Разное об учителе
Герман Лукьянов всегда был (и
остается по сей день) самым серьезным и
авторитетным музыкантом среди джазменов. Не в
пример многим своим коллегам, первоначально
бывшими инженерами, физиками, химиками и прочими
технарями, Герман почти закончил Московскую
консерваторию, где учился у А.И. Хачатуряна по
классу композиции. Ушел он с 4-го курса, дабы
избежать распределения в Тмутаракань. Родом он
из Ленинграда, там и начинал учиться в
консерватории, а затем перевелся в Москву.
Многие считали и считают Лукьянова
своим учителем, очень многих он наставил на путь
праведный, но встречаются и недовольные и даже
критикующие и высмеивающие его.
Среди его учеников и партнеров по
разным ансамблям были: В.Васильков, Л.Чижик
(знаменитое трио без баса), И.Яхилевич и
И.Высоцкий, ныне живущие в США , А.Григорович и,
конечно, автор этих строк.
Когда я, студент 1-го курса
консерватории по композиции, с моим другом
Александром Раквиашвили впервые посетили
кабинет-квартиру Германа и, показав ему свои
первые джазовые опыты в композиции и
импровизации, некоторое время пообщались с ним,
то испытали настоящий шок. Для того времени было
почти невероятным иметь такие условия для
занятий джазом, какие были у Лукьянова.
Отдельная немаленькая комната с
роялем, магнитофоном, с набором его любимых труб
и альт-горнов и чуть ли не полным набором ударной
установки! - Репетируй и записывайся, не выходя из
дома!
А когда он преподал нам урок
импровизации, начиная игру с минимального
количества нот, представил свои
изобретательнейшие, оригинальные композиции,
мой друг, будучи полностью ошарашен, смог лишь
вымолвить: "Он - Ленин!" Я же добавил:
"Лукьянов-Ленин! Вождь, одним словом!"
Я довольно долго ходил в его учениках,
в числе достаточно обширной группы людей. Это
были интересные дни: бесконечные споры по поводу
прослушанных записей или передач Виллиса
Конновера, обсуждения концертов и выступлений.
Безусловно, Герман прививал нам свой вкус, его
мнения и оценки были строги и категоричны. И дело
не ограничивалось лишь джазом, возникали
философские споры, обсуждалась литература, как
проза, так и поэзия.
Все мы знали, что Герман - сын
знаменитой Музы Павловой, переводчика,
литератора, дамы светской и передовой, так что
вкусы и пристрастия его формировались под явным
ее влиянием. Когда я сказал своему
консерваторскому педагогу Родиону Щедрину, что
познакомился с Германом Лукьяновым и его мамой,
он как-то загадочно улыбнулся и заметил: "Да, я
знаю, что у Музы Павловой сын известный джазист, -
и добавил, - В свое время в светских кругах ее
величали "Тенью Назима Хикмета". К тому
времени я знал, что Н.Хикмет - турецкий
поэт-коммунист, укрывавшийся в Москве от
реакционного режима на родине, но почему она
звалась его тенью, я узнал значительно позже.
Однако вернемся к сыну.
Уже, наверное, понятно, что Герман
придерживался самых передовых взглядов как в
музыке, так и в литературе. Кумирами джаза в его
кругу были: Т.Монк, Дж. Колтрейн, Л.Тристано, Дж.
Рассел и, конечно, Майлс Дэвис. В литературе:
Д.Хармс (настольная книга), японская поэзия,
Э.Ионеску (Муза Павлова первой перевела его
"Носорогов"). Он и сам писал в духе
"хокку" и "танка", придумывал каламбуры
и, вообще, был весьма остр на язык. Славился он и
верлибром. Строчки, прочитывающиеся одинаково в
обоих направлениях: МЫЛИ ЖОПУ ПОЖИЛЫМ,
приписывают ему. Ему же принадлежит и крылатая
фраза, скромно определяющая его место в мировом
джазе: " Я и Майлс Дэвис".
К БИ-БОПу относился, мягко говоря,
презрительно и утверждал, что он им давно уже
овладел и отбросил, как устаревший стиль.
"Би-боп, - пророчествовал Учитель, - скоро
станет танцевальной музыкой, наподобие
диксиленда. Однако сейчас этого все еще не
произошло. Трудно быть Нострадамусом в джазе.
