 Есть в мировой музыке фигуры, прямого отношения к джазу вроде бы не имеющие, но живущие где-то по соседству, совсем рядом, так что открой дверь чуть пошире - и услышишь то, чего раньше не слышал. А стоило! Таковы были соседи аван-джаза по даунтауну - минималисты вроде Blue Gene Tyranny, максималисты - датский SKRAEP. Ну и их покровитель Джон Кейдж, разумеется. Последний в 60-е честно признавался (в интервью Майклу Зверину), что Beatles для него ценнее, чем A Love Supreme. Но, как назло, оказывалось, что, когда ему надо было собрать команду числом побольше, в основном приходили джазовые импровизаторы.
Все время где-то рядом с джазом, только за довольно плотно закрытой дверью живет и работает певица, композитор, хореограф и кинорежиссер Мередит Монк (р. 1942) - один из лидеров мирового музыкального авангарда.
Мисс Монк - такая же гордость фирмы ЕСМ, как Ян Гарбарек или Арво Пярт (по счастью, у нее с фирмой Айхера контракт не эксклюзивный). В перформансах Мередит Монк постоянно принимал участие ее коллега по ЕСМ Колин Уолкотт (из "Орегона").
В 60-е ее новаторский жанр определяли как "междисциплинарный перформанс", хотя проще было бы его назвать по аналогии с инструментальным театром (когда музыканты еще и немного лицедействуют) - вокальным театром. Оперативно перехватив Мисс Монк и ее пианиста Кларка Стайфела по дороге из Эстонии, русско-американское агентство СЕС вместе с питерским культурным центром "Про Арте" ликвидировали один из самых существенных пробелов в области исполнительских искусств.
В двух словах, Мередит Монк - это Диаманда Галас с обратным знаком. Последняя, как у нас хорошо знают, протестует против чумы ХХ века, всегда выходя в черном и с демоническим гримом надрвыно озвучивает "Маску красной смерти" и "Литании Сатане". Мередит Монк в идиллическом индейском наряде или снежно-белом гипюровом костюме, в сущности, поет о том же самом, в том числе и о СПИДе. Но не словами, а как бы на праязыке. Если бы наскальные фрески Тассили или скифские бабы еще и сохраняли звуки, они бы пели на том праязыке, который сочинила концептуалистка Мередит Монк. Не случайно первая же ее пластинка, выпущенная большой фирмой звукозаписи - немецкой ЕСМ - многозначительно называлась "Музыка дольменов". Слух меломана, возможно, различит ее голос за кадрами культовых фильмов Годара и братьев Коэнов, но широкую известность, пусть и в узких кругах, певице принесла киносъемка репетиции ее ансамбля, вошедшая документальный суперфильм Питера Гринуэя "Четыре композитора".
В Эрмитаже пианист Стайфель сыграл ее "Петербургский вальс": "Мои предки из России; в мечтах я всегда стремилась в Петербург", - сказала мисс Монк на пресс-конференции. Увы, в исполнении ее аккомпаниатора "Вальс" оказался чем-то вроде неопримитивистского варианта какой-нибудь романтической прелюдии в духе, скажем, Гершвина. А мог бы потянуть и на приличную джазовую балладу в духе Билла Эванса - Кита Джаррета.
 Но есть и кое-что более важное.
Мередит Монк - за живое исполнение и непосредственную коммуникацию автора и исполнителя! Она принципиально против издания своей вокальной музыки в нотах ("ну, хоровые вещи - ладно"), она предпочитает если не участвовать в исполнении, то, по крайней мере, лично присутствовать на репетициях. Наконец - от вокальной джазовой импровизации она позаимствовала для себя главное: скэт. Ее вокальный театр - почти исключительно песни без слов.
