Николай «BigNick» Богайчук (1963–2023) — выдающийся российский продюсер, издатель сотен альбомов российской джазовой музыки на лейблах Boheme Music, ArtBeat Music, «Мелодия» и др., музыкальный коллекционер и просветитель. 18 сентября 2024 исполняется год со дня его безвременного ухода из жизни.
«Джаз.Ру» многое связывало с БигНиком, и наоборот. С первого дня работы нашего издания в составе компании Boheme Music (сентябрь 1998) мы работали на одном этаже, буквально в соседних комнатах. Николай сыграл важную роль в том, что «Джаз.Ру» в принципе стал профессиональным интернет-изданием: именно он устроил встречу нашего основателя Петра Ганнушкина и главного редактора Кирилла Мошкова с руководством создававшейся летом 1998 г. «Богемы», и по результатам этой встречи первое российское сетевое издание о джазе проработало с Boheme Music почти семь лет, до 2004 г. Затем редакция стала самостоятельной, ну а Богайчук на тот момент уже пять лет как работал на вольных хлебах… Потом, уже в начале 2010-х, началось наше обоюдополезное сотрудничество с фондом ArtBeat и музыкальным издательством ArtBeat Music, где Николай много лет руководил выпуском буквально сотен записей российского джаза, прог-рока, world music и других видов современной музыки. Трудно даже просто перечислить все совместные проекты «Джаз.Ру» и Николая Богайчука. Достаточно сказать, что в 2020 г. мы вместе выпустили пока что последний бумажный номер нашего издания (№61), посвящённый 85-летию народного артиста России Алексея Козлова.
В день годовщины ухода БигНика из жизни мы начинаем публикацию серии его монологов — новеллизацию или приспособление к письменной речи его устного рассказа, который он вёл около трёх часов на праздновании собственного 60-летия летом 2023 г. Так сложилось, что это было его последнее публичное выступление.
После потрясения, вызванного его уходом, наследие Николая взяла в руки его дочь, Мария Богайчук. А наследие огромно: сотни альбомов, десятки незаконченных проектов, просветительский музыкальный видеоканал, который Николай вёл в последние годы жизни при творческой и технической поддержке мужа Марии — Кирилла Дьякова… На этом канале вышло и «Последнее выступление продюсера», которое целиком можно посмотреть на YouTube или на VK Видео. Мы благодарны Марии за разрешение подготовить на основе этого исполинского видео несколько текстов, которые можно и нужно читать глазами. Спасибо, Коля, за эти типично бигниковские истории, которые — как ни крути — не только истории БигНика, но и часть истории отечественного джаза!
Здравствуйте, дорогие друзья.
В этот бизнес, если это можно назвать бизнесом — я считаю, что это жизнь — к счастью, меня привёл очень близкий человек, которого я очень люблю, ценю и считаю одним из мои крёстных отцов. Это народный артист России, замечательный саксофонист, бэндлидер, основатель легендарного ансамбля «Арсенал» Алексей Семёнович Козлов. Человек, имя которого носит клуб в Москве, и который в свои неполных 88 лет каждую пятницу выходит на сцену этого клуба, рассказывает, показывает, играет… (Алексей Козлов ушёл на покой в конце 2023 г. Ансамбль продолжает выступления, но партии альт-саксофона играет теперь Анна Королёва. — Ред.) Это, конечно, удивительный человек.
Наверное, мало кто знает историю нашего с ним знакомства. Все любят сказки, а это, практически, сказка.
