READ ENGLISH VERSION
Саксофонист Кенни Гарретт (Kenny Garrett) сейчас уже — живая легенда… Очень живая легенда! Весёлый, неожиданный, искренний. На концертах 5-7 декабря гости Клуба Игоря Бутмана, где 59-летний Гарретт трижды выступит в честь 20-летия клуба, смогут убедиться в этом сами (подробности о биографии артиста см. в анонсе «Джаз.Ру»). Перед приездом в Москву Кенни Гарретт дал интервью специально для «Джаз.Ру». С ним беседовал Евгений Коноплёв.
Саксофонист Кенни Гарретт (Kenny Garrett) сейчас уже — живая легенда… Очень живая легенда! Весёлый, неожиданный, искренний. На концертах 5-7 декабря гости Клуба Игоря Бутмана, где 59-летний Гарретт трижды выступит в честь 20-летия клуба, смогут убедиться в этом сами (подробности о биографии артиста см. в анонсе «Джаз.Ру»). Перед приездом в Москву Кенни Гарретт дал интервью специально для «Джаз.Ру». С ним беседовал Евгений Коноплёв.
Это же не первый ваш визит в Россию?
— Я был в России раз пять или больше, точно не помню. Первый раз, когда у Игоря Бутмана ещё был клуб под названием Le Club (находился в том же помещении, что нынешний Клуб Игоря Бутмана, в 1999-2007 гг. — Ред.). Не помню точно, как давно это было, может быть, лет десять назад (на самом деле — 19 лет назад, в мае-июне 2000. — Ред.) В последний раз приезжал два или три года назад. Но сейчас будет первый раз, когда я еду в Россию зимой.
Место России на вашей музыкальной карте мира?
— Я знаю не так много российских музыкантов, кроме Игоря. Но это потому, что я никогда не был в России достаточно долго — день-два и на выход, как обычно проходят почти все фестивали. Но я точно знаю, что в вашей стране много замечательных классических музыкантов.
Что ждать россиянам, которые придут на ваши декабрьские концерты? Какую музыку? Весёлую, душевную, зажигательную, сложную?
— Не могу сказать. Потому что это всегда путешествие и приключение. В новом месте с новыми музыкантами — это каждый раз по-новому. Мы просто начинаем играть, и путешествие начинается. Иногда это вперемешку музыка прежних времён и современный звук, иногда классические композиции… в общем, полный набор. Будет тепло в клубе — отлично, будем замерзать — посмотрим, что делать… Я не думаю о концерте до концерта. Мы не знаем, что мы будем играть. Просто позволяем музыке рождаться. Выходим на сцену и говорим зрителям: «Давайте зажжём! Отправимся в путешествие! Вместе».
Один из ваших альбомов называется «African Exchange Student» («Африканский студент по обмену». — Ред.). А в каких-то обзорах про вашу музыку пишут, что в ней слышен азиатский акцент. Но в вашем последнем альбоме «Do Your Dance» я лично не слышу никаких специальных подчеркнутых отсылок — ни к Африке, ни к Азии. Можете прояснить этот момент? Как всё-таки правильно будет обозначать ваш музыкальный стиль, если это потребуется?
— В нём все культуры мира. Таков мой опыт. Да, на меня повлияла Африка, и на меня повлиял Восток. Но есть у меня и кубинский опыт. Так что это не что-то одно. Там полная корзина.
Альбом называется «Африканский студент по обмену» просто потому, что в то время много студентов из Африки приезжали в Америку по программам обмена. И мы хотели подчеркнуть этот момент.
Меня впечатляют корейская, японская и китайская музыка, их культура. Я немного говорю по-японски, и мне нравится Корея. Это часть моей биографии. Но когда я приезжаю в Россию, я интересуюсь русской музыкой. Когда я в Турции, я интересуюсь турецкой музыкой. Я все время ищу, чему бы поучиться. И всё время стараюсь найти этот аспект, который я ищу в музыке… Потому что он объединяет… В общем, это не что-то одно. Повсюду в мире я находил и приобретал что-то. И если по какой-то причине кому-то понадобится описать мой музыкальный язык и мой голос, то думаю, что там — весь мир.
О вашем музыкальном языке как раз хотелось задать один вопрос, который, надеюсь, не прозвучит невежливо. Все понимают, что это редчайшая удача — услышать музыканта, игравшего с самим Майлзом Дэйвисом и учившегося у него. Но не раздражает ли вас, что почти в любом интернет-ревью про вас рассказывают как про ученика того-то и того-то, но не как про самостоятельное музыкальное явление?
— Ничего невежливого в этом вопросе. У меня есть свой путь и своё место. И есть свой язык. Но у меня есть также и фундамент, на котором строится моя история.
У меня нет ощущения, что про меня рассказывают «почти в любом ревью» подобным образом. Но на самом деле меня вообще не волнует, как люди обо мне рассказывают и как меня описывают.
Каждый музыкант на определенном этапе должен пройти через чью-то школу… в поисках своего собственного голоса. И мне посчастливилось пройти через школу великих музыкантов, школу Майлза Дэйвиса, школу Вуди Шоу и других великих. Вы можете услышать в моей музыке влияние разных людей. Но у меня также есть и свой собственный голос. Я над этим работал и работаю последние тридцать лет, так что уверен на все сто по этому поводу. А если кому-то нужно упомянуть вместе с моим именем имена музыкантов, с которыми я играл, меня это вполне устраивает.
