Автор намерен здесь же заявить, что описанные события являются вымышленными, а случайные совпадения с реальными лицами или же иными частями тела не могут служить целям принижения достоинства как музыки "джаз" в целом, так и
отдельных ее проявлений, например - в виде "джаза советского".
В губернском городе Е случился джазовый фестиваль. Собственно, событие, не бог весть какое, но все же. Фестивали идут не только в губернских. Оно, конечно, не как в Америке или в цивилизованных странах. Там, пожалуй, почаще. Но фестиваль был. И было это в конце апреля, но в самом начале Сибири. Хотя, откровенно говоря, я не вполне знаю, где у Сибири начало.
Причин для того, чтобы у нас фестивали не умерли вовсе, не так много. Ну, например, кто-нибудь в городе любит джаз и ему не хватает купленных у пиратов дисков, а хочется живое. Может, кто-нибудь страдает амбициями и желает хоть раз в год оказаться в центре внимания общественности, а может - и прессы. Бывают у кого-нибудь деньги, которые требуют очередной отмывки, еще есть традиции, которые, если нарушишь, то мало ли что. Но все-таки надо, чтобы еще была любовь. Может быть - к джазу, может быть - к музыкантам, сгодится и к публике, ну, в крайнем случае - к себе самому. Без любви фестиваль - не фестиваль, а так, пустое.
На этот раз любви не было.
Нет, у народа, при общем обнищании масс, любовь осталась. Но народ про этот фестиваль ничего не слышал, поскольку к рекламе любви не было тоже. Ввиду отсутствия буклетов, афишек и самого интереса к происходящему у устроителей заранее узнать о действе было нелегко. Попытки проанонсировать фестиваль в центральной джазовой прессе натолкнулись на упорное молчание организаторов, видимо давших подписку по второй форме секретности. Ясное дело, ведь мероприятие носит международный характер. Степень международности высока, а два зарубежных участника (саксофонист Я из националистического Львова и пианист А из империалистического Израиля), как выяснилось, сами имеют сибирское происхождение, а значит, вполне годятся на роль замаскированных агентов-разведчиков или, по-нашему, шпионов.
Ну да ничего. Приедем, все и прояснится. Сутки с лишним в поезде, что так и крутит по гористой России с полуразвалившимися домишками в деревнях, покачивая цветочными горшками на окнах; еще минут сорок от вокзала в Е - и вы на окраине города в гостинице "Уктус". Название ее происходит от татарского "Юктус", что значит "нету соли". Нет так нет. В конце концов, соль впереди - три дня праздника музыки "джаз". Ну, там, правда, нет не только соли. Номера по три человека на три койки, что еле влезают в те номера. Душ в конце длиннющего коридора, один на всех, отхожее место, извините, там же. Разница между ними только в одном.
 За душ надо платить (12 руб., недорого), а туалет бесплатный, правда, туалетные салфетки за деньги у дежурной, но тоже не разорительно. Я думаю, что это из чистого интереса, чтоб дежурная была в курсе, когда тебе приспичило. При личном посещении выясняется пикантная деталь - задвижка на единственной кабинке мужской секции не изнутри, а снаружи!!! Страшно идти, понимаешь. Да и гражданские права на интимность страдают.
А еще и холод страшенный, спим в одежде, а наутро закрадываются сомнения: кому это все к черту надо? Тем более, со мной музыканты - трио ВП и саксофонист Я. Они, понимаешь, привыкли, чтобы душ до и после, чтобы голос звучал, пальцы работали, да и вдохновение не испарилось - интеллигенция, черт бы ее побрал. Ее (интеллигенцию) разбудил шумный приезд бэнда из Вятки сюда же в 8 утра, это 6 по Москве. Ну встали. Вспоминаем разные случаи. Вот, например, канадский пианист П в столичном городе был поселен в гостиницу "Урал", где у него в 1974 году тоже с удобствами не сложилось. Что-то, видать, с этим Уралом не так. Думаем, может быть, тоже в Таллин свалить. Кто-то вспоминает, что теперь, когда Таллинн с двумя "н", туда виза нужна. Однако вещи собираем.
