С 13 по 26 ноября в России гастролирует британский гитарист Лео Абрахамс (Leo Abrahams), чей тур представлен в рамках партнёрской программы Великобритании и России «Год Музыки – 2019» при непосредственной поддержке Посольства Великобритании. Музыкант даст 14 ежедневных концертов на территории от Подмосковья до Красноярска (промокоды для читателей «Джаз.Ру» см. в конце этой публикации).
Перед приездом артиста с ним пообщался организатор тура Юрий Льноградский.
Лео Абрахамс — гитарист, композитор, аранжировщик и саунд-продюсер из Лондона, плодотворно работающий в диаметрально противоположных музыкальных направлениях. Среди тех, с кем он сотрудничал в разное время — артисты радикально полярные: Имоджен Хип (Imogen Heap, звезда современной инди-эстрады), Дэвид Холмс (David Holmes, известнейший электронщик и диджей), Пол Саймон (Paul Simon, тот самый, из легендарного дуэта Simon & Garfunkel), а также ряд лидеров, в отношении которых рекомендации и пояснения попросту не нужны — Мэриэнн Фэйтфул (Marianne Faithfull), Ник Кейв (Nick Cave), Брайан Ино (Brian Eno), Адель (Adele), Эд Ширан (Ed Sheeran), Энни Леннокс (Annie Lennox), Брайан Ферри (Bryan Ferry), Сил (Seal)… Музыка с его участием звучит в множестве известных фильмов — среди которых есть и блокбастеры: франшиза о «друзьях Оушена», «Код 46», «Милые кости», «Голод», ряд европейских работ. В общем и целом к середине 2019-го года дискография Абрахамса включает более 350 работ: всё это за двадцать с небольшим лет.
Сольные записи Лео как полноценного лидера — это интересная собственная микро-вселенная, в которой сможет сориентироваться только специалист. Абрахамс далёк от стремительно устаревающего формального мышления золотой эры звукозаписи. У него есть, разумеется, «классически» изданные альбомы — выходившие на известных и не очень лейблах в виде компакт-дисков и винила. Например, почти фолк-бардовский (хотя и инструментальный) «Honeytrap» 2005-го года; амбиентный «Scene Memory» 2006-го; перемешавший все подвиды современного инди-рока и электроники «The Unrest Cure» 2008-го с множеством приглашённых вокалистов и вокалистов; прекрасный и негромкий «The Grape And The Grain» 2009-го; экспериментально-рокерский «Daylight» 2015-го и так далее. Но есть и множество чисто цифровых релизов, некоторые из которых кажутся поначалу чуть ли не издёвкой (например, «Guitar Stuff» 2008-го, на котором звучит исключительно обработанная гитара и которую сам автор иронически характеризует как «обрывки, кусочки, тестирование оборудования и вообще занятие всякой ерундой»). Есть короткие альбомы, по старой классификации подаваемые как EP. Есть созданная только и исключительно Лео музыка для фильмов, которую сложно воспринимать в отрыве от видеоряда. Есть видеоклипы, над которыми он работал едва ли с меньшей отдачей, чем над чистым аудио.
httpv://www.youtube.com/watch?v=7iUdhrqEF4s
Уникальность Абрахамса именно в том, что при кажущейся всеядности в музыке он ни на секунду не оказывался статистом, нанятым студийным музыкантом. Происходящие с ним в музыке истории по-настоящему хороши и кинематографичны. Например, «прослушивание» у знаменитого рокера Эда Харкорта (Ed Harcourt), когда Абрахамс получил одну из первых своих работ просто положительным ответом на вопрос «нравится ли тебе Том Уэйтс». Или знакомство с поистине легендарным Брайаном Ино, положившее начало многолетней дружбе и сотрудничеству: «…я пробовал гитару в одном магазине в Ноттинг-Хилле, туда зашёл Брайан Ино, ему понравилось, что я не играл «Stairway To Heaven» на максимально возможной громкости, и он пригласил меня сыграть на его альбоме».