ВИДЕО: Кенни Гарретт в ансамбле Майлза Дэйвиса, Париж, 1986
httpv://www.youtube.com/watch?v=Di0u18LxBvk
Вам, несомненно, повезло с великими учителями. И теперь уже вы учите других. Скажите, тот джаз, который преподаёт обладатель докторской степени, это тот же самый джаз, который был во времена ваших учителей? Сегодняшние студенты имеют ли шансы научиться не дистиллированному предмету, а реальной «музыке улиц», каким джаз был в самом начале? Не перешел ли джаз окончательно с улиц в филармонии?
— Я соглашусь с вами, что он изменился. В те времена джазу в университетах не учили. Но времена поменялись, и вместе с ними поменялась и музыка…
Я не университетский преподаватель, хотя и понимаю кое-то в преподавании. Да, я не учился музыке в университетах, я учился у старших — у таких, как Майлз Дэйвис и Диззи Гиллеспи. Я получал знания из первых рук, и мне нереально повезло жить в то время и играть вместе с этими великими музыкантами. Это были мои университеты…
Сегодняшние ребята с теми музыкантами уже не сыграют. Но главный способ обучения и сегодня всё тот же — ты должен быть среди старших. Кстати, когда вы слышите слово «университет», это не всегда университет в классическом смысле. У Майлза был свой «университет», у Арта Блэйки был свой «университет». И многие серьёзные музыканты сегодня занимаются тем же самым. Я тоже в этом участвую. Многие молодые музыканты, которых вы сегодня слышите, прошли через мой «университет». Даже если они смотрят на это иначе, и даже если они потом выбирают другие направления, я все равно несу ответственность за этих людей. Через мой «университет» прошло уже довольно много людей. Хотя сейчас всё и не так, как было во времена, например, Арта Блэйки, когда молодые музыканты мечтали быть частью конкретного института. Сейчас у них другие устремления. Но для меня ничего не поменялось, я продолжаю делать свою работу. И люди, которые захотят научиться моей музыке, обязательно получат шанс на такое обучение.
Так можно ли по-прежнему называть джаз «музыкой улиц»?
— Думаю, этот аспект в нем по-прежнему есть. Для части музыкантов. Не для каждого, потому что большинство уже учатся в академических заведениях. Там они точно изучают не музыку улиц.
Если говорить, как оно было 100 лет назад, думаю, это будет похоже на правду. Но джаз такая штука… Даже если он постоянно меняется, то в нем всегда остаются какие-то пласты, страницы истории. И всегда есть музыканты, изо всех сил старающиеся дотянуться до того уровня. До уровня, заданного людьми типа Чарли Паркера или Джона Колтрейна. Это очень высокий уровень… И ты должен реально впахивать, чтобы выйти на этот уровень. Да, не все дотягивают, и иногда видна разница между поколениями. Но что касается музыки, то шанс есть всегда. Просто надо усердно работать. Работать годами. Чтобы когда-нибудь возможно оказаться на том уровне. Потому что та музыка по-прежнему здесь, несмотря на все прошедшие годы.
Но в то же время всё меняется. Не скажу, к лучшему или к худшему, но меняется. Потому что так положено.
Что до меня, учился ли я «музыке улиц»? Я учился у великих учителей прошлого. Мне кажется, это слышно по моей музыке. Звучит ли в ней «улица»? Иногда наверняка. Но намного больше в этой музыке присутствует духовный аспект… Есть в моей музыке что-то классическое? И это тоже есть. В ней много всего…
Три года прошло с момента выхода вашего альбома «Do Your Dance». Ждать ли нам нового альбома и когда?
— Мы закончили его записывать в студии в эту субботу (30 ноября. — Ред.). В 2020 году новый альбом обязательно будет. Не забывайте, что три предыдущих альбома были записаны один за другим. Я выпустил «Seed from the Underground», и в тот же год, в который меня номинировали за него на «Грэмми», в тот же год меня номинировали на «Грэмми» уже за новый альбом «Pushing the World Away». А вскоре после них вышел диск «Do Your Dance». Наверное, поэтому мне и понадобилось какое-то время. Потому что ты должен набрать какой-то опыт, о котором будешь писать. Я его набрал. Так что в 2020-м году новый диск будет; пока не могу сказать, как мы его назовём, но то, что он будет — это наверняка.
Есть надежда услышать новые композиции из этого нового альбома на московских концертах?
— Возможно. Может быть, и сыграем что-то, чего ещё никто не слышал.
5, 6, 7 декабря, 20:30. Клуб Игоря Бутмана: Верхняя Радищевская ул., 21 (м. Таганская), тел. +7(495)792-2109
Билеты онлайн (3000 ₽ — 5000 ₽): 05.12, 06.12, 07.12
ВИДЕО: Kenny Garrett Quintet «Chasing The Wind», выступление в клубе Blue Note Milano, 2019
httpv://www.youtube.com/watch?v=6gJ-wHKL_UI