В 1994 году так получилось, что после всевозможных моих проектов и поездок по всевозможным весям и городам, я в августе месяце оказался в городе-герое Москве, где на Бауманской улице открывался музыкальный клуб, и мои друзья-музыканты меня пригласили… Я не помню сейчас, как мы там оказались — клуб назывался очень пафосно: «Метро-экспресс». Занимались этим клубом люди, которые имели отношение к Метрострою. Напоминаю, это 1994 год, лето. Мы пришли в такое трёхэтажное заведение в жилом доме. Три этажа, один подвал. Первый этаж, второй этаж, всё в бетоне… И человек говорит: у нас первого сентября открытие, клуб будет. А уже где-то середина июля. С управляющим клуба мы часа четыре, наверное, беседовали. Он не отпускал, мы сидели, беседовали о разном…. Знаете, встречаются люди, которым друг другу есть, что рассказать, воспитанные на одной и той же музыке, литературе, поэзии, фильмы какие-то смотрели — тем более, нас Голливуд уже к тому времени напичкал всякой продукцией, мы знали, кто такой Стивен Спилберг, мы знали, кто такой Оливер Стоун, разных итальянских мастеров посмотрели…
И вот мы с этим Сергеем Бондаревым разговариваем. Он мне говорит: готов быть в этом клубе музыкальным администратором? Я говорю: не знаю, я пока концепции не вижу, что здесь будет. Он: ну давай через две недельки встретимся. Через два дня он меня нашел через моих близких товарищей, тогда же было время ещё без мобильных телефонов. Одним словом, через два дня мы с ним увиделись, опять попили кофе, опять поговорили, посидели, ездили туда, на Бауманскую. Несколько лет назад я проходил там: банк, весь такой в мраморе, весь такой в колоннах — сердечко немножко защемило…
И вот, представляете, Сергей мне говорит: приезжай через две недели, у нас тут уже что-то будет. А когда ты присутствуешь при рождении, при становлении чего-то — это, конечно, процесс потрясающий. Когда ты смотришь, как завозится оборудование, аппаратура… точнее, выбирается сначала, это же было время открытых возможностей, все эти световые решения… А при этом строители продолжают отделку — я так понимаю, поскольку Метрострой стоял за этим, то, видимо, что в метро оставалось из оформлений станций, всё везли туда. То есть мраморные колонны, мраморные полы, мраморные стены, мраморные потолки, по-моему. Ну, представляете, что такое звук, да, вообще? Природа звука… И что такое мрамор! Нажимаешь клавишу, и у тебя такое ощущение, что двенадцать роялей в том углу стоят, и ещё четырнадцать — вон там. И у тебя над головой чёрные клавиши, а под тобой белые клавиши.
Сначала построили, потом это начали заглушать. Заглушали это всё красивыми такими, толстыми слоями, всевозможным бархатом, клали ковровое покрытие всевозможное, забивали что-то там такое… Конечно, когда я приехал туда ещё через две недели, музыкальный клуб превратился в благолепие, всё это в мраморе, в бархатах всевозможных, привезли световое дорогущее оборудование из Италии, звуковое оборудование привезли… Надо делать презентацию, надо открывать всё. И все говорят: кого позовём на презентацию? Одним словом, на презентацию приехал очень модный тогда музыкант, с которым мы до сих пор дружим, и я очень люблю его творчество — Сергей Манукян, потрясающий джазовый пианист, певец, барабанщик. Он как раз в тот момент приехал в Москву — судьба его помотала от Грозного до Таллина… И вот я тогда первый раз увидел на сцене Сергея и его группу, которая называлась «Авиценна», и получил колоссальное удовольствие от того, что такое мастер на сцене — и как может пустая комната, которая ещё вчера представляла из себя, скажем, такой проблемный объект для воспроизведения музыки, зазвучать так, как будто ты слушаешь высококачественно записанную пластинку. К тому же Манукян, конечно, шоумен: его шуточки, прибауточки, анекдоты, которые он иногда себе позволяет рассказывать во время концерта — они всегда уместны, всегда «в тему». Концерт был потрясающий, я его запомнил надолго.
А потом… потом пошла рутина. И в один прекрасный момент так получилось, что очередное мероприятие подзатянулось, а дальше ещё и дискотека. И когда руководитель клуба Сергей Бондарев уезжал домой, он сказал: я так понимаю, что тут сегодня всё это мероприятие затянется, так что можешь взять у меня ключи от кабинета и выспись там спокойно, я завтра всё равно выходной. И вот здесь произошло чудо. Вот видите, меня Господь оставил там, я остался, выспался и просыпаюсь под волшебные звуки: звучит композиция Коула Портера «Ev’ry Time We Say Goodbye», моя любимейшая, я просто обожаю эту потрясающую балладу, ставшую джазовым стандартом. Её кто только не пел: И Нат Кинг Коул, и Simply Red… просто обожаю эту композицию в разных исполнениях! Песня, которую испортить невозможно. И вот, вы представляете, просыпаешься, и звучит этот композиция. Боже мой, что это такое? Это мне снится, или это на самом деле звучит?
