Вернуться к оглавлению книги
Другие книги о джазе
КАФЕ И РЕСТОРАНЫ
В ресторане «Южный» я работал в 1958 г., учась в школе — я писал об этом в главе «Детство».
В «Савое», бывшем «Берлине», я не помню, с кем работал. Там, в «Савое», был фонтан с рыбами — карп, судак — можно было поймать сачком любую рыбу и отдать на кухню, через час рыба была уже на столе. В «Савой» ходила изысканная публика — иностранцы, политработники, какие-то крупные чиновники, военные высокого ранга и ослепительные женщины в золоте и камнях. В «Савое» я работал три раза (дважды в 1960 г. и в 1961 г.), но не подолгу.
«КМ» (1961 г.). С Лешей Козловым мы открывали первое джазовое кафе в Москве — кафе «Молодежное». Состав был такой: Алексей Козлов — альт и баритон саксофоны, Михаил Терентьев — фортепиано, Марк Терлецкий — бас, Александр Салганик — ударные, и я.
Дегустационный павильон на территории ВДНХ, август 1966 года. Руководителем оркестра был пианист Михаил Алексеевич Горчаков, еще из состава оркестра помню саксофониста Петрова Юрия Сергеевича и певицу Люсю Корзинкину (Бугаеву).
Ресторан «Аэропот Шереметьево», осень 1966 года. Это был также оркестр Михаила Горчакова, ударником был Борис Савельев, а певицей — Рита Каневская.
Ресторан при Аэровокзале располагался на 2-ом этаже огромного здания на Ленинградском шоссе, в этом здании был зал ожидания, кассы с вечными очередями, сновали носильщики, сидели пассажиры с чемоданами, корзинами и т.д. Играли мы впервые в парчовых костюмах. Это было в 1967 году мое первое место работы после возвращения в Москву из дальних странствий по тюрьмам.
В первый мой оркестр (после Находки) вошли Валерий Багирян — drums, Люций Вартанов — bass, Виталий Кравченко — piano, Толя Сазонов — tenor sax. Толя играл на старом саксофоне, но потом с моей помощью купил себе золотого цвета профессиональный «Selmer». Мы сделали обложку «Strangers in the Night» в Eb мажоре и играли понемногу то импровизационный джаз, то модные песенки — для посетителей. Певицей у меня в оркестре была Эльда Гловацкая, ее привел Толя Сазонов — она работала в проектном институте и хорошо пела, знала много песен и романсов. Эльда завела себе тетрадочку («тетрадочка Эльды») и записывала в нее все модные тогда песни: «Под железный звон кольчуги», «Последняя электричка», «В нашем доме поселился» и т.д. Пела Эльда и еврейские песни, и грузинские, и армянские. Пели иногда и Толя Сазонов, и я — по старой памяти. Эльда хорошо пела также и цыганские романсы — «Не уезжай, ты мой голубчик» и другие.
К нам в гости приходили Женя Сухов с женой, Костя Голиков с женой Галей. Кстати, Костя познакомил меня с Ольгой Саложиной, моей будущей женой. Мы отмечали в ресторане праздники и дни рождения. На Новый год мы накрыли крайний к оркестру стол и справляли праздник с друзьями, женами и т.д.
Однажды пианист Виталий Кравченко, психически больной человек, пришел в возбуждение и стал бить горшки с цветами и стекла. Дюжий Толя Сазонов, бывший штангист, скрутил его, и мы отправили Виталия на такси домой. Играл Кравченко очень музыкально, гармонично, но часто сбивался с ритма. Виталий Кравченко часто по болезни лежал в больнице № 4 им. Ганнушкина, я однажды его встретил там, когда и сам там лечился.
