Как Градский за советский
джаз постоял!
Приезжал в самый разгар
застоя в нашу страну джазовый "ревизор".
Все встрепенулись и сначала даже
напугались - ведь сам, сам едет... В
честь знаменитости устроили джем в
известном помещении на улице
Неждановой. Набилось в зал народа
видимо-невидимо. От желающих
послушать заморского гостя отбоя не
было. И вот началось...
Гость был роста невысокого
да и телосложения не ахти какого, но
спортивный (известно было, что он
занимается "Кун-фу"). Одет был не
концертно: куртка, джинсы и
умопомрачительные кроссовки.
Несмотря на свою "кореистую"
фамилию, он к Дальнему Востоку
отношения не имел и, невзирая на свою
"испанистую" музыку, к родине
Сервантеса - тоже! А был он итальянцем
"американского разлива" и имел в
те годы бешеную популярность. Как,
хоть и грубо, говорится: каждая
собака его знала. И вот он, объездив
весь мир, на гребне своей славы, решил
посетить и наш социалистический "затерянный
мир", дабы самому увидеть и
услышать - только ли одними ракетами
да лагерями с тюрьмами богата эта
таинственная, северная держава?
Чтобы устроить
знаменитому "ревизору" ВДНХа, а
потом и дать достойный отпор, были
собраны лучшие джазовые силы. Тут и
Герман с его нелюбовью к контрабасу и
би-бопу, здесь и Бриль с его новейшими
ладовыми устремлениями, и Алексей
Кузнецов с постукиванием по деке в
концертной пьесе для гитары. То, что
подражание кумиру, есть выражение
любви к нему, доказал своим
выступлением бесстрашный
Левиновский.
Но все это произошло потом,
а в начале, как и подобает, дали "слово"
гостю. Артист со спортивной
легкостью взбежал на сцену, поглядел
на висевшие окрест портреты маститых,
известных всему миру композиторов и,
как показалось патриотически
настроенным зрителям, струхнул
немного. Страна с такими
музыкальными традициями (один 19-й век
чего стоит)! Начал он свою "речь"
с исполнения монковской "Около
полуночи". Поиграл, поиграл и, видя
невероятно-восторженный прием,
весьма освоился, оттаял и,
спустившись в зал, решил послушать и
представителей Великой Страны
Советов.
"Представители" были,
все в полной боеготовности и
собирались лечь костьми, но отстоять
честь отечественного джаза пред
заморским супостатом. И отборные
силы были брошены "в бой"!
Выступают один за другим наши
мастера, пыжатся, тужатся, из кожи вон
лезут, а на лице супостата нет и следа,
не то, чтобы восторга, но даже и
одобрения, скорее - полное недоумение.
Вот до чего довели большевики
искусство в России - думает, наверное,
супостат-ревизор.
- Что же делать и кто
виноват? - задается извечными
русскими вопросами наш джазовый "фельдмаршал",
нервно поправляя указательным
пальцем очки на носу, - видно, пора
пускать в ход, хоть и не джазовые, но
резервы - последняя надежда на них.
Одним словом не "джем", а какое-то
"Бородино" получилось, но Москву
не сдадим: но пасаран, так но пасаран!
И вот резервы пущены и уже заголосили
на сцене, оказавшись фольклорным
ансамблем Покровского. Лицо "ревизора"
под народный вой и улюлюканье, стало
преображаться в нужную нам,
одобрительную сторону. Очки "фельдмаршала"
сразу же радостно заблестели.
Инициатива перехвачена, противник в
замешательстве, надо не дать ему
опомниться и добить на корню!
Последняя надежда на ... И тут, к не в
меру разгулявшимся народникам,
присоединился некто длинноволосый, в
черной кожаной куртке и черных очках
с фигурой атлета. Этот "некто"
мощно заголосил высочайшим
фальцетом и, сбросив куртку, обнажил
завидные бицепсы. Заморский
поклонник кун-фу тревожно вдавился в
кресло - такого поворота событий он
не ожидал.
Мускулистый певец, хоть и
не был джазменом, но советский джаз в
обиду давать не собирался, И не дал!
"Ревизор" это понял и совсем
поник в своем кресле. "Глядишь, еще
заберут да и отправят в Сибирь", -
наверное, подумал он, после чего, во
избежание неприятностей, бурно
зааплодировал. Фельдмаршал всех
ослепил торжествующим сияньем своих
очков: - Ура, советский джаз спасен!!! |