Я спускаюсь вниз, а на основной сцене стоит ансамбль «Арсенал», и Алексей Козлов играет. Для меня, человека, приехавшего в Москву из провинции и выросшего, в том числе, и на музыке Козлова, вдруг увидеть одного из своих героев, который играет не ту музыку, которую он записывал на пластинку, а просто красивый джазовый стандарт… У меня, наверное, челюсть отвисла очень, потому что Алексей Семёнович со сцены посмотрел на меня. Они репетировали — это был так называемый воссоединённый «Арсенал». Они до этого, оказывается, три года, с девяносто первого по девяносто четвёртый, не выступали, «Арсенал» был распущен.
А в этот момент на телеканале НТВ была такая программа «Лучшие из лучших», и продюсер этого проекта решил, что для этого шоу им нужен какой-то коллектив, который бы играл вот такую музыку. И вот таким чудом воссоздали «Арсенал» — точнее, Козлов собрал новый «Арсенал», и вот этот состав я увидел на сцене.
Я парень простой был, как говорится. Подошёл к нему, когда он объявил перерыв, представился. Говорю: Алексей, не знаю как ваше отчество… Он улыбнулся: да ладно, мы же джазмены, зовите меня Алексей. Я говорю, я так не воспитан. Ну, он посмеялся. Я говорю: хотите хорошего чая? А я тогда пил очень много разного всякого чая, любил его, пытался разбираться. Он говорит: а я только зелёный пью. Я говорю: вы знаете, у меня как раз потрясающий зелёный чай. И мы с ним сели за один из столиков. И перерыв, который должен был продлиться минут 10-15 — мы с ним минут 40 разговаривали, с Алексеем Семёновичем. Для меня это был такой шок! Никакого пафоса, никакой серьёзности, никакой искусственности, понимаете? Мы с ним говорили на разные темы, всевозможные. Сейчас уже не припомню всё. Но в том числе и о музыке, и он мне говорит: слушайте, а откуда вы такой интересный взялись? Потрясающе, говорит, но мы с вами будем сейчас часто видеться, потому что у нас здесь каждую неделю будут выступления.
И практически каждую неделю мы с Алексеем Семёновичем так или иначе парой фраз обменивались. Наверное, несколько месяцев мы с ним общались. И вдруг он мне говорит: Коля, вы должны послушать запись. И даёт мне компакт-диск. Говорит, это недавно найденные старые архивные записи ансамбля «Арсенал». Я даже не знал о том, что они сохранились, эти записи. И вот нашлись ребята, которые в это вложились, почистили эти записи, привели в порядок. Там были проблемы с авторскими правами, потому что не всё, что на этом альбоме было, написал Алексей Семёнович Козлов. И он мне подарил этот компакт-диск.
Я, конечно, был под впечатлением: я такой «Арсенал» не знал, потому что это были ранние записи «Арсенала», а они играли тогда, скажем так, ещё не ту программу, с которой я начал их слушать — а начинал я с альбома «Своими руками», который вышел в восемьдесят третьем, запись была 1982 г.
В один прекрасный момент он позвонил мне и говорит: вы знаете, есть такая компания, называется RDM. У них был офис прямо напротив Кремля, и эта компания издавала всевозможную интересную музыку на компакт-дисках. Козлов говорит: они будут издавать антологию наших записей, но настаивают на одной комплектации, а я хочу, чтобы это вышло в другой комплектации. Мне нужен свой человек, я могу вам доверить это всё? Нужно проследить, чтобы выпустили всё качественно.
Таким образом Козлов привёл меня в издательский музыкальный бизнес. И, как говорится, пошло-поехало. Где-то в 1996, по-моему, году или в 1997-м, я сейчас точно не помню, с лёгкой руки Алексея Семёновича — я это называю «с благословения» — была создана компания «Богема Мьюзик» (компания начала работу в сентябре 1998 г. — Ред.). Основная задача этой издательской компании было издание, так сказать, нашего национального наследия. То, что в своё время издавала «Мелодия» — а «Мелодия» была единственным монополистом в советское время, но в 90-е перешла в статус федерального государственного унитарного предприятия, а это практически не самостоятельная деятельность. Но в советское время на государственные средства они чего только не издавали: и классику, и фольклор, и джаз…
Когда предстоял один из юбилеев нашего дорогого Алексея Семёновича, я пришёл как-то к нему и говорю: говорят, что в Таллине хранятся записи ансамбля «Арсенал», сделанные в середине семидесятых годов, то есть ещё до официального ансамбля. Арсенал получил официальный статус в семьдесят шестом году, пройдя аттестацию в Калининградской филармонии. Он: Коля, кому это нужно сейчас? Вам надо — вы и поезжайте… Я поехал.