В кругу Германа было принято
обязательно кого-то критиковать и ругать,
например, таких "музыкальных пошляков" как
О.Питерсона и С.Гетца. Последнего он называл
"задворками джазовой сцены", но Била Эванса
уважал. Будучи в то время поклонником творчества
Т.Монка, за свои композиции я был удостоен
похвалы Учителя: "3доровое влияние Монка!"
Не только хорошему вкусу учил своих
"детей" Лукьянов, но и хорошим манерам.
Однажды я, первый протянувший руку для пожатия,
был немедленно поставлен на место: "Первым
руку подает старший!" Все же разница в целых
восемь лет. Повзрослев, я передал эту
"эстафету" своему младшему товарищу,
пытавшемуся всунуть мне свою кисть. Он до сих пор
боязливо косится в мою сторону при встречах.
Подобные уроки остаются как рубцы от ожогов, на
всю жизнь.
Непререкаемый авторитет Учителя и
личный его пример позволили мне избежать
дилеммы: бросать или закончить консерваторию,
когда пребывание там стало совершенно
бесполезным. Герман сказал просто: "Бросай!",
и я последовал его примеру, несмотря на долгие
беседы с Р.Щедриным и его великой супругой о
неразумности подобного поступка.
Учителем он был настоящим, обладал
даром убеждения. И как Иисус своих учеников
постепенно подготавливал к тому, чтобы они, как
бы невзначай, стали называть его "Господи",
так и наш Учитель плавно подводил к тому, что
называть его хотелось не иначе, как "Гений".
Недоброжелатели, конечно, словосочетание
"Герман-гений" использовали скорее, как
дразнилку. Очень многие хотели вывести его на
чистую воду и уличить в шарлатанстве.
Вот, послушайте, как рассказывал о
своем единственном уроке, взятом у Учителя, ныне
американский трубач Валерий Пономарев:
"Подражая К.Брауну и Л.Моргану, я, поначалу, не
вполне был уверен в правильности выбранного мной
пути. Дабы разрешить все сомнения, напросился в
гости к Герману, в надежде получить авторитетный
совет. Для начала он попросил меня поиграть то,
что я умею, и я начал "чесать" выученные ходы.
Вскоре Герман прервал меня словами: - Это слишком
традиционно, попробуй посовременней.
Тут мне пришла мысль разыграть его: я
начал специально "выдавать" какую-то
белиберду, нарочно извлекая из трубы случайные
звуки.
- Вот, молодец, уже лучше, - похвалил
Учитель. Мне многое стало понятным, я постарался
побыстрее зачехлить трубу, заплатил положенное и
распрощался". Комментарии, как говорится,
излишни.
Анатоль Франс говорил: "Не
прикасайтесь к идолам, их позолота остается у вас
на пальцах". Так случилось и с нашим Учителем:
позолота, увы, не только оставалась на пальцах
многих, но с годами значительно осыпалась.
Те, кого в молодости он нещадно
высмеивал и презирал, постепенно вошли в круг его
друзей или он сам вошел в их союз (в частности, в
Союз Советских композиторов, чем невероятно
горд). Незаметно приобрелась "тачка", затем
другая, сегодня она превратилась уже в
престижную "Grand Cherokee". Вдруг появился
загородный дом.
Будучи убежденным атеистом, стал
собирателем икон. Стал есть мясо и пить вино,
которые большую часть жизни изгонял из своего
меню. Стал более терпим и умерен в оценках. Стал
делать обработки песен своих коллег, советских
композиторов. Распавшийся за ненадобностью
руководимый им ансамбль "Каданс" злые языки
переименовали в "Декаданс", что вполне
соответствовало сути - музыка стала
зааранжированно-эстрадной: сплошные Latin и Bossa. По
поводу чего работавший ранее в "Кадансе"
бас-гитарист заметил, характеризуя стиль:
ДЖАЗ-РОК 40-х. ( !?)
И изреченное когда-то Учителем
предсказание, что джазмен в России созревает
лишь к 60-ти годам, если, конечно, не помрет, тоже не
сбылось. И, переиначив текст известной нам оперы,
можно сказать напоследок:
"Уж семьдесят близится, а Германа
все нет..."
Мирового признания и известности нет,
как и не было, хотя бы потому, что основную часть
своих жизней мы все прожили за железным
занавесом, который, увы, слишком поздно для нас
приоткрылся.
Напоследок, еще одна псевдоцитата:
"Лишь нонешнее поколение людей будет жить при
джазовом коммунизме! Вечная память нам, жертвам
социализма!"
Ура! или Аминь! (Кому что больше
нравится).
|