знакомства мы поиграли вместе. У Багиряна отличное джазовое чутье, прекрасная техника и высочайшее чувство ритма. Его соло идут от души и завораживают своим накалом. Он также прекрасно чувствовал импровизатора, во время соло которого поддавал сбивки.
Впервые я взял Багиряна в свой оркестр в 1967 году в ресторане при Аэровокзале, он к тому времени уже переехал в Москву и женился здесь. Играли мы с Валерием и во "Временах года", и еще много где. Багирян до меня также много работал в кафе "Молодежное". Багирян сильно пил, а впоследствии умер от рака. Он был старше меня лет на 10.
Мы часто ездили с ним и Данилой на концерты в Ленинград, Воронеж, Рязань, Петрозаводск. С Валерием Багиряном, Сашей Мартыновым и Люцием Вартановым мы выступали на фестивале "Джаз-68", на соответствующей пластинке есть запись нашей пьесы "Я шагаю по Москве". С Багиряном мы также в составе с Данилой, Сазоновым и Вартановым, которого он не любил в смысле игры, несколько раз выступали на телевидении. Вероятно, осталась и видеозапись концертов на ТВ.
Валерий Багирян - один из лучших моих друзей и один из самых лучших ударников, если не самый лучший.
 Борис Симонов, ударник, родом из Владимира, к нам его привел Леня Эзов. Боря часто приезжал в Москву ко мне в гости и, как он говорил, "затаривался" продуктами. Во Владимире было голодно, и Боря покупал сосиски, сыр, колбасу и т.д.
Боря собирает пластинки, у него очень хорошая коллекция. Мы часто ездили с ним на джазовые пароходы. Я тоже приезжал к нему во Владимир и останавливался у него. Приезжал несколько раз на гастроли с квинтетом, - во владимирской газете была статья про наши гастроли. Боря Симонов впоследствии оказал мне огромную услугу. Дело в том, что Джон Гарви руководил не только джазовым биг-бэндом, но также и русским балалаечным оркестром при Иллинойском университете. Так вот. Однажды Гарви написал мне, что мечтает приобрести для этого своего оркестра набор деревянных рожков, которые нигде не продаются.
По моей просьбе Борис Симонов поехал в какую-то деревню во владимирской области к знаменитому мастеру, изготовляющему эти рожки, и заказал ему полный набор этих рожков. Таким образом, Боря помог мне достать для Гарви эти редчайшие русские народные инструменты, и Гарви был несказанно рад, когда я торжественно вручил ему этот набор. Хочу добавить, что рожки эти обошлись мне в кругленькую сумму, но дело не в этом. Я был рад, что смог отблагодарить Гарви за все, что тот сделал для меня (пластинки, ноты, книги и т.д.).
Недавно я написал Борису Симонову письмо на филармонию, но там ответили, что он умер. Я не верю этому.
САКСОФОНИСТЫ
 Виталий Клейнот. Не помню, кто познакомил меня с Виталием Клейнотом, он играл на тенор саксе. Мы с ним очень сдружились, вместе собирали пластинки, я - в основном трубачей, Клиффорда Брауна и других, он - саксофонистов, Сонни Роллинса, Сонни Стита. Паркера собирали вместе. И я и Виталий записывали и разучивали соло, целые и куски, учили "ходы" - пассажи и показывали их друг другу. На тенор саксе Виталий играл в твердой, устойчивой манере. Клейнот очень хорошо чувствовал гармонию. Помню, у него был "тонарь" - такой камертон-свисток, - дунешь в него и можно определить тональность. Слух у Клейнота, как и у меня, был не абсолютный.
Мы каждый день слушали по "Голосу Америки" Уиллиса Конновера, у Клейнота был приемник "Фестиваль", а у меня - американский военный железный "ВС-1004".
У Клейнота был свой, ни на кого не похожий звук, хотя этот звук не был профессиональным, как у Гараняна и Зубова, тем не менее у него был свой звук, "клейнотовский". Импровизировал "Клей" весьма изобретательно. Помню, как мы долго не могли научиться обыгрывать двойную доминанту, но потом, хорошенько прислушавшись к великим мастерам, научились и этому. Клейнот, как и я, играл в распространенных тональностях: F, C, Bb, Ab, Eb, и в минорных: Dm, Cm, Fm, Gm и т.д.
Темы были - блюзы, которые мы знали, и стандарты: "All of Me", "On Green Dolphin Street", "Lullaby of Birdland", Гершвин, Портер и другие, например, "Amen" (Donald Byrd) в Eb.
