Много недель подряд джазовые круги в социальных сетях волнами обходит «флэшмоб», в рамках которого музыканты рассказывают о десяти альбомах, сформировавших музыкальные вкусы каждого из них. В изначальных правилах возникшего в марте 2020 «флэшмоба» было прописано, что выкладывать на своих страницах в соцсетях нужно только обложки этих альбомов, без комментариев. Но многие, конечно, не удержались и принялись делиться воспоминаниями и впечатлениями от своих «самых главных альбомов». Пианист Алексей Подымкин сделал это настолько впечатляюще, что редакция «Джаз.Ру» не могла не предложить ему опубликовать очерки о любимых альбомах на наших страницах. Спасибо Алексею, что согласился!
Продолжение. См. Выпуск №1; Выпуск №2; Выпуск №3
Glenn Gould «In Moscow: Meeting With The Students Of The Moscow Conservatoire»
ВФГ «Мелодия», 1984, М10 45963 009
Первые три истории были о людях, которые судьбоносно повлияли на моё профессиональное самоопределение и поддержали мои начинания на джазовом поприще. Сегодня я хочу рассказать о человеке, который сыграл главную роль в моём знакомстве с профессией и с огромным пластом музыки под названием «академическая классика». Можно сказать, что именно он «поставил меня на ноги», как пианиста (хотя в нашем случае логичнее звучала бы фраза «поставил на руки»!)
Этого жизнерадостного и вечно молодого человека зовут Евгений Гутчин.
До того, как я в Барнауле стал его студентом, я знал его как блестящего исполнителя. Имя Евгения Гутчина гремело в профессиональных кругах. Помню, его исполнение «Картинок с выставки» Модеста Мусоргского произвело на меня мощнейшее впечатление. Это было ярко, образно, глубоко и пианистически безукоризненно. Но при этом я как-то интуитивно не жаждал оказаться в числе его учеников. Мне казалось, что его авторитет не позволит мне даже дышать в его присутствии. Но нет! Всё оказалось с точностью до наоборот.
С первого урока возник контакт. Меня сразу подкупила манера преподавания Евгения Захаровича, в ней было много свободы и совсем не было авторитарности, между нами был воздух. Уроки меньше всего напоминали традиционную модель «учитель-ученик», а больше походили на диалог, в котором более опытный профессионал делился секретами ремесла с менее опытным коллегой.
Мы общаемся и дружим до сих пор.
А пластинка, которую я выбрал на сегодня, тесно связана с историей, которую рассказываю.
Благодаря этой пластинке я узнал о существовании Глена Гульда и волшебной музыки композиторов «Нововенской школы».
Потом услышал Иоганна Себастьяна Баха в его исполнении и, во-первых, обалдел от роли живой, глубокой и осмысленной интерпретации в музыке, а во-вторых — тут же попросил своего учителя взять в экзаменационную программу Ре-минорный концерт Баха.
И вот тут я выкинул «фортель». Уже ближе к экзамену на всех уроках я играл каденцию, которая была выписана в нотах. Но параллельно, втайне от всех, я сочинил и выучил свою каденцию, которая начиналась и заканчивалась, как хрестоматийная, но середина была моя — и местами это звучало довольно смело и даже немного авангардно, то есть это был почти джаз.
Естественно, на экзамене я её сыграл, не предупредив Евгения Захаровича, который играл партию оркестра на втором рояле. Сегодня я бы так, конечно, не поступил. А тогда я был дерзким юношей-максималистом, который своей выходкой добавил седых волос своему учителю…
Но в любом случае спасибо, Евгений Захарович! И спасибо Глену Гульду!
ОТ РЕДАКЦИИ.Пластинка «Глен Гульд в Москве. Встреча со студентами Московской консерватории» была выпущена Всесоюзной фирмой грампластинок «Мелодия» в цикле «На концертах выдающихся мастеров» в 1984 г., но содержала запись, сделанную в Малом зале Московской государственной консерватории им. Чайковского на целых 27 лет раньше — 12 мая 1957. Именно тогда прославленный канадский пианист, органист и композитор Гленн Гульд (Glenn Gould; в настоящее время имя пианиста транскрибируют по-русски именно так, с двумя «н») посетил СССР, став первым североамериканским музыкантом, выступившим в Советском Союзе после окончания Второй мировой войны. Гульду в мае 1957 было всего 24, но он уже был мировой знаменитостью. Можно предположить, что пластинка не могла выйти в СССР до 1984 потому, что, помимо И.-С. Баха, канадский пианист играл на встрече со студентами Московской консерватории произведения современных композиторов-академистов «нововенской школы», исповедовавших отвергавшиеся официальным советским искусством концепции, прежде всего сериализм. Выбранные им Альбан Берг, Антон Веберн и Эрнст Кшенек к тому моменту не исполнялись в СССР уже четверть века, и сами их имена всего несколькими годами ранее были преданы анафеме советским культурным официозом — от главного идеолога партии Андрея Жданова до музыковеда Виктора Городинского, в книге «Музыка духовной нищеты» громившего «нововенцев» наравне с «одурманивающим воздействием» джаза.
По-видимому, оригинальная запись была сделана моно (на одну дорожку), так как и советские виниловое издание 1984 г. (М10 45963 009), и выпущенное двумя годами позже по лицензии «Мелодии» французское издание на компакт-диске (лейбл Le Chant Du Monde, LDC 278.799), и сделанное уже современной «Фирмой Мелодия» в 2009 г. CD-переиздание (MEL CD 10 01606) тоже звучат в монофоническом варианте.
В 2011 г. британский лейбл The Lost Noises Office выпустил этот альбом на цифровых платформах под названием «Glenn Gould: The Moscow Concert».