Иногда вместо Кравченко у нас на фортепиано играл Саша Мартынов. Позднее мы с Мартыновым на фестивале «Джаз-68» записали пьесу «Я шагаю по Москве». Потом, когда мы работали в кафе «Времена года», туда пришел Эшпай, и я спросил его: «Ну как Вам понравилась Ваша песня в нашем исполнении?». Эшпай холодно ответил: «Эту песню написал Андрей Петров». Получился страшный конфуз.
«Времена года» (1968 г.). После того, как мы играли с Л. Вартановым, Багиряном, Кравченко и Сазоновым в ресторане при Аэровокзале, нам обещали в МОМА, что скоро-де откроется новый шикарный ресторан (кафе) «Времена года» в ЦПКиО. Люций ездил смотреть еще недостроенное кафе и сказал нам, что это будет классное кафе, очень красивое и дорогое. Наконец, летом мы приехали и торжественно открыли музыкой этот новый шикарный ресторан — кафе «Времена года».
У нас была новая форменная одежда — 5 пиджаков из парчи с золотыми (под золото) нитками, материал на которые нам помогла достать моя знакомая Дина Семеновна Пуцко. Мы сшили в ателье эти 5 костюмов и с времен ресторана при Аэровокзале, примерно с 1967 года, работали только в них, также, как и позже в других ресторанах.
«Времена года» было построено в современном стиле, по высшему классу. Это двухэтажное здание, все облицованное деревом, с огромными окнами, зеркалами, коврами, двумя швейцарами и двумя туалетами. Наверху было два зала — ресторан и рядом коктейль-бар для молодежи, там играли модные молодежные рок-группы «Лапотники» и другие, там часто происходили жуткие кровавые драки молодежи. Местная, при ЦПКиО, милиция подъезжала и всех дравшихся увозила. В этом баре было несколько молодых барменов, которые очень прилично зарабатывали. Как-то, взяв две бутылки английского джина с тоником, эти бармены с Таней Латушкиной поехали ко мне домой смотреть фильм «Art Blakey in Tokyo». С Таней Латушкиной я, кстати, познакомился во «Временах года», мне понравилось в ней то, что она, в отличие от других девушек, никогда не красилась помадой, не подводила тушью глаза и не пила спиртного, чуть-чуть только.
В кафе «Времена года» у нас была очень просторная дощатая с коврами сцена-эстрада, а сзади — маленькая раздевалка и комната для музыкальных инструментов, куда мы после работы складывали ударную установку, контрабас, усилители и колонки. Поначалу мы отрабатывали полностью весь вечер, пела Эльда Гловацкая, а позже нам прислали цыганский оркестр с хором цыган под управлением Васильева, и мы стали работать по очереди: первое отделение — мы, второе — цыгане, следующее — опять мы, и т.д., через неделю первыми выступали цыгане, потом мы. Играть в конце было выгодней, так как все чаевые шли под конец.
Инспектором в оркестре был Люций Вартанов, я — руководитель оркестра. Состав: я, Багирян, Вартанов, Сазонов. Пианисты менялись — иногда Виталий Кравченко, иногда Данила, иногда Саша Мартынов. К нам часто приходили музыканты: Зубов, Сермакашев, Клейнот, особенно по вторникам, и устраивали джем сейшн — собиралась вся джазовая Москва, и мы долго заполночь играли все вместе, не расходились до 2-3 часов ночи. Швейцарам давали деньги и они ждали, когда мы наиграемся.
На кухне ресторана подавали шашлыки, салаты и т.д., в буфете была водка, коньяки, вина. Во «Временах года», кстати, я впервые начал сильно пить и один раз, возвращаясь домой, упал возле лифта и заснул на трубе, которую я всегда носил домой. Сосед Сергей разбудил меня и я счастливо отделался.