Оказывается, в 1974 году в городе Таллине, нынче это независимое государство, в Таллинском политехническом институте существовал молодёжный клуб. И вот этот клуб, благодаря, как говорится, инициативной группе, приглашал всяких интересных людей со всей страны.
Как вспоминает сам Козлов, он услышал рок-оперу «Jesus Christ, Superstar» («Иисус Христос, суперзвезда») и поставил себе задачу, что он хочет её сыграть. Но, будучи джазменом, сделать рок-оперу очень тяжело. И с джазменами тяжело делать, поэтому к осени 1973 года Козлов созрел, чтобы из московских музыкантов, прошедших определённый конкурс, на базе музыкальной студии «Москворечье» создать ансамбль, который получил название «Арсенал» в честь любимого футбольного клуба Алексея Семёновича.
А весной, в мае 1974 года, молодёжный клуб при Таллинском политехническом институте приглашает ансамбль «Арсенал» на «творческую встречу». «Арсенал» из города Москвы выезжает в полном составе, плюс поклонники, которые поехали в Таллин пивка попить. Итого полвагона. У всех вот такие хаера (длинные волосы. — Ред.), все в джинсе, со своим оборудованием, с колонками, с барабанами. А в городе Таллине где-то человек ещё 100–120, таких же точно, встречают их на железнодорожном вокзале. В местном отделении милиции возникло ощущение, что что-то здесь не так, поэтому всю эту делегацию сопровождала группа милиционеров вплоть до Таллинского политехнического института.
Концерт запланировали как часть торжеств к 9 мая. Но когда, соответственно, местные увидели этих гостей, концерт перенесли на десятое мая. А 9 мая публика просто ходила по красивому старому городу Таллину.
Всё держится на тех на людях, которые увлечены, тех людях, которые живут этим. Молодая журналистка эстонского радио Анне Эрм идёт в дирекцию и пишет заявление, что ей для программы по заданию комсомола нужно обязательно записать этот концерт. И не просто записать, а записать его профессионально. Эстонское радио и телевидение утверждает эту бумажку. И два профессиональных студийных магнитофона приезжают в зал института и записывают концерт.
И вот оказывается, с 1974 года эти две плёнки, записанные на тридцать восьмой скорости, хранились на радио, будучи однажды использованы для программы, которую вела Анне Эрм. Она воспроизвела в эфире несколько композиций, рассказала об «Арсенале», и об этих плёнках практически забыли.
Когда я первый раз приехал в Таллин на фестиваль Jazzkaar, мне сказали: Николай, а у нас же в архивах хранятся записи ансамбля «Арсенал» 74-го года. Я говорю: их нет, в природе не существует, ходят какие-то ошмётки этого концерта, которые вроде кто-то записал из зала… Мне отвечают: что ты, там на 38 скорости профессиональные записи! Я рванул на радио, как ненормальный. Мне говорят: да, у нас в архивах хранятся эти записи. И представляете, мне вывозят на тележечке вот эти две бобины, потрясающе сохранные — такое ощущение, что их просто с полки кто-то снял только сейчас. На эстонском языке всё написано: название композиции, тайминг, кто автор. У меня, конечно, трепет такой, понимаете… Я говорю: скажите, а можно это каким-то образом лицензировать? Мне надо скопировать это. Я официально представляю Алексея Семёновича, я хотел бы эти записи… Да, нужно договор составить. Сумма не маленькая, сразу говорю.
Проходит время, я возвращаюсь в Таллин со всеми документами, иду в кассу, плачу деньги, денежки приняли, бумажечку… Я с этой бумажечкой прихожу в архив, говорю: дайте мне, пожалуйста, записи. Они говорят: ой, мы бы дали, но дело в том, что вы бы нас хотя бы предупредили: у нас не на что записать. Профессиональную плёнку, бобину купить там невозможно! Мы нашли две плёнки в течение нескольких часов в городе Филлинген-Швеннинген, который находится на юге Германии. Плёнки-то мы купили, а вот как они с юга Германии должны попасть в Таллин? И вдруг оказывается, что какой-то знакомый какого-то знакомого летит через Таллин. И на следующий день в 11:00 в таллинском аэропорту я получил эти две чистые, абсолютно новые плёнки. Мы это всё переписали. Я когда после этого выходил, честно говорю — если бы мне кто-то предложил там первую запись Элвиса Пресли или «Битлз», сказали бы: давай поменяемся — на, и ты просто до конца своих дней будешь обеспеченнейшим человеком… В жизни б не отдал! Потому что это было такое счастье, это был такой порыв, не знаю, как это правильно сказать, эмоций, чувств, всего!