Пока суд да дело, сходил к директору. Милейшая дама объяснила, что сюда приличных людей селить нельзя. И она это руководству фестиваля объясняла. Щеколду в туалете обещала переставить. И, возвращаясь в свою секцию, я уже слышал стук топоров. Все-таки какая-то от джаза польза есть.
 В это время дверь в номер, где все впятером, чтоб не замерзнуть, резко открывается. На пороге молодой человек неартистического вида угрожающе вопрошает "Кто тут у вас старший". Арестовывать, что ли пришли? Объясняю, что по возрасту старший я, а вообще-то тут все индивидуалисты, творческой музыкой занимаются и старших, в его смысле, страсть как не любят. Реакция неадекватная - сразу на крик, в смысле, чем вы тут еще недовольны. Решил, значит, добавить впечатлений. И вообще вид у него обманчивый, поскольку это замдиректора того самого театра, где, собственно, фестиваль намечен к прохождению. И функцию он свою выполнил. Разместил, и сверху не капает. Соображения насчет возраста, заслуг на ниве, солидности и отсутствия привычки к окопной жизни не принимаются, вследствие отсутствия райдера. Ишь, слово-то какое. Вообразите себе райдер, где во первых строках - требования насчет положения сортирной задвижки!!!
А, поехали к директору театра разбираться. Правда, ехать не на чем. Полчаса не на чем, час не на чем. Решили ехать по частям, в смысле не всем коллективом. По дороге выясняется оргструктура. Фестиваль проводят два человека. Один, известный в джазовом мире ценитель С, в музыке разбирается, как бог, остального предпочитает не касаться. Второй - директор, из деловых администраторов. Организует все на раз, но этот джаз у него вот здесь сидит (читатель волен выбрать место на свой вкус). Контакты между организаторами практически отсутствуют, в любом случае их проблемы гораздо важнее, чем наши. Характерный пример. Саксофонисту Я вследствие его уникальности еще в Москве было предложено выступить с тремя составами в три дня. Директор же об этом услышал впервые и, поглядев Я в глаза, сомнения в не совсем корректной форме выразил насчет общественно-исторической значимости этих всех выступлений. И вообще, он же не знал, что все пятеро не тинэйджеры, которые могут в палатке переночевать, а лица со званиями и заслугами. Вот приезжий биг-бэнд же не жалуется. Еще бы ему жаловаться, - подумал я про себя. Они же привыкли к такому обращению, что их за людей не считают. Может, поэтому дирижер у них уже с утра пьян. Они же из "красного пояса" не вылезают. Как, вы думаете, этот бэнд играет? Правильно.
В городе Е бурлит джазовая жизнь. Во всяком случае, бурлила. Имена музыкантов, выступавших в Е, составляют элиту мирового нового джаза. Я их не называю лишь по причине крайней неприязни, которую вызывают эти имена у деятелей не нового джаза, подробно описанного в исторической книжке г-на Панасье "История подлинного джаза". Более того, Е в разное время породил не только политические фигуры (Рыжков, Ельцин и др.), но и талантливых людей советского джаза, "среди которых В.Пресняков старший, В.Чекасин, В.Толкачев, М.Агре и С.Пронь". За исключением Проня, весь этот список эмигрировал из Е, а Пронь не был представлен на описываемом фестивале по неясным причинам. Читатель заметил, что мы уже плавно перешли к самому фестивалю, который открыли ценитель г-н С и столичный мэтр г-н Б. Они-то и огласили упомянутый список, после чего наполовину заполненный зал приготовился слушать джаз.
Да, я забыл предупредить, что это не репортаж с фестиваля, это непроизвольные заметки с необъятных просторов сами знаете чего. Описывать многое из происходящего на сцене мне скучно по причине того, что скучно это происходящее. В конце концов, любовь к музыке имеет свои границы. Безграничная и некритическая любовь - это уже из области физиологии и даже медицины. Разумеется, это мое мнение, которое я не навязываю, а так...