Хорошо видно, как играл Клейнот, на пластинке "Джаз-66", где была записана моя пьеса "Аз". Он и потом всегда играл также изобретательно, очень гармонично, вставлял в соло много цитат.
Помню, как после халтур в 11-12 ночи мы ехали с ним в расположенный за МИИТОМ, где Клей учился, автобусный парк, перелезали через забор и шли в ночной буфет для водителей. Там ночью продавали пиво, мы брали сосиски, много пива, сидели два-три часа и говорили о джазе. Больше нигде в Москве ночью пива не было. Потом мы брали пива с собой и ехали ко мне, где опять сидели и слушали джаз.
Клейнот несомненно один из лучших джазовых саксофонистов-боперов со своим специфическим звуком и неплохой техникой.
Да, еще у Клейнота были интересные и очень выгодные халтуры, так называемые "хасаны" - еврейские свадьбы, - платили там очень хорошо и играли мы всю ночь, нас сажали за столь великолепные столы, что я просто диву давался, откуда столько яств. Чтобы играть эти "хасаны", нужно было знать много еврейских мелодий и песен. Клейнот научил меня этим песням, а его ранее научила его бабушка. Так я узнал "Фрейликс" (7-40), "Вот так шьет портной", "Лопни, но держи фасон", "Лендра", "21-ый год", "От моста до бойни", "Ужасно шумно в доме Шнеерзона", "Лимончики", "Бублички", "Хава Нагила", "Bei Mir Bist Do Schoen" и другие. Все эти мелодии пригодились мне позже, когда я работал в ресторанах.
 Александр Родионов по кличке "Сундук", которую ему придумал Данила, познакомился со мной через Вагифа Сеидова. Саша пришел в "Ангару", где я работал, и несколько раз поиграл с нами. Мне очень понравилось, как он играет, изобретательно, со вкусом, правда несколько лениво и вяло, но все равно, на общем фоне он здорово выделялся из всех тенор саксофонистов. Техника у Саши была средняя, но зато он мог весьма хорошо играть сложные вещи типа "Jordu" с квартовым кругом и "Cherokee" в быстром ритме.
Саша играл хотя и вяло иногда, но покорял меня тем, что не играл "фонарей" и отвечал за каждую ноту в пассаже. Помню, как впоследствии, когда у нас был квинтет, мы разучивали с Сашей тему L. Tristano "Wow" - очень сложную тему с нестандартной гармонией. Сыграть нам ее не пришлось, а я мечтал об этом.
Мы много работали с Сашей вместе: с Романовым в "России", в "Будапеште" и "Белграде", в "Ангаре" со мной и в других местах. Часто ездили на выездные джазовые концерты в Ленинград, Воронеж с Данилиным.
Родионов - один из лучших джазовых тенор саксофонистов, хорошо знающий джаз. Саша скрупулезно снимал соло Паркера, Роллинса и других. Помню, как на каждый мой день рождения он дарил мне хорошо снятые им соло Клиффорда Брауна, настолько виртуозные, что я не смог целиком сыграть их, особенно в верхнем регистре. Так, как Саша, соло снимать никто не мог.
Он отвечал за каждую ноту, и несколько раз помог Мише Есакову поправить ошибки в соло Чарли Паркера. В издании Есакова есть приписка - мне помог А. Родионов.
Еще очень хорошо снимал соло Ваня Васенин, погибший при пожаре в "России".
Саша - мой лучший друг и, несомненно, один из самых лучших правильно играющих джазовых тенор саксофонистов.
Алексей Зубов. Я всегда мечтал о том, чтобы играть с Алексеем Зубовым вместе, но это не сбылось, и я играл с ним только на Jam Sessions в клубе "Медики" - вотчине Вити Алексеева, иногда на джазовых концертах и в других местах.
А. Зубов имел очень выразительный звук, виртуозную технику и мог бесконечно импровизировать во всех тональностях. Позже, когда он уехал в Америку и вернулся, он говорил мне: "Что мы играем? Вот там играют, - это да!".
Он часто приходил во "Времена года" и подолгу играл на джемах. Зубов, как профессионал, выше всех других саксофонистов. Я очень люблю игру Зубова, хотя мне ближе боперы Саша Родионов и Виталий Клейнот, несмотря на их домашние звуки. Соло Родионова и Клейнота - четкие, там слышна каждая нота, а Зубов часто наворачивает такие пассажи, что их невозможно записать на ноты, Зубов раскован в игре весьма сильно. Но мне ближе боперы.
