Ваша программа на "Радио России" называется "Когда не хватает джаза". На ваш взгляд, в России действительно недостает джаза?
 - Это очевидно. Так, в национальном радиоэфире о джазе рассказывают только моя программа, программа Моисея Рыбака на "Эхе Москвы", джаза касаются Дмитрий Ухов на "Радио России" и "Радио 1" и Михаил Митропольский на радиостанции "Говорит Москва" (в настоящее время программа Митропольского прекратила существование - ред.). Но все это - капля в море. С точки зрения охвата аудитории, мне кажется, всерьез можно рассматривать лишь "Радио России", которое действительно слушает вся страна и, наверное, программу Моисея Рыбака, у которой тоже есть своя аудитория только потому, что есть определенная, пусть и не очень большая, сформировавшаяся аудитория у "Эха Москвы". Но такое положение вещей - прописные истины. Проблема не в том, что джаза в эфире мало, а в том, что его, к сожалению, вряд ли может быть больше. Причина этого в том, что все музыкальные станции, работающие в Москве и вещающие далеко не только на столицу, ориентированы на поп- и рок-музыку и совершенно безлики. Они сконцентрированы либо на молодежной аудитории, либо же работают для новых русских, ублажая их т.н. "русским шансоном". В этом очень узком спектре, естественно, джазу места нет. Люди, от которых зависит и шоубизнес в России в целом, и радио- и телевещание в частности, изначально почти полностью исключают джаз из этого спектра. Подтверждением моих слов служит то, что телевизионная джазовая программа есть только на канале "Культура". А "Культура" - это совершенно особое явление. Слава богу, что он до сих пор существует, несмотря на попытки его разрушить. Недавно была предпринята попытка сделать там новую джазовую программу "Джем-5", но она пока что слишком редко выходит в эфир.
Ходят слухи, что "Культуру" собираются популяризировать, сделать канал более простым и близким к массам.
- Это будет гибелью канала. Если Михаил Пономарев сделает то, что задумал, он просто угробит канал. Если там будут рассказы о Филиппе Киркорове и других деятелях, которые якобы близки нашим зрителям, то к слову "культура" это никакого отношения иметь не будет.
Вы считаете, что от той прослойки аудитории, которая любит и слушает джаз, просто отмахиваются?
- Для того, чтобы существовали джазовые передачи, программы, посвященные академической музыке, мощный радиотеатр, каким он был в Советском Союзе, для всего этого должна быть определенная ниша. Сейчас люди, от которых это зависит, просто закрывают глаза на огромную часть аудитории, как будто эти люди просто исчезли. Получается, что в нашей стране живут только подростки и новые русские, которые никак не могут обойтись без "русского шансона", хотя почему-то стесняются честно назвать это "блатняком". У такого положения есть определенные корни и, к сожалению, в нашей стране джаз никогда не сможет занять такое же место, как, скажем, в соседней и братской Польше. Польшу, кстати, я называю братской без всякого сарказма и отношусь к ней с искренней любовью и уважением. Это, несомненно, самая "джазовая" страна в Европе, но даже на куда более скромную роль джаз в нашей стране не может рассчитывать. Причем такая ситуация характерна не только для джаза, а для всех сколько-нибудь серьезных программ, которые, как правило, попадают в ночной эфир.
Можете ли вы назвать кого-то из новичков, перспективных имен, которых вы можете уважать, за которыми, возможно, стоит будущее русского джаза?
- Есть немало интересных, с моей точки зрения, молодых музыкантов. Например, талантливые саксофонисты; в первую очередь - Сергей Головня, Роман Нетесов. Есть великолепные пианисты - Яков Окунь и Игорь Лямцев, замечательный скрипач Феликс Лахути, барабанщик Эдуард Зизак.