Итак, открыл фестиваль местный биг-бэнд, принадлежащий тому театру, где случился фестиваль. Руководит им засл. артист Б. Соответственно, примерно треть собравшихся в зале представляли сообщество знакомых и родственников духовой группы, а также ритм-секции. Прием был обеспечен, почет и уважение тоже. Со стороны все это выглядело довольно странно: было видно, что работа над аранжировками проделана большая, что музыкантам это не очень интересно, что концерты у них бывают, а вымученные соло - вовсе не выплеск сгустка энергии, чувства или хотя бы ремесла. Как водится, в назначенное время на сцену вышла солистка в роскошном одеянии, и "Титаник" вновь начал тонуть - времена Эллы прошли, наступила эпоха Селин Дион. С этим бэндом забавная ситуация. Знаток и музыкант из сибирской столицы (его фамилию я не обозначил лишь оттого, что она опять начинается на Б, а у нас в рассказе уже и без того Б немало) считает, что это лучший бэнд в Сибири, в то время как знаток С из Е, наоборот, предпочитает бэнд из сибирской столицы под руководством музыканта Т. Если вы разобрались в том, что я пытался сказать, то поняли, что это обстоятельство и было самым интересным в выступлении.
Дальше. Помните детей в галстуках, взбирающихся по гранитным ступеням мавзолея, дабы прикоснуться к обрюзгшим вождям нации коммунистического направления? Триединство покойника под трибуной, живых трупов на трибуне и роящихся красногалстучных детей символизировало вечность мироустройства в данной части мира, преемственность поколений надстройки. Эта штука стала и непременной частью фестивалей музыки "джаз". Наличие на них детей, играющих музыку, каким-то боком напоминающую злополучный "джаз", подчеркивает его вечность и молодость. Действительно, детям надо где-то во что-то играть. Можно на спортплощадке, можно в "ножички", можно и джаз. Но, думаю, для этого подошли бы специальные фестивали, где талантливые ребята, соревнуясь друг с другом, взаимодействуя со сверстниками, показывают свои возможности, создают музыку своего поколения. Тем более, такие фестивали есть. Но когда на взрослом, невнятном по направленности и уровню фестивале появляется брасс-квинтет из городка "Вятские поляны", когда ведущий выражает надежду услышать элементы джаза в аранжировках для этого состава, когда оказывается, что эти элементы отсутствуют, бедные дети с дудками угрюмы и напуганы - хочется потерять веру в светлое, задуматься над спектаклем под названием жизнь, обругать его сценариста и покинуть зал заседаний.
В интермедии меж двух отделений ведущий традиционно пояснил сущность джаза, как музыки импровизационной, и сделал это настолько доходчиво, что стало ясно - пока джаза на сцене не было. Появился он в отделении номер два, отданном целиком и полностью московскому трио ВП с участием саксофониста Я. Мне об этом писать почти нельзя, поскольку с этими музыкантами я связан разными узами взаимодействия, начиная с общей туалетной задвижки и заканчивая общностью взглядов на наличие творческой составляющей в музыке "джаз". Но, кроме меня, был еще и зал, не отпускавший музыкантов со сцены, переживавший и орущий "бис", окруживший музыкантов возле гримерки и мешавший брать интервью телевизионщикам. Все это вызывало нескрываемую, хотя и не всегда осознанную досаду апологетов мавзолейного джаза, который, несомненно, должен блюсти девственную чистоту абсолютно детерминированной импровизации. Шаг в сторону - ...
Внимание к этим музыкантам было столь трогательным, что их ухитрились забыть в опустевшем здании театра, увезя остальных участников ужинать километров за двадцать и на всякий случай заперев их, чтобы не пытались догнать. Это было, конечно же, ненамеренно. Но вывод сделан - страдания обостряют вдохновение (впрочем, это и без меня известно). Впрочем, через часок прислали машину, какие проблемы.