В кафе «Времена года» часто приходили гулять два вора, они угощали коньяком Багиряна и меня — больше никто не пил. Приходил часто Игорь, друг Столярчука, с которым я играл когда-то у Миши Горчакова. Этот Игорь после нашей работы подбирал ключи к чужой машине, угонял ее, и нас, пьяных, на этой машине развозил по домам. Однажды Игорь вез домой певицу Аллу Капитанаки (Борушкову), которая тоже пела во «Временах года» вместо Эльды, и врезался в дом. Игорь бросил угнанную машину и скрылся, а Аллу поместили в больницу на пл. Борьбы. Мы приходили к ней и приносили еду. Алла лежала в больнице неделю, у нее остались шрамы на лице. Игоря позднее посадили за угоны и все остальное на 5 лет, я потом встречал его, когда работал в ресторане «Минск».
Работал я также в ресторане «СЭВ» (1968 г.) с Анатолием Сазоновым, Ваней Васениным, Виталием Кравченко, Валерием Багиряном и певицей Эльдой Гловацкой. Работали в «СЭВ» около 4-х месяцев.
В «Октябре» (1969 г.) я играл с Люцием Вартановым, Толей Сазоновым, а с кем еще, не помню. Однажды ко мне в гости пришел врач Чернышев («чайник») с медсестрой Лидией Станиславовной Елецкой. У Чернышева я лечился в больнице № 4 им. Ганнушкина от алкоголизма, меня устроил туда Валера Котельников — Чернышев был друг Котельникова. Я накрыл им стол и сам подсел потом. Мы сидели и вспоминали, как я лечился от алкоголя тетурамом, — и бесполезно, так как я продолжал пить.
В ресторане «Россия» на 2-ом этаже (1970 г.) мы работали в составе: я — руководитель оркестра, Люций Вартанов — бас, инспектор, Толя Сазонов — тенор сакс, Володя Данилин — фортепиано и Эдик Берлин — ударные. Люция Вартанова потом заменил Леня Эзов. Там была великолепная, самая лучшая из всех, какие я видел, раздевалка для музыкантов из двух комнат с зеркалами, туалетом и дверью на балкон. Это была, повторяю, самая фешенебельная из раздевалок, какие я только видел.
Пела сначала Эльда Гловацкая, а потом Алла Капитанаки (Борушкова). Леня ругался: «Буян, закусай их всех к ***м!». Играли первые два отделения джаз, а потом — «песняк». На чай зарабатывали неплохо. Потом, когда Данилин ушел в «Яхту» к Саше Полонскому, у нас стал играть довольно неплохой пианист Витя Шашунов, увлекавшийся ладовой музыкой и «современкой».
Аллу Капитанаки очень любили официантки, она была большой любительницей выпить и брала себе, как я и Леня, по 100 грамм водки 2-3 раза за вечер. Помню, как-то раз к нам пришел Леша Такотлы и я купил у него часы «Сейко» за сто рублей, потом я эти часы потерял где-то.
Часто приходил мой старый друг Валерий Балдин и друг Лени Эзова пианист Володя Жученко, и еще один друг Лени, который снимался в фильме «Место встречи изменить нельзя», его звали Аркадий Свидерский или Аркаша, он знал Володю Высоцкого с детства — учился с ним в одном классе.
Выход на балкон был очень удобен, и летом мы часто выходили на балкон и сидели под тентом.
Ресторан «Украина» (лето 1971 г.). Работали таким составом: я, Володя Данилин, Толя Сазонов, Леня Эзов, Эдик Берлин и певица Алла Капитанаки. Работали один месяц.
В «Ангаре» я работал дважды. Один раз в 1971 г., когда я был руководителем оркестра в составе: я, Данила, Сазонов, «Мышь», Л. Вартанов, Эдик Берлин. В «Ангару» приходила моя жена Ольга, и один раз сильно напилась, хотя вообще она равнодушна к выпивке. Второй раз в 1975 г., когда руководителем оркестра был Володя Романов — ударные, Данила, я, Саша Родионов, Ваня Васенин и Андрей Решетцов, а пел Август с женой — Август его псевдоним, на самом деле его звали Леня Прочухан.