И вот мы с эстонскими друзьями после этого кофе пьём, разговариваем, и я говорю: а вот представьте, май 74 года. Неужели никто этот концерт не фотографировал? Ну не может такого быть! Есть в Эстонии какие-нибудь фотографы, которым это тогда было интересно и они бы это сняли? Ну, есть один такой… Я говорю: Давай позвоним, как его зовут? — Его зовут Тыну Таливеэ (Tõnu Talivee).
Одним словом, мы приезжаем на Таллинскую студию мультфильмов. В Эстонии в советское время были очень развиты кукольные мультфильмы, и сейчас они это всё реставрируют. И вот этот Тыну работает там. Удивительная внешность у человека, он напоминает какого-то эльфа. Такой седой, бородка, шапочка — очень импозантный человек… Тыну, говорю, есть вариант такой, что чисто теоретически ты снял что-то? — Ну да, может быть. — У тебя есть какие-то архивы? — Да. — А где эти архивы? — Вот здесь вот у меня, в шкафу. — Давай посмотрим, а? Ну, посмотри, они ж у тебя подписаны, посмотри. 10 мая 1974 года. Есть или нет? — Да, есть. — Я говорю: ну, отлично. Давай посмотрим! Вдруг там «Арсенал». — Нет, я их не снимал.
Я говорю: Давай посмотрим!
Одним словом, он достает. А как ты, говорит, будешь смотреть? Это же негативы.
Я говорю: я увижу! Кого-кого, а Козлова я 100% увижу.
В общем, одним словом, достаёт он мне эти свои архивы, действительно, за 10 мая. И я понимаю, что вот эту позу, в которой наш дорогой Алексей Семёнович стоит и держит саксофон, спутать ни с кем невозможно. Я говорю: Вот! Это что? — Это? А, да, это «Арсенал». Это Козлов с саксофоном.
Ну вообще, фантастика! Слушай, а давай, говорю, можно как-то у тебя это лицензировать эти снимки? — Зачем? — Я говорю: вот записи, я хотел бы их оформить красиво, выпустить винил, CD. — Конечно, можно! Только зачем тебе лицензировать и платить за это деньги? Я тебе их так отдам. Потому что, говорит, за 40 лет никто ни разу об этом даже не спросил.
Мы с Александром Медведевым очень долго работали над этим материалом: мы попытались представить себе, как бы мы хотели, чтобы это в 1974 году было бы выпущено. И мы это максимально так и сделали на двух виниловых пластинках. На всякий случай выпустили и на CD, а все фото, которые там были, мы оформили в буклет.
Когда уже всё это было закончено (а мы в тайне это всё хранили), я звоню Алексею Семёновичу, говорю: можно к вам заехать? — Коля, я сейчас занят, я работаю, очень занят. — Я говорю: я на секунду, просто вам одну штучку передам. — Ну, давайте, заходите.
И вот я захожу с диском и вручаю ему. А он спрашивает: а кто это?
Я говорю: Как кто? Ну, вы. — Нет, это я понимаю, что это я. Кто это сделал?
Я говорю: Алексей Семёнович, это мы сделали. Вы же помните, я вам всё рассказывал. — Помню. Но я не был уверен, что вы это сделаете.
Я говорю: Ну, вот видите, сделали.
История номер два с тем же дорогим нашим и любимым Алексеем Семёновичем — это, конечно, последний студийный альбом «Mindstream», «Поток сознания». Это последний студийный альбом ансамбля «Арсенал», двойная пластинка. 2013 год.
Я не помню ни одного проекта, который бы у нас от начала до конца прошёл гладко, чтобы мы не прикладывали к нему никаких усилий. Так и здесь. Позвонил маэстро и говорит: Коля, позвоните, пожалуйста, Маше.
