Mars Williams / Vasco Trilla, «Spiracle» (Not Two Records)
С самого начала — со стелящегося медного гула, тихого звона колокольчиков, отчего-то отчетливо ночного стрекота и шероховатого голоса саксофона — звуки на этом альбоме зовут за собой образы. Но их не удается схватить, чтобы составить из них сюжет. Померещившийся у реки человек становится птицей, птица — стонущим зверем, и далее. Все ускользает, превращаясь, и говорить остается только об этом движении — о динамической встрече двух звучащих и разгоняющих друг друга воображений.
Но отказавшись от конкретного, говорить о том, что происходит в этом движении, странно. Абстрактное описание любого хорошего импровизационного альбома должно было бы быть всегда одинаковым. Или одинаково неадекватным. Ведь эта музыка не абстрактна. Ее, как, возможно, никакую другую, справедливо назвать конкретной абстракцией. Не подчиненная ни изображению сцен, ни танцу слушателей, в ней выражается сама способность воображения; и возможность встречи. (Виртуозы-импровизаторы поражают нас тем, как тонко, точно и на какой скорости они могут гармонически сосуществовать и удивлять друг друга. В звуке возможно больше: слушая музыку, мы переживаем в теле отголоски недоступной нам ловкости, мощи, грации.)
Но хотя бы немного приблизиться к описанию все же можно. Эта музыка сделана конкретными людьми из конкретных звуков, а значит, можно хотя бы наметить характеры и палитру. Сольные импровизации перкуссиониста Васко Трилья немного напоминают полевые записи. И в смысле неспешного развития, и в смысле режима внимания, который они предполагают. Многослойные, наполненные звуками разной формы и величины (помимо ударной установки Трилья использует литавры, гонги, плоские колокола, колокольчики, маленькие заводные механизмы, смычки), они звучат, как какое-то место, в котором совершается непонятный, но — слышно — стройный в своей природной логике процесс. И это качество звучания Трилья сохраняется и в ансамбле: даже в стремительные и буйные моменты кажется, что это гремит что-то, в глубине ровное и постоянное.
Саксофонист Марс Уильямс в каком-то смысле антипод Трилья. Его тенор звучит резко и подчеркнуто человечески: не стесняясь своего медного тела, дребезгов и придыхания, колеблясь в задумчивые моменты и заливаясь в моменты полёта. Из-за этой противоположности характеров одна метафора все-таки напрашивается — образ фигуры в пейзаже. Но их отношения необычны: фигура движется, вслушиваясь в пейзаж, — пейзаж меняется от действий фигуры.