К перспективам развития российского джаза я отношусь со сдержанным оптимизмом. Талантливые молодые музыканты действительно есть, и немало. Существует и множество соответствующих учебных заведений и пособий, и музыка, на которой можно учиться. За те почти тридцать лет, что существуют джазовые учебные заведения, выросло не одно поколение высококлассных музыкантов. Совершенно другой вопрос - насколько востребованы все эти музыканты, учитывая ситуацию, о которой я говорил выше. Конечно, клубная жизнь - это клубная жизнь, как и во всем мире. Можно, как и многие джазмены, всю жизнь играть в клубах и на большее не претендовать. Разница только в том, насколько музыкант в России будет востребован и сможет ли он зарабатывать своими выступлениями на жизнь. Сначала у нас существовали иллюзии на этот счет, но, как только мы узнали, как существует джаз во всем мире, мы избавились от них и поняли, что зарабатывать исключительно своими выступлениями могут себе позволить только звезды. Но если в других странах джаз может быть если не единственным, то, по крайней мере, основным источником заработка, то у нас в стране ситуация пока куда менее стабильная. Пока что у нас нет гастрольных коллективов с какой-либо твердой перспективой, как это было в годы советской власти. Тогда можно было создать коллектив, устроиться на работу в филармонию, которая устраивала гастроли и обеспечивала неплохой заработок. Таких коллективов было совсем немного, но ведь они были. А всю жизнь мусолить полтора десятка стандартов и переходить из одного клуба в другой, боясь сделать что-то свое, выходящее за рамки привычного - не самая лучшая участь для музыканта. А для того, чтобы заниматься какими-то экспериментами, лучше всего, конечно, иметь постоянно существующий коллектив музыкантов, которые тебе интересны. Но в таком случае необходима какая-то организационно-финансовая база.
Есть ли сейчас в России коллективы такого уровня?
- Кроме "Арсенала", достаточно твердо стоящего на ногах, думаю, что нет. Оркестр Лундстрема, к сожалению, существует де-юре, но де-факто - уже давно нет, и выступает очень редко. Есть по настоящему ищущий музыкант Александр Ростоцкий, который сейчас активно выступает и записывается. Герман Лукьянов - одна из величайших личностей в российском джазе - мог бы еще очень интересно работать, если бы у него была возможность, как в былые времена, углубляться в эксперименты с постоянным составом. Возможно, нас чем-то удивит оркестр, собранный Игорем Бутманом - у него, по крайней мере, очень неординарный лидер, хорошие музыканты и много работы. Вот и вся ситуация на сегодняшний день.
Как и почему вы пришли в музыкальную журналистику?
- В журналистику я попал очень просто. Я хотел быть музыкантом и, пока готовил себя к этому (а практической музыкальной деятельностью я занялся с 1983 года), зашел в мир музыки через другую дверь, начав писать о ней. В конце 70-х - начале 80-х годов я писал для журнала "Советская эстрада и цирк". Это было одно из немногих изданий, которые предоставляли возможность писать о джазе. Также я публиковался в газетах "Советская культура" и "Московский комсомолец", позволявших себе освещать эту тему. На радио в то время не было возможности рассказывать о джазе.
В каком издании была ваша первая публикация?
- Впервые меня опубликовали в "Советской культуре" в 1979 году. Материал назывался "Американские блюзы в саду Эрмитаж". Тогда к нам приехал замечательный блюзмен Кларенс "Гейтмауф" Браун, чему и была посвящена статья. В то время я и не предполагал, что буду сам заниматься блюзом. Но теперь я сам блюзовый музыкант, лидер группы "Аура". Вот так своеобразный круг замкнулся. Видимо, не случайно я первый свой материал написал именно о блюзе. Потом в 1987 году вышла книга, в создании которой я принимал участие. Это был увесистый сборник статей о советском джазе ("Советский джаз. Проблемы, события, мастера" - ред.). В него вошли две мои статьи. Но со временем писать я стал все меньше и меньше, по мере того как переключался на практическую музыкальную деятельность. Писать я перестал еще и потому, что со временем появилась возможность делать программы о джазе на радио. Этим я занимаюсь опять же с 1987 года.
Теперешняя "печатная" музыкальная журналистика вас не устраивает, раз вы больше не публикуетесь в прессе?
- Сейчас я прежде всего музыкант, и на все меня не хватает. У меня есть четыре эфира в месяц, и этого мне вполне достаточно. Мои журналистские амбиции этим вполне удовлетворены.
Среди ваших коллег - музыкальных журналистов можете ли вы кого-то назвать своими единомышленниками, соратниками?