А Мария Александровна Соболева — это саунд-продюсер, звукорежиссёр, человек, с которым мы продолжительное время сотрудничали, работали, очень талантливый человек. Профессор звукорежиссуры. Когда-то мы с ней записывали альбом Козлова с пианистом Дмитрием Илугдиным «Переосмысленная классика», и Алексею Семёновичу очень понравилось с ней работать. Говорит: когда музыкант или любой творческий человек работает с кем-то, для него очень важно человеческое отношение, теплота. Потому что ну, что греха таить, многие музыканты чем старше становятся, тем капризнее, как дети. Иногда бывают такие… просто хочется всё в один момент схлопнуть и забыть об этом. Но ты понимаешь, что этого нельзя делать, потому что можно второй раз… Я столько вспоминаю историй, когда, казалось бы, полсантиметра осталось, два шага — и можно было что-то делать. Мы не записали альбом ушедшего саксофониста Анатолия Герасимова, Царство небесное. Мы не сделали записи с Германом Константиновичем Лукьяновым, который тоже, к сожалению, достаточно внезапно ушёл. Поэтому я уже начал себе говорить: если нужно что-то делать — через «не могу», но надо делать.
И вот Козлов говорит: пригласите Машу, собираем совещание, будем записывать новый альбом ансамбля «Арсенал». Я думаю, что он будет последний. Я говорю: Алексей Семёнович, вам ещё жить и жить. — Так, собираем совещание!
Мы приезжаем с Машей, заходим к Козлову, и он говорит: на сегодняшний момент «Арсенал» — такой коллектив, который в состоянии из моих старых композиций, которые я в разные времена писал, создать новый шедевр. Это будет такое музыкальное полотно, думаю, без пауз. Одна композиция переходит в другую. Я буду писать сейчас новые аранжировки на старые произведения именно для тех музыкантов, которые со мной будут работать (а это в канун рождественских праздников всё происходит). Прошу вас, числа шестого января приходите, мы конкретно уже обсудим запись этого альбома.
Звоню ему 5 января, и он мне: Коля, приходите, есть, что рассказать. Я прихожу. Алексей Семёнович говорит: вы знаете, я тут порылся у себя по сусекам и нашёл 11 абсолютно неиспользованных композиций, которые я написал «в стол». На тот момент ребята, которые были в ансамбле, не могли это сыграть. А вот эти — смогут. Коля, мы делаем запись нового альбома с новыми композициями. Единственное, будет одна старая композиция, я её переаранжировал.
Начинается работа. Первая студия Мосфильма, мы начинаем запись. Это такой громадный зал, там оркестры записываются. Козлов зашёл, посмотрел и говорит: нет, мы здесь записываться не будем. Я думаю, ну, приехали, здравствуйте. Начинается. Он говорит: нет комфорта… А вторая студия где? Тут же, рядом. Пойдём смотреть вторую. Пошли. Вот, мы во второй и будем записываться. Всё, мне здесь нравится.
И начинается кинофильм… Когда пять участников ансамбля Арсенал — это основные ингредиенты, Бог с ним, а когда начинаются специи, когда начинаются приглашённые гости — вот тут у нас такие начались проблемы… Но при этом каждая проблема решалась нереально положительными способами. Например, должен был тромбонист Вадим Ахметгареев сыграть два проведения в двух разных композициях. Он приходит, начинает играть, и я вижу, что Козлову не нравится. Он меня отводит в сторонку и говорит: Коля, надо искать замену. Я говорю: а что такое? Говорит: Вадик не в теме, он играет не то. Ищите тромбониста. А в Москве тромбониста нет ни одного. Нашли Максима Пиганова — тот, оказывается, в Германии. Говорит, да я ж с удовольствием, за счастье, но как?!
Я не знаю, что делать. Что делать?! Алексей Семёнович, а что, кроме тромбониста никто здесь ничего не сыграет? Он: Нет, почему, сыграет. Например, флюгельгорнист. Я говорю: ну, нормально, флюгельгорнистов-то у нас побольше, чем тромбонистов. И тут я вспоминаю Алексея Батыченко, трубача из ансамбля Леонида Агутина: талантливейший музыкант! Набрал Лёшку: привет, а ты где? Он говорит: А что такое? Ну просто ты мне нужен. Мы записываем сейчас альбом «Арсенала», нужен трубач, флюгельгорнист, сыграть фрагмент. Он: а где вы? Я говорю: мы на Мосфильме. Он говорит: а я мимо Мосфильма проезжаю сейчас на машине, представляешь? Я говорю: номер машины срочно!
