Все началось с пресс-конференции, которую в "Ле Клубе" провел представлявший концерты
13-15 апреля 2001 г. совместно с торговой маркой Parliament саксофонист Игорь Бутман. На ней трио присутствовало полностью: сам Рэй Браун, пианист из Сиэтла Ларри Фуллер и барабанщик Джордж Флудас. Хотя журналистов было немного, почти все они представляли сообщество людей. пишущих о музыке, так что беседа продлилась больше часа. Рэя спрашивали о многом - о его работе с Оскаром Питерсоном (он признался, что и сейчас, спустя 35 лет после окончания сотрудничества с великим пианистом, считает полтора десятилетия работы с ним пиком своей карьеры), о предыдущем приезде в Москву (он был в тогда еще советской столице с Marlboro Superband), о его отношении к российскому джазу (на это последовал довольно неожиданный ответ в том духе, что нет никакого российского джаза, а есть русские, которые играют джаз). Что до музыкантов Рэя, то они, как лица новые (оба работают с легендарным контрабасистом чуть больше полугода), в основном выражали лидеру безграничное почтение и аккуратно обходили чьи-то настойчивые вопросы о том, бывают ли в трио конфликты. Рэй был благодушен и охотно позировал фотографам. Концерты показали, что новые участники трио в основном то ли осторожничают, то ли уровень их несколько ниже тех музыкантов, что работали с Рэем до них. Поймите меня правильно: в отдельности и Фуллер, и Флудас - отличные, высокопрофессиональные музыканты, обладающие всеми необходимыми навыками и знаниями для того, чтобы работать на самом высоком уровне. Однако, помимо профессионального уровня, у некоторых музыкантов бывает еще собственное лицо. Вот у предыдущего пианиста трио - Джеффа Кизера - оно было: помимо того, что он обладал высочайшей техникой игры, он был еще и солистом в своем собственном праве, записывал альбомы, на которых играл музыку, весьма отличную от того, что играл у Рэя. То же касается и предыдущего барабанщика - юного Карима Ригганса, который, невзирая на молодость, был сложившимся мастером с очень индивидуальной манерой игры. Однако прежнего состава трио больше нет, а новые участники пока еще не развернулись вовсю, да и уровень их индивидуальности иной. В основном они следуют за лидером. Да, Рэй Браун - один из величайших контрабасистов вообще и уж точно величайший из "старой школы". Его свинг, атака, сама природа его звукоизвлечения, его высочайший вкус и знание музыки не знают себе равных. Но ему трудно одному. Трио существует не просто для заполнения звуковых планов вокруг лидера: трио - это очень требовательный и сложный формат, в котором все три участника (пусть один из них и превосходит остальных славой, способностями, опытом) должны иметь разные, пересекающиеся и взаимодействующие голоса, которые создают нечто большее, чем просто сумма трех элементов. Так было в предыдущем составе трио Рэя Брауна. Так было тогда, когда на фортепиано в его трио играл покойный Джин Харрис. Но, к сожалению, так пока не получается в новом составе его трио. Скажем по-другому: пианист и барабанщик смотрелись бы лучше, если бы контрабасистом был кто-то уровнем пониже. Им (возможно; это - домысел) просто трудновато с Рэем, каждый звук которого самоценен и ясен, как Заповедь. И, похоже, Рэй это прекрасно чувствует: во всяком случае, в предыдущем составе трио ему не приходилось взбадривать свинг у партнеров таким количеством выкриков. И тем не менее концерты были превосходны - потому что самого-то Рэя было ровно столько, сколько должно было быть. Это просто очень хороший, лучший, гениальный басист с прирожденным ощущением того, чтО есть джазовый контрабас и каким языком он может говорить. Контрабас Рэя говорит на правильном языке и излагает нужные мысли, и слушать его - одно удовольствие. Но не бывает бочки меда без увесистой ложки дегтя. Почему артисту нужно постоянно призывать публику и сотрудников клуба к тишине? Почему во время концерта можно всем клубом в голос разговаривать, курить артисту и окружающим в лицо, шумно пробивать в баре чеки, молоть кофе и в полный голос продолжать управление официантами? Может, теперь, когда задача по созданию отличного джаз-клуба в целом выполнена, пора бы задуматься и о следующей задаче - как сделать посещение этого клуба чуть более приятным для слушателей и менее травмирующим для музыкантов (никогда не забуду язвительное "thank you" гитариста Пола Болленбэка, когда во время исполнения им очень тихой и красивой сольной пьесы персонал "Ле Клуба" принялся молоть в баре кофе). Может, призвать на помощь опыт нью-йоркского Village Vanguard, где на время концерта перестают разносить заказы и просят не курить, пока играют музыканты? Может, найти еще какие-то решения, которые сделают лучший джазовый клуб Москвы еще лучше?