Этот Леня-Август здорово пел на всех языках мира, они с женой так пели, что собиралась вся Москва. Песни были из репертуара Демиса Русоса. Август был о себе очень высокого мнения. Пел он действительно очень музыкально и хорошо, но держался высокомерно и завидовал нам, джазменам. На нотах, а он писал убогие аранжировки, которые мы с Сашей Родионовым играли, он в конце размашисто писал «Август» по типу подписи Сталина. Как бы там ни было, этот дуэт принес нам золотые горы и в «Ангаре», и в «Будапеште», и в «России», и в «Белграде».
Помню, как мы с Данилой из-за запоя не выходили по неделе на работу, а потом приходили помятые и на рояле для нас стояли капли Зеленина с водой, мы с Володей все время прикладывались к стакану и пили эту жидкость. Как ни странно, я с похмелья не только хорошо писал стихи, но и очень хорошо (ослепительно, как говорили про меня) импровизировал. Меня так и несло, я играл очень горячо и технично, брал высокие ноты, играл невероятные пассажи, короче, я был в лучшей форме. Это было всегда после запоев. К нам часто приходил мой и Ольгин знакомый Валя Деев и поил нас всех портвейном. Он был женат на американке русского происхождения и сорил деньгами направо и налево. Обычно я нес трубу «ВАСН» домой каждый день, а однажды я по пьянке забыл ее в ресторане. Утром мы с Данилой на его машине примчались в «Ангару» и нашли мой «ВАСН» — от счастья я опять крепко напился.
В «Печоре» (1971 г.) мы работали тем же составом, что и в «Ангаре». Работали так же, пили водку, импровизировали, играли на «чай». В «Печору» ходила довольно бедная публика — молодежь. Они брали салат и портвейн, сидели, курили и танцевали (портвейн еще каждый приносил с собой). Заработки у нас в «Печоре» были невелики, но все же были. Зато мы там накатывали импровизационную технику с Сашей Родионовым.
«Метелица» (1971 г.). В эту, как ее называли «Метлу», ходила также молодежь. Заработки были низкие.
Загородный ресторан «Русская сказка», 1972 год. Работал там около 3-х месяцев. Из состава помню только саксофониста Толю Бойко.
В 1972 г. некоторое время (около полугода) мы работали на «графике» от МОМА. На «графике» — это когда нужно подменять оркестры в их выходные дни в различных кафе и ресторанах. Таким образом, нам привелось объездить почти все кафе и рестораны Москвы: «Прага», «Националь», «Пекин», кафе «Москва», кафе «Хрустальное» и многие другие.
В ресторане «Будапешт» я работал два раза.
Один раз в 1973 г., когда руководителем был Виталий Клейнот. Они с Гришей Шабровым приехали ко мне домой после работы с бутылкой ликера, и Клейнот предложил мне работу. У него в то время играл на трубе Олег Степурко, но Клею нужен был профессиональный джазмен-трубач. Таким образом, и это правда, я не подсидел Степурко, а Клейнот сам взял меня на работу вместо Олега. Я согласился работать, но Клейнот предупредил меня, чтобы я не пил. Состав был такой: Клейнот — тенор сакс, Шабров — фортепиано, Боря Новиков — ударные, я, Борис Пустильник — альт сакс, не помню, кто на тромбоне, и мой друг гитарист Андрей Луцик.
Играли «Why», «3-6-9», «Над волнами» в аранжировке Клейнота, песни битлов, Челентано и другие. Работа в «Будапеште» была самой выгодной в смысле денег. Мы зарабатывали на чаевых до 30-40 рублей в день, плюс оклад. Мы с Гришей Шабровым втихаря поддавали, и каждый день после работы ехали ко мне с двумя бутылками, сидели дома и слушали музыку. Шабров жил в моем доме. Пили часто ликер «Черри». Гриша потом переехал из моего дома недалеко, куда-то за «Домом мебели», где живет и сейчас.