Лёшка заезжает, Козлов ему ставит запись: вот, послушайте. Вот здесь у вас должно быть соло. Сыграете? — Попытаюсь. — Пожалуйста.
Алексей с одного дубля пишет соло, потрясающе. Козлов: у меня для вас еще задание. Так, Машенька, поставьте. — Записываем… — Отлично. Всем большое спасибо.
Батыченко выходит: слушай, а что это сейчас было? Я говорю: Американцы это называют «лайтнинг», молния. Снизошло!
Точно так же Владимир Голоухов с вибрафоном туда попадает на эту же пластинку. Павел Чекмаковский с гитарой.
Когда мы уже записали этот альбом, на сегодняшний день — последний студийный альбом «Арсенала», нас с Сашей Медведевым позвал Алексей Семёнович и говорит: подумайте об оформлении альбома. А альбом «Поток сознания» идёт действительно потоком: одна композиция переходит в другую, а заглавная композиция «Mindstream» — такая, с авангардом, Козлов там читает обэриутов, Николая Заболоцкого: «Я муху когда-то любил»… И мы с Сашей придумали такую идею: красивый цветок лотоса на обложке, и при вскрывании пластинки он как бы раскрывается, а внутри него как бы фасеточный глаз мухи… При нормальном исполнении это должна была быть такая серьёзная вещица. Алексей Семёнович, короче, всё это зарубил, как Василий Иваныч шашкой — отмёл это всё. Я, говорит, хочу, чтобы на обложке был, как он называет, СальвАтор Дали. Вот какой-то современный такой, СальвАтор Дали… Саша Медведев говорит: Алексей Семёнович, так вот же, посмотрите в компьютер… Кто это такой? Это Куш. Американский художник Владимир Куш, самый продаваемый художник 2012 года в мире.
В общем, мы зашли на его официальный сайт, посмотрели — богато, богато. Я сажусь ночью за компьютер и пишу письмо. Уважаемый Владимир, там, то-сё, ансамбль «Арсенал»… А самое интересное: посылая в Америку письмо, я его отослал на русском языке. Зачем переводчик?.. Просыпаюсь я утром, смотрю — мне ответ пришёл. Человек по ту сторону Атлантики не лишён чувства юмора. Здравствуйте, дорогой Николай, мы, конечно, знаем, кто такой Алексей Семёнович Козлов, и, конечно, знаем, что такое ансамбль «Арсенал». Более того, мы даже выросли на этой музыке. И в конце что-то, чего я не могу понять: вообще, Коля, мир тесен, я буду через две недели в Москве, позвоню, Максим. Какой Максим, он же Владимир, я ж Владимиру отсылал письмо? И подпись: Максим Компанеец, официальный представитель Владимира Куша. А с Максом Компанейцем мы работали как раз вот в той компании, про которую я уже рассказывал, в компании RDM. Мы с ним вместе делали дизайн для четырёхдискового издания старых записей «Арсенала» — «Опалённые временем».
Одним словом, оказывается, Максим Компанеец представляет интересы этого Владимира Куша, к которому обращалось колоссальное количество музыкальных групп, чтобы на обложку получить картину. Но Куш это не приветствует, не видит их музыку со своими картинами. А тут он проникся — и безвозмездно, как говорится, то бишь даром передал Семёновичу громадный свой альбом, выпущенный очень красиво, дорого, богатый — и сказал: «Пусть Алексей Семёнович выберет любую картину, которая там есть. Я даю права на эти картины»… Но нужно знать Алексея Семёновича. Алексей Семёнович взял этот атлас в работу, проштудировал его недельку. Потом говорит: Коля, зайдите, пожалуйста. Я заезжаю… «Я посмотрел, хорошие работы, качественные. В общем, я так подумал, что на каждую из композиций, которая там есть, мы возьмём по одной работе».
Ну, я не буду вас долго тревожить, вот, посмотрите разворот двойного винила: здесь все 16 картин. И в буклете CD тоже.
Максим мне сказал, что когда Владимир Куш увидел винил, он просто обалдел и распорядился поставить по виниловой пластинке в каждой галерее (а у него в США три собственные галереи), но пластинка при этом не продаётся. Это для художника оказалось важно. И поэтому для нас для всех это, конечно, тоже определённая планочка, к которой мы поднялись.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