- Очень во многом я солидарен с Дмитрием Уховым. Это, пожалуй, единственный из коллег-журналистов, с кем я могу быть согласен по большинству вопросов.
Как вы можете оценить общее положение теперешней джазовой журналистики? Считаете ли вы профессиональный уровень журналистов достаточным, чтобы освещать джазовые события?
- Дело в том, что этим сейчас занимается так мало людей, что среди них практически нет случайных. Меня вполне устраивает освещение джазовых тем. В основном этим занимаются люди достаточно добросовестные и квалифицированные. Для того чтобы заниматься этой темой, надо на протяжении десятилетий быть преданным ей.
Какие радиостанции вы предпочитаете слушать?
- Больше всего я любил слушать польское радио, когда была такая возможность во второй половине 70-х годов. Моей любимой была третья программа польского радио, на которой выходили передачи очень высокого уровня. Сейчас направленность этой станции значительно изменилась. Тогда это была блистательная по уровню исполнения литературно-художественная программа. В СССР в тот же период была аналогичная третья программа с похожим содержанием. Она тоже была неплоха, но заметно уступала польской. Мне больше всего запомнились три большие еженедельные джазовые передачи, которые вели известнейшие польские журналисты, среди которых был блистательный саксофонист и знаменитый джазовый критик Ян Пташин-Врублевский. В их числе была передача, в которой целиком передавали какой-то свежий интересный альбом с соответствующей информационной преамбулой. Были очень интересные циклы передач, посвященные, например, Паркеру, Эллингтону. По воскресеньям шел цикл о джазовых пианистах, который вел Томаш Шаховский. Мне кажется, от своих польских коллег я очень многому научился. Кроме того, мне по сей день очень нравится, как делается польский журнал "Джаз-форум".
Помимо этого, была замечательная передача "The Voice of America - Jazz Hour", на которой выросло несколько поколений джазменов Восточной Европы и нашей страны (ее ведущим был легендарный Уиллис Коновер - ред.).
Какие персоны вы могли бы назвать своими идеалами?
- Мне уже давно не 17 лет, и я мыслю уже совершенно иными категориями. Но есть люди, у которых я хотел бы чему-то научиться или что-то заимствовать. Как пример могу назвать Яна Гарбарека. Это выдающийся норвежский саксофонист, один из лидеров европейского джаза. Он импонирует мне тем, что сконцентрирован главным образом на этнических традициях своей страны, на тех образах, которые он черпает из окружающей его жизни, а жизнь у него тихая и спокойная: он живет в уединении. Человек погружается в свой внутренний мир и живет в гармонии с окружающей средой. Кстати, норвежская джазовая школа - совершенно особое явление в мировом джазе. Норвежские музыканты, с одной стороны, привержены своим музыкальным традициям, а с другой, внимательно следят за всем новым, что появляется в музыке, но все новинки пропускают "через себя" и никогда слепо не следуют моде. Их музыка очень узнаваема.
Заметна ли в русском джазе принадлежность к традициям? Он у нас индивидуален?
- Нет, тут совершенно другая ситуация. Российский джаз состоит из некоторого количества в той или иной степени ярких индивидуальностей, но большинство наших музыкантов мыслят все же вполне традиционными категориями американского джаза и не пытаются выйти за эти рамки. Норвежцы, и в первую очередь Гарбарек, считают, что американский джаз выполняет функцию не столько поиска нового, сколько сохранения традиций, а большинство принципиально новых вещей рождается в Европе и, в частности, в Норвегии. Что касается нашей джазовой среды, то здесь людей, которые могут мыслить самостоятельно, совсем немного (тот же Герман Лукьянов, например). В советское время был пианист Вагиф Мустафа-Заде, который фактически создал азербайджанский джаз, опирающийся на свои этнические богатства, и наметил путь его развития на многие десятилетия. Также был известный саксофонист Алексей Зубов, уже давно живущий в США. В шестидесятые годы, еще живя в СССР, он разрабатывал линию, которую сейчас принято называть этно-джазом. Но таких людей все же пока еще слишком мало, чтобы можно было говорить о самобытной русской школе джаза.
Инна Безугленко,
Игорь Веселов,
Марина Корябина
|