Абрахамс — человек удивительной музыкальности и открытости, чья вовлечённость в исполняемую музыку навсегда влюбляет в него и слушателей, и коллег, и продюсеров, и (в терминах более прямых) работодателей. В середине 2010-х его востребованность оказалась столь велика, что Лео буквально неделями не выходил из дома, круглосуточно работая в собственной студии над всеми мыслимыми проектами одновременно. А в списке его работ появлялись в итоге то записи с Лондонским филармоническим оркестром, то запись гитары для Бориса Гребенщикова. Последнее, впрочем, неслучайно: Абрахамс называет себя русофилом, учит русский (и временами даже использует его на концертах, декламируя непростые эмоциональные тексты). Одна из последних его работ, вновь в сотрудничестве с Брайаном Ино — это работа над одиозным проектом «Дау» Ильи Хржановского, которая сама по себе вызывает беспрецедентный интерес и пока в принципе не планируется к показу на российской территории…
Абрахамс неоднократно бывал в России с разными составами (например, с Roxy Music), а в 2008 году был приглашён в страну впервые в своей истории именно как сольный артист. Стоит упомянуть, что и этот, и последующий приезды – прямое следствие деятельности «Джаз.Ру»: интерес к артисту возник в результате рецензирования его работы «Scene Memory», затем в №8/9 (2007) вышло большое интервью Лео («Эгоист ради высшей цели»), а затем состоявший на тот момент в должности редактора специальных проектов «Джаз.Ру» автор этих строк привёз гитариста на организуемый им фестиваль «МузЭнерго» в подмосковной Дубне. Показанная Абрахамсом программа встретила потрясающий приём у российской публики. Со слов самого Лео, он был настолько вдохновлён слушателями, что уже в Шереметьево, в ожидании рейса в Лондон, написал три новых композиции. В 2014-м Абрахамс возвращался в Россию и принял участие в «МузЭнергоТуре», путешествующем «импровизирующем фестивале», в дуэте с барабанщиком Крисом Ваталаро (Chris Vatalaro). Впрочем, сама суть «МузЭнергоТура» требовала постоянного пересмотра программы и спонтанной работы на сцене в сотрудничестве с ранее незнакомыми исполнителями, поэтому на территории от Челябинска до Улан-Удэ Лео выступал в очень странных сценических комбинациях.
В 2019-м Абрахамс вновь едет в Россию с большим сольным туром. Лео будет не только показывать свою актуальную программу (преимущественно гитарно-электронный амбиент), но и приглашать на сцену российских коллег. Российскую публику ожидает серия совершенно уникальных по форме и не повторяющихся по содержанию концертов самой что ни на есть актуальной и осмысленной музыки, создаваемой одним из ключевых персонажей Лондона, этой музыкальной Мекки сегодняшнего дня.
Лео, в России вы впервые выступали соло в 2008-м…
— Я записал свою первую сольную работу в 2003-м и несколько раз выступал с этой программой. В ней очевидно сильное влияние фолк-музыки. Она серьёзно выстроена и оркестрована, и у меня, к сожалению, никогда не находилось достаточного бюджета, чтобы привлечь нужное количество музыкантов и исполнить её вживую так, как надо. Через несколько лет я выпустил другую запись – как мы это называем, «production project», то есть программу разноплановую и требующую заметных усилий в студии для сведения, наложения и так далее. Там было задействовано несколько «гостевых» вокалистов, и с этим тоже туры, как вы понимаете, были почти невозможны. Так что в 2008-м, когда я выступал в России, программа была основана на альбоме «Scene Memory», это чисто гитарная запись в стилистике амбиента. Этот материал я мог полноценно исполнять самостоятельно, и я мог в нём импровизировать.
httpv://www.youtube.com/watch?v=RDRr9qwuFZ4
Что будет в предстоящем туре? Она как-то связана с предыдущими записями?
— Нет. Это будет совершенно новый материал, процентов на 90 спонтанный. У меня был долгий период молчания, именно как автора и исполнителя своей собственной музыки в качестве лидера. И когда вновь появилось желание делать своё, я однозначно не захотел возвращаться в прошлое – когда созданную программу невозможно сыграть вживую так, как мне самому хотелось бы. Теперь всё будет наоборот. Я ничего не писал, не готовил специально. Я буду создавать материал прямо перед слушателями, записывать его, а потом привезу всё это домой и уже из созданного вживую буду делать новый альбом. Единственная подготовка – это предварительная работа с программной средой Ableton. Там есть возможность, не впадая в бесконечное нагромождение «петель» (loops) и не пользуясь предпрописанной основой, создавать именно на основе живой гитары звуковые пласты, характерные для совсем других инструментов и другого инструментального функционала. Бас, ударные, мелодии, шумы, фоновые вибрации. Всё подряд. И всё это в живом времени, разумеется. Я получаю большое удовольствие от такой игры, довольно непредсказуемой, кстати…
Когда вы анонсировали желательное сотрудничество с местными музыкантами, прозвучала фраза «при условии единого понимания эстетики происходящего». Что же это за эстетика, в какой степени такое сотрудничество может и должно быть спонтаннам?
— Мне всегда интересно и ценно играть с музыкантами, которых я никогда не встречал. Да, это совсем не гарантирует того, что результат будет предсказуемым и достойным. Но в таком спонтанном взаимодействии и правда не будет правил, каких-то ожиданий друг от друга, и уж точно не будет записанной в нотах музыки, которую надо сначала изучить.