Повторяю, работа была очень высокооплачиваемая и, если бы я не пил, то буквально озолотился бы. Позже я ушел от Клейнота по причине питья.
Второй раз в «Будапеште» (1979 г.) я работал с Володей Романовым, Аркадием Укупником, Сашей Родионовым, певицей Ниной Шиловской, Яутрой (из Прибалтики), на фортепиано играл Эдик Асанов, на гитаре — Леша Мазепус, который очень хорошо пел. Укупник неуклюже, но нахально улыбаясь, пел «Остановите музыку» и другие песни. Мазепус пел на английском языке, в перерыве он брал 100 грамм и курил только «Беломор». Зарабатывали мы очень хорошо, иногда в день до 80 рублей. В «Будапешт» всегда ходила самая богатая публика в Москве — цеховики с подпольных фабрик, где шьют куртки, с толстыми пачками денег. Эти цеховики присылали через официантов 100-200 рублей и список из 10-12 пьес, которые они хотели послушать. Гуляли часто «комитетчики» и «муровцы», МУР-то рядом был. Муровцы всегда заказывали «Голубой вагон» и «Поворот» Макаревича.
Когда не было чаевых, мы с Сашей Родионовым вдоволь импровизировали. Помню, как Романов договорился на телевидении посмотреть трио Оскара Питерсона и мы два раза ездили на ТВ. Я пригласил свою знакомую Свету Лукьянову с собой на ТВ, и она, любительница джаза, с удовольствием смотрела Оскара Питерсона. Я устроил через Леню Переверзева 2-3 записи на ТВ нашего джаз состава с Романовым. Один раз выступили на ТВ с Романовым, остальные записи делались в таком составе: я, Саша Родионов, Ваня Васенин, Володя Данилин, Толя Сазонов и В. Багирян. Асанова не взяли — он не умел играть джаз. Играли мой «Новгород» и еще что-то. Осталось на память фото с ТВ, где я, Сазонов, Данила, Люций, Багирян, там же Л. Переверзев и моя первая жена Тамара Товмасян.
Кафе «Майское» (1974 г.) — это где-то в Сокольниках, мы там работали в составе: я, Володя Яковлев «Мышь», Толя Сазонов, Леня Эзов, Эдик Берлин, Саша Мартынов на фортепиано. Иногда вместо Лени Эзова играл Люций Вартанов.
Кафе было убогое, на чай давали редко, и зарабатывали мы мало. Там мы все часто пили водку, все, кроме Берлина (он был скопидом) и Толи Сазонова — у него была язва и он не пил. Мы часто после работы ходили с Мартышкой к его другу Витьку — Виктору Коняеву, джазовому ударнику. У Витька был духовой пистолет, из которого мы, развлекаясь, стреляли в стену.
Помню, как я купил за 7 рублей у заведующего кафе редкую по тем временам зажигалку и принес ее Ольге. Однако в зажигалке не была предусмотрена возможность ее дозаправки, и она скоро кончилась.
Работа в кафе «Майское» была самая плохая в смысле денег из всех, где я играл.
На Новом Арбате (сексодроме) я играл не только в «Ангаре», но и в «Метелице», и в «Октябре». В «Лабиринте» я не играл, а только иногда заходил в гости к трубачу «Арзу» Виктору Гусейнову.
Ресторан «Сатурн», 1974 год. Работал я там всего один месяц, из состава помню ударника Ивана Бугрова.
В ресторане «Рубин» (1974 г.), недалеко на автобусе от метро «Преображенская», мы работали в таком составе: я, Сазонов, Мартынов, Берлин и Володя Яковлев («Мышь»), который играл на басу и на гитаре. Он чертовски здорово пел, его сосватал ко мне мой друг Эдик Утешев. «Мышью» его прозвал спекулянт «Не робей». Володя пел цыганские романсы — он сам был цыган. Он пел «Марджянжя», «Слушайте, если хотите» и другие. Когда он пел, весь персонал ресторана выходил слушать его.