Но зато на свете мало найдется певиц, способных на то, чтобы в течение всего концерта притягивать внимание всего-навсего голосом а капелла, практически без аккомпанемента и без слов. И к тому же - не своей, привычной и готовой ко всему, а типично великосветской аудитории. Только одну свою вещь - "Сказочку" Мередит Монк "разыгрывает" всегда на языке страны, где выступает: "О-хо-хо - меня есть ручки, у меня есть головка, у меня есть денежки, у меня есть... аллергия - хи-хи-хи". Современники дольменов и наскальных фресок в наше время наверняка вымерли бы от аллергии. У Евы - героини фильма-оперы мисс Монк под названием "Книга дней", средневековой еврейской девочки, бывают непонятные видения. Она изображает их на стенах старинного замка. Когда действие переносится в наши дни, оказывается, ей мерещился весь Апокалипсис ХХ века. И в самом деле, разве для пророчеств легко находятся подходящие слова? Мередит Монк очень музыкально, довольно пластично и, в отличие от той же Диаманды Галас, не форсируя голосовые связки, намекает на то, что - да, могут! Только это будут самые простые, общие для всех еще даже не слова, а мотивы - как детский лепет, как заумь футуристов, как тексты "конкретных" поэтов - француза ли Франсуа Дюфренна или русского берлинца Сергея Бирюкова.
И все же, что-нибудь, кроме этих общих соображений, что-нибудь связывает вас с джазом?
- Лучшей подругой моей матери была Милдред Бейли, знаете такую?
Вместо ответа я напеваю Rockin' Chair.
-Да-да, она мне ее тоже пела и вообще иногда давала кое-какие советы.
А еще?
- Да вроде и все, не считая, конечно, Эллы Фитцджералд. Ее владение голосовыми связками и дыханием не может не служить образцом для каждого, кто сознательно развивает свой голосовой аппарат.
Ну и еще один неизбежный вопрос. Что вы знаете про Вашего великого однофамильца Телониуса Монка?
 - К стыду своему, до совсем недавнего времени не знала ничего. Теперь, когда знаю, нахожу его творчество...неотразимым - irresistible.
Мой основной принцип открылся мне как озарение: в один прекрасный момент, году в 65-м, я распевалась за роялем, и вдруг меня буквально осенило, что своими вокальными связками и диафрагмой я могу управлять так же органически, как рукой или ногой.
И что, в Нью-Йорке можно было заработать на жизнь звуковыми инсталляциями - такими, как "16-милимметровая серьга" или "Сок" в авангардных художественных галереях... или эпизодическим участием в псевдодокументальных фильмах Фрэнка Заппы и Дэйвида Бирна?
- Нет, не сразу, конечно. В 60-е я позировала художникам, играла в каких-то рок-группах, пела детям песни под гитару.
Хотя вы начинаете как бы с нуля, и какими первобытными ни казались бы ваши песни и оперы без слов, в Вашей музыке, все-таки, ощущается неофольклоризм начала ХХ века - Стравинский, Барток - особенно "Микрокосмос".
- Точно! "Микрокосмос" -это мое самое любимое. Да, и Прокофьев, которого явно недооценивают.
В отличие от компьютеризированных перформансов Лори Андерсон, с которой вас наверняка тоже сравнивают, вы ведь стараетесь не пользоваться даже простым микрофоном? А это значит - ограничивать размеры аудитории?
- Да, такие приемы, как разные прищелкивания языком и присвисты, когда я одновременно играю на хомусе, конечно, без микрофона не услышишь. Но это не значит, что я стала бы принципиально менять программу из-за акустики того или иного зала.
Вы всегда поете "Сказочку" на языке той публики, перед которой выступаете?
- Да, и вы наверняка хотите спросить, был ли русский самым трудным? Нет, хотя я пела ее и по-корейски и по-венгерски, самым трудным оказался...датский.
Мисс Монк перехватывает мой взгляд на портрет далай-ламы, пришпиленный к зеркалу в ее артистической уборной.
- Да, под влиянием буддизма я изменилась. Раньше я была тираном, как и все руководители - режиссеры, хореографы и так далее. Теперь мне понятнее не только то, что движет теми, с кем я работаю, но и легче обнаружить свои собственные уязвимые места. И благодаря этому я могу теперь оценивать свое место в искусстве. Это - концерт, живой контакт со слушателями и артистами, которые будут мою музыку исполнять. Хотя мои хоровые вещи теперь издаются престижным нотным издательством Boosey & Hawkes, без моего личного участия так, как надо, их все равно не разучат. И только на концерте - с микрофоном или без, можно передать ощущение творческой игры воображения, наконец, способности идти своим собственным путем.
 Дмитрий Ухов
|