Алексей Баташев. С Алексеем Баташевым я познакомился в клубе РЖУ, близ диспансера на Палихе. Внутри массива домов был клубик при домоуправлении, где мы часто с ребятами играли на танцах и просто для себя. Как-то раз Алик Терновский - пианист, учитель Сакуна, превосходно знающий джазовую гармонию, - привел свой квартет репетировать. Там были Алик, Саша Салганик - ударные, Леша Баташев - тенор сакс и кто-то на басу, не помню. Я познакомился с Лешей и слушал, как они репетируют. Они играли кроме блюзов "How High The Moon", "Lullaby of Birdland", "Softly", "The Preacher" и другие темы.
У Баташева был мощный, уверенный звук, похожий на американский. Леша послушал, как я играю, и как-то в пригородной электричке - мы ехали на какую-то загородную халтуру - объяснил мне, что такое гармония, посоветовал купить учебник гармонии и написал мне листочек, где символами были записаны гармонии джазовых стандартов "The Preacher", "Softly", "All of Me", "Lullaby of Birdland", "How High The Moon". Потом оказалось, что в его записи есть ошибка - этот листок у меня сохранился до сих пор.
После объяснений и разъяснений Баташева я сам стал изучать гармонию. Баташев - первый, кто научил меня азам гармонии, и я бесконечно благодарен ему. Гармонию я стал учить на аккордах, которые нажимал на пианино - я выменял его на магнитофон Грюндиг ТК-23 у Славы Иванова. На этом маленьком пианино я не только учил гармонию, но постепенно научился играть на нем, и даже весьма сносно.
Я часто играл на фортепиано в ресторанах "Времена года", "Будапешт", "Россия". Боря Новиков восхищался моей игрой на фортепиано, он говорил мне: "Какой ритм, смак!".
С Баташевым один раз произошел такой случай. Как-то раз в РЖУ местная шпана спросила у Леши, мол, будете ли бесплатно играть на танцах? Леша ответил, - нет. Этот ответ очень не понравился одному из них, Спартаку, и он размахнулся и чуть не убил Лешу лопатой - Леша увернулся, а то бы погиб, уцелел чудом.
Еще помню, как после какого-то концерта мы ехали домой на автобусе, полном музыкантов и друзей. Леша вышел зачем-то и, когда автобус тронулся, Алексей попал под задние колеса автобуса, а я стоял около водителя и почувствовал, как автобус будто бы переехал через два бревна - это были Лешины ноги. Его госпитализировали, к счастью, ноги не были сломаны, Леша пролежал несколько дней и был выписан.
 Позже я часто бывал у Алексея Баташева дома, он всегда угощал меня крепким черным кофе, и я брал у него читать журналы "Down Beat", собственно читать на английском я не мог, но я выписывал из них соло Клиффорда Брауна, а также перефотографировал редкие фото джазменов. Баташев также давал мне переписывать большое количество джазовых пластинок, давал по 10-15 пластинок на 2 недели. Денег никаких он за это не брал. Джазовых пластинок у него было очень много.
Кстати, о деньгах, за перезапись джазовых пластинок в Москве была такса 3-5 рублей за штуку, и давали на день-два, многие жили этим. Я помню, как переписал первые джазовые пластинки на свой "плывущий" "Spalis" - Dave Brubeck, Gerry Mulligan with Bob Brookmeyer, J.J.Johnson "Blue Trombone", big band Dizzy и другие - это были мои первые записи.
Леша очень хорошо играл на тенор саксе, зря он бросил играть. Впоследствии, пройдя школу джаза, как музыкант, он стал хорошим джазовым критиком, так как знает джаз на личном опыте.
 Кроме вышеупомянутых саксофонистов, было еще много и других. Сазонов, Зосим, Адик Шейнин, Кренделев Гена, Бойко Толя (умер в 1998 году), Юра Петров, Зильбершмидт, Эдик Утешев и другие. Все они играли по своему. У Зосима был впечатляющий звук. Бесспорно, что кроме Родионова и Клейнота, В. Сермакашев по кличке "Вареный" играл профессиональней всех. Сермакашев уехал в Америку и след его потерялся. После отъезда Сермакашева в Ленинградском джаз клубе в стенгазете была шутка: "Сермакашев теперь сэр Макашев, а Товмасян - тов. Масян".
Очень даже неплохо играл на теноре Эдик Утешев, я часто играл с ним и В. Данилиным. Хорошо играл на альт саксофоне Г. Гаранян, хотя его игра мне не по душе - и пассажи, и звук, но он джазмен - профессионал. Не люблю я также и Алексея Козлова, хотя Козлов играет лучше, чем Гаранян. Гаранян, как профессионал, выше, но Козлов более джазов.
На этом я заканчиваю воспоминания о саксофонистах и перехожу к пианистам.
продолжение следует
|