Вообще, проблем не было. Все просто. За два дня фестиваля дважды была сыграна живая музыка, и зал оба раза реагировал абсолютно адекватно. Второе выступление принадлежало знаменитому человеку из мэйнстрима, замечательному джазмену Г из Санкт-Петербурга. Мне уже приходилось рассуждать на электронной бумаге относительно уникальной в наших условиях способности Г с помощью скрипки ли, саксофона ли, вибрафона ли или любого иного инструмента оживлять эту самую музыку всякий раз, когда он появляется на сцене. Рецепт прост - он ее каждый раз на сцене и создает заново. А еще артист, играет с публикой. А публика хочет этой игры, она за это деньги платит.
Остальных выступавших во второй день фестиваля перечислять не хочется. Кому-то выступление не удалось, хотя могло бы. Музыканты это понимали, сильно переживали, и обсуждать это не следует. Кому-то выступление не удастся никогда. И музыканты этого никогда не поймут, проживут жизнь счастливо, и нарушать это счастье не следует. Главное, что народ в зале с удовольствием аплодировал возникающим мелодиям эвергринов. Вы знаете, кому предназначены эти аплодисменты? Разумеется, себе, хорошему. Вот ведь, узнал, а другой, может, и не узнает. Молодец я все-таки. Вот оно, высшее удовольствие. Физиологу Павлову небезынтересно было бы.
 Не могу я также перечислить выступавших в третий, заключительный фестивальный день. Не вынесло мое тело лишений, не совладал я с организмом, требующим нормального туалета. Даже лес вокруг "Уктуса" не помог. В Москву..., в Москву...!!! А жаль. Хотелось послушать двух пианистов - А из израильщины и С из новосибирщины. Общение с С - умным собеседником, пианистом, композитором - возбуждало любопытство, но природа брала свое. Действительно, жаль.
Поезд в Москву мчался по обыкновению неторопливо. Под Казанью камнями выбили три окна в вагоне, ранило какую-то даму. В купе обсуждались проблемы отличия философии дзена от чистого христианства и причины всеобщего пьянства на Руси.
А у меня возникала новая структура джазового мира. Он, мир, разделен на три части. Первая - джаз салонный или, как говорят некоторые мои знакомые, ресторанный. Он комфортен, развлекателен, ненавязчив, часто здорово сыгран. Его можно применить на презентации, послушать в концертном зале или клубе, под него хорошо идет беседа, заключаются сделки, необязательно деловые. Его главная особенность - не тянуть одеяло на себя, не претендовать на высшие сферы человеческого духа.
Второй джаз - сектантский. Предназначен для потребления ограниченного контингента джазовых фэнов, гордящихся знанием биографий, дискографий, отдельных соло и общей истории джаза. В круг этот попасть со стороны нелегко, да и не нужно. Вас там не очень ждут. А то, что там происходит, не слишком интересно, поскольку все заранее известно, царящая музыка проходит жесткий контроль на предмет соответствия критериям и авторитетам. Самое жуткое ругательство - "это не джаз". После этого можно стреляться.
Наконец, в третью группу входит творческая импровизационная музыка, имеющая корнями афро-американское прошлое, но расширившая свой диапазон за рамки отдельных музыкальных языков, искусственных ограничений, ищущая новые выразительные средства по причине возникновения в жизни новых содержательных сущностей. Эта музыка тянет одеяло на себя. Ее надо слушать и вникать в нее. Она не всегда удачна, как не всегда удачен творческий порыв, но понять это не просто. Зато впечатления от нее не сравнимы ни с чем.
Любопытно, что пересечений между этими тремя штуками немало. Скажем, вышеописанный музыкант Г попадает сразу в три группы. Все это, конечно, условно. Об этом можно даже и не думать. Можно вообще ни о чем не думать, так, в сущности, легче. Мне это не удалось. Вероятно, оттого, что я долго смотрел в окно на дряхлеющие уральские горы и взглядом все искал Данилу-мастера с его чашей. И только въезжая в Москву через Люберцы, понял, что найти его можно только здесь. И не с Чашей, а с аккордеоном в руках.
 Михаил М
|