Все началось с пресс-конференции, которую в "Ле Клубе" провел представлявший концерты
13-15 апреля 2001 г. совместно с торговой маркой Parliament саксофонист Игорь Бутман. На ней трио присутствовало полностью: сам Рэй Браун, пианист из Сиэтла Ларри Фуллер и барабанщик Джордж Флудас. Хотя журналистов было немного, почти все они представляли сообщество людей. пишущих о музыке, так что беседа продлилась больше часа. 
Рэя спрашивали о многом - о его работе с Оскаром Питерсоном (он признался, что и сейчас, спустя 35 лет после окончания сотрудничества с великим пианистом, считает полтора десятилетия работы с ним пиком своей карьеры), о предыдущем приезде в Москву (он был в тогда еще советской столице с Marlboro Superband), о его отношении к российскому джазу (на это последовал довольно неожиданный ответ в том духе, что нет никакого российского джаза, а есть русские, которые играют джаз). Что до музыкантов Рэя, то они, как лица новые (оба работают с легендарным контрабасистом чуть больше полугода), в основном выражали лидеру безграничное почтение и аккуратно обходили чьи-то настойчивые вопросы о том, бывают ли в трио конфликты. Рэй был благодушен и охотно позировал фотографам.
Концерты показали, что новые участники трио в основном то ли осторожничают, то ли уровень их несколько ниже тех музыкантов, что работали с Рэем до них. Поймите меня правильно: в отдельности и Фуллер, и Флудас - отличные, высокопрофессиональные музыканты, обладающие всеми необходимыми навыками и знаниями для того, чтобы работать на самом высоком уровне. Однако, помимо профессионального уровня, у некоторых музыкантов бывает еще собственное лицо. Вот у предыдущего пианиста трио - Джеффа Кизера - оно было: помимо того, что он обладал высочайшей техникой игры, он был еще и солистом в своем собственном праве, записывал альбомы, на которых играл музыку, весьма отличную от того, что играл у Рэя. То же касается и предыдущего барабанщика - юного Карима Ригганса, который, невзирая на молодость, был сложившимся мастером с очень индивидуальной манерой игры. Однако прежнего состава трио больше нет, а новые участники пока еще не развернулись вовсю, да и уровень их индивидуальности иной. 
В основном они следуют за лидером. Да, Рэй Браун - один из величайших контрабасистов вообще и уж точно величайший из "старой школы". Его свинг, атака, сама природа его звукоизвлечения, его высочайший вкус и знание музыки не знают себе равных. Но ему трудно одному. Трио существует не просто для заполнения звуковых планов вокруг лидера: трио - это очень требовательный и сложный формат, в котором все три участника (пусть один из них и превосходит остальных славой, способностями, опытом) должны иметь разные, пересекающиеся и взаимодействующие голоса, которые создают нечто большее, чем просто сумма трех элементов. Так было в предыдущем составе трио Рэя Брауна. Так было тогда, когда на фортепиано в его трио играл покойный Джин Харрис. Но, к сожалению, так пока не получается в новом составе его трио.
Скажем по-другому: пианист и барабанщик смотрелись бы лучше, если бы контрабасистом был кто-то уровнем пониже. Им (возможно; это - домысел) просто трудновато с Рэем, каждый звук которого самоценен и ясен, как Заповедь. И, похоже, Рэй это прекрасно чувствует: во всяком случае, в предыдущем составе трио ему не приходилось взбадривать свинг у партнеров таким количеством выкриков.
И тем не менее концерты были превосходны - потому что самого-то Рэя было ровно столько, сколько должно было быть. Это просто очень хороший, лучший, гениальный басист с прирожденным ощущением того, чтО есть джазовый контрабас и каким языком он может говорить. Контрабас Рэя говорит на правильном языке и излагает нужные мысли, и слушать его - одно удовольствие.
Но не бывает бочки меда без увесистой ложки дегтя. Почему артисту нужно постоянно призывать публику и сотрудников клуба к тишине? Почему во время концерта можно всем клубом в голос разговаривать, курить артисту и окружающим в лицо, шумно пробивать в баре чеки, молоть кофе и в полный голос продолжать управление официантами? Может, теперь, когда задача по созданию отличного джаз-клуба в целом выполнена, пора бы задуматься и о следующей задаче - как сделать посещение этого клуба чуть более приятным для слушателей и менее травмирующим для музыкантов (никогда не забуду язвительное "thank you" гитариста Пола Болленбэка, когда во время исполнения им очень тихой и красивой сольной пьесы персонал "Ле Клуба" принялся молоть в баре кофе). Может, призвать на помощь опыт нью-йоркского Village Vanguard, где на время концерта перестают разносить заказы и просят не курить, пока играют музыканты? Может, найти еще какие-то решения, которые сделают лучший джазовый клуб Москвы еще лучше?