Вы обещаете импровизированную программу, но основная часть вашей работы – это стильность конкретных аранжировок, отточенность композиций, строгость оркестровки. Словом, как раз почти полное отсутствие свободы в процессе исполнения. Каково же ваше понимание спонтанной музыки, в какой степени вас вообще можно считать полноценным импровизатором?
— Никакого «понимания» у меня нет. Спонтанная или выписанная музыка… Вы знаете, принципиально разные ситуации требуют принципиально разных к ним подходов. Да, я всю свою творческую молодость был композитором в классическом смысле слова – не композитором академической музыки, а именно человеком сочиняющим, фиксирующим свои идеи раз и навсегда. Но примерно к тридцати пяти годам мне смертельно надоели все мои композиторские изыски. И вместо того, чтобы ждать нового композиторского вдохновения, я пошёл более перспективным, как мне кажется, путём – я слежу за спонтанными велениями момента, анализирую случайные находки в процессе исполнения, трансформирую их и превращаю в акт композиции то, что в более привычных терминах следовало бы, наверное, назвать просто аранжировкой. По сути, вся моя последняя запись, «Daylight», основана на этом подходе. Импровизация, разумеется, крайне важна – поскольку всё, что получается, исходит из меня самого,исходит спонтанно. Но в музыке всё равно есть нюансы, которые неконтролируемы – например, просто потому, что моя техника исполнения не особенно хороша. Как результат — всегда есть элемент неожиданности, есть необходимость реагировать на эту неожиданность. Следование за вот такими нюансами, рождаемыми именно звуком, технологиями, моментом — это совсем не то же самое, что просто брать написанный материал за основу и импровизировать с ним.
Будете ли использовать другие инструменты, кроме гитары?
— Для нового проекта, который буду показывать – только гитару. Даже звуки барабанов тут будут делаться из гитарного звука.
Ваша творческая биография вызывает своей широтой достижений очень своеобразные чувства. Что в вас такого универсального, что привлекает и Адель, и Брайана Ино?
— Все они просто предлагают мне играть. Я понятия не имею, как это работает, просто надеюсь, что и дальше будет работать так же. Что роднит эти проекты для меня самого – подход. Я всегда стараюсь вкладываться в каждый новый проект одинаково: понять, что он от меня требует, внести это в своей личной стилистике, но оставаться при этом максимально внимательным, восприимчивым к самой музыке, искренне сопереживать ей.
Вы записывались недавно и для Бориса Гребенщикова. Мир устроен так, что для большей части российских слушателей это наверняка более сильная рекомендация, чем работа с тем же Брайаном Ино или Мэриэнн Фейтфул. А БГ, по собственной инициативе анонсируя ваш тур у себя в Фейсбуке, пишет, что приезжает «один из самых интересных гитаристов сегодня в мире»…
— С Борисом я познакомился, когда его прошлый продюсер, мой приятель, предложил мне записаться для его нового альбома. Я был в полном восторге от работы с ним, если честно. Он очень склонен к игре (понимайте это именно в двух смыслах, и в смысле «играть музыку» и в смысле «играть в игры»), очень страстен, он всегда требует большего. Заставить его улыбнуться – это особенное чувство: он из тех, кому действительно хочется доставить удовольствие. И это непросто, к слову сказать. Он может, например, потребовать от меня какого-то совершенно дикого соло, и когда у меня самого будет ощущение, что я как-то совсем уж далеко зашёл, он будет требовать ещё и ещё. Его тексты – это, вне всякого сомнения, большие произведения искусства. А музыка для него лишь часть куда более широкого духовного поиска – как, собственно, и должно быть. Он очень вдохновляющий человек. Хороший человек.
К слову о хороших людях. Вы работаете с музыкантами очень разного уровня известности, порой с настоящими звёздами мирового уровня. Возможна ли дружба и вообще личные отношения с коллегами при таком разбросе буквально всего – бюджетов, типа работы, калибра лидеров, стилистики…?
— Тут не может быть однозначного ответа. Дружба строится со временем, она не всегда возникает и между участниками коллектива, который собран только для короткого тура, а тем более между студийными музыкантами, которые видят друг друга только на записи в течение нескольких часов. Так что это скорее вопрос времени, а не какой-то формальной иерархии и популярности. Не рискну сказать, что у меня много друзей среди по-настоящему больших звёзд. Но вообще – они есть, конечно. Хорошая, глубокая дружба – это редкость. Среди тех музыкантов, с кем я общаюсь регулярно, есть единое понимание того, какие проблемы и удовольствия подкидывает нам вся эта музыкантская жизнь, и это в любом случае хорошая основа для разговоров и поиска взаимопонимания.
Давайте решим раз и навсегда: какие работы в вашей потрясающей дискографии следует считать именно вашими личными? Какие работы вы позиционируете именно как «работы», а не синглы и прочие не подлежащие серьёзному учёту гостевые появления?
— Ох. Думