Вернуться к оглавлению книги
Другие книги о джазе
Приезжал в самый разгар застоя в нашу страну джазовый «ревизор». Все встрепенулись и сначала даже напугались — ведь сам, сам едет… В честь знаменитости устроили джем в известном помещении на улице Неждановой. Набилось в зал народа видимо-невидимо. От желающих послушать заморского гостя отбоя не было. И вот началось…
Гость был роста невысокого да и телосложения не ахти какого, но спортивный (известно было, что он занимается «Кун-фу»). Одет был не концертно: куртка, джинсы и умопомрачительные кроссовки. Несмотря на свою «кореистую» фамилию, он к Дальнему Востоку отношения не имел и, невзирая на свою «испанистую» музыку, к родине Сервантеса — тоже! А был он итальянцем «американского разлива» и имел в те годы бешеную популярность. Как, хоть и грубо, говорится: каждая собака его знала. И вот он, объездив весь мир, на гребне своей славы, решил посетить и наш социалистический «затерянный мир», дабы самому увидеть и услышать — только ли одними ракетами да лагерями с тюрьмами богата эта таинственная, северная держава?
Чтобы устроить знаменитому «ревизору» ВДНХа, а потом и дать достойный отпор, были собраны лучшие джазовые силы. Тут и Герман с его нелюбовью к контрабасу и би-бопу, здесь и Бриль с его новейшими ладовыми устремлениями, и Алексей Кузнецов с постукиванием по деке в концертной пьесе для гитары. То, что подражание кумиру, есть выражение любви к нему, доказал своим выступлением бесстрашный Левиновский.
Но все это произошло потом, а в начале, как и подобает, дали «слово» гостю. Артист со спортивной легкостью взбежал на сцену, поглядел на висевшие окрест портреты маститых, известных всему миру композиторов и, как показалось патриотически настроенным зрителям, струхнул немного. Страна с такими музыкальными традициями (один 19-й век чего стоит)! Начал он свою «речь» с исполнения монковской «Около полуночи». Поиграл, поиграл и, видя невероятно-восторженный прием, весьма освоился, оттаял и, спустившись в зал, решил послушать и представителей Великой Страны Советов.
«Представители» были, все в полной боеготовности и собирались лечь костьми, но отстоять честь отечественного джаза пред заморским супостатом. И отборные силы были брошены «в бой»! Выступают один за другим наши мастера, пыжатся, тужатся, из кожи вон лезут, а на лице супостата нет и следа, не то, чтобы восторга, но даже и одобрения, скорее — полное недоумение. Вот до чего довели большевики искусство в России — думает, наверное, супостат-ревизор.
— Что же делать и кто виноват? — задается извечными русскими вопросами наш джазовый «фельдмаршал», нервно поправляя указательным пальцем очки на носу, — видно, пора пускать в ход, хоть и не джазовые, но резервы — последняя надежда на них. Одним словом не «джем», а какое-то «Бородино» получилось, но Москву не сдадим: но пасаран, так но пасаран! И вот резервы пущены и уже заголосили на сцене, оказавшись фольклорным ансамблем Покровского. Лицо «ревизора» под народный вой и улюлюканье, стало преображаться в нужную нам, одобрительную сторону. Очки «фельдмаршала» сразу же радостно заблестели. Инициатива перехвачена, противник в замешательстве, надо не дать ему опомниться и добить на корню! Последняя надежда на … И тут, к не в меру разгулявшимся народникам, присоединился некто длинноволосый, в черной кожаной куртке и черных очках с фигурой атлета. Этот «некто» мощно заголосил высочайшим фальцетом и, сбросив куртку, обнажил завидные бицепсы. Заморский поклонник кун-фу тревожно вдавился в кресло — такого поворота событий он не ожидал.
Мускулистый певец, хоть и не был джазменом, но советский джаз в обиду давать не собирался, И не дал! «Ревизор» это понял и совсем поник в своем кресле. «Глядишь, еще заберут да и отправят в Сибирь», — наверное, подумал он, после чего, во избежание неприятностей, бурно зааплодировал. Фельдмаршал всех ослепил торжествующим сияньем своих очков: — Ура, советский джаз спасен!!!