Часто приходил «Мебельщик» — спекулянт мебелью и заказывал свои любимые песни. Помню, как ко мне на машине скорой помощи приехала моя знакомая врач Света, большая пьяница, — та самая, которая всем раздавала бюллетени. Она была в белом халате и ее пропустили, она уселась за ближайший к оркестру стол, сидела и пила вино, но повздорила с местной шпаной, и нам пришлось, чтобы избежать драки, выбираться с ней после работы через черный ход на двор ресторана «Рубин». Затем мы перелезли через забор и, сев в такси, уехали. А ведь нас могли избить и даже убить, район-то был бандитский.
В ресторан «Рубин» часто приходил какой-то тип, он говорил, что работает в «КГБу» (его слова), но я этому не верил. Он заказывал Толе Сазонову «Песню велосипедиста» («Зай, зай, зай, зай»), и другие популярные песни.
Мы часто давали песням шуточные названия. Обычно придумывал названия я: «Желтые листья» — «Листья жо», «И Родина щедро поила меня» — «Родина негра», из фильма «Серебряная труба» — «Я пировал везде», «Sheik of Araby» — «Московский лес чудесен», «Скоро осень» — «Скоро О» и другие.
В ресторане «Рубин» был банкетный зал, где часто справляли свадьбы. На свадьбах играли ударник Женя Повышев, аккордеонист Ершов, трубач Ваня Калмыков, с которым мы учились вместе в музыкальной школе у Серостанова, и гитарист, не помню, кто именно. Этот состав играл на свадьбах 2-3 раза в неделю. Получали они за свадьбу 75 рублей и отдельный стол на 4-х с едой и выпивкой за счет свадьбы. Они давали метрдотелю 15 рублей, а остальные 60 делили на 4-х — по 15 рублей на брата. Метрдотель всегда всем заказывающим свадьбу навязывал этот оркестр, ей — этой женщине — было очень выгодно.
Один раз у нас в «Рубине» было ЧП. «Мышь» был хроническим алкоголиком, то есть пил каждый день, и он однажды упал в обморок на сцене, а Сазонов подошел к столику и, взяв без разрешения гостей шампанского, плеснул Володе в рот. Тот ожил и продолжал работать. Впоследствии Володя Яковлев умер от пьянства. Был памятный вечер в МОМА, и для его семьи собирали по 5 рублей.
Помню еще такой случай с Володей Яковлевым. Как-то раз из-за пьянок, а пили в основном я, «Мышь» и Леня Эзов, нас вызвали «на ковер» в МОМА. И во время проработки «Мышь» упал в обморок — эпилептический припадок. Вызвали «Скорую» и его опохмелили. Гераус, тогдашний начальник МОМА, взяточник и алкаш, впоследствии умерший от рака, грозил нам: «Я все знаю про ваши пьянки, смотрите у меня!», но ничего, кроме вызовов на ковер, не делал нам, так как мы ему «отстегивали».
Помню еще случай, я, будучи пьяным, на концерте в МОМА уронил трубу, а пьяный Данилин ходил вокруг рояля и искал клавиатуру. Дирижер Мильевский говорил мне потом: «Я думал, ты упадешь, но ты играл хорошо и не упал». Он был очень удивлен.
В ресторане «Белград» (2-й этаж) мы с оркестром В. Романова работали до «России», в 1976 г.
После пожара в «России» на 21-ом этаже с оркестром Володи Романова мы в 1978-79 г.г. по 3-4 месяца работали в ресторанах «Минск» (2-й этаж), «Националь» и других. Позже, в 1979-80 г.г. мы с оркестром В. Романова работали в ресторане «Будапешт».
Кроме того, с 1960 по 1985 год летом на юге я работал в ресторанах в городах: Сочи, Адлер, Лазаревское, Ялта, Мисхор, Алупка, Гагра, Сухуми и др. с различными сборными оркестрами. Названия ресторанов и составы я не помню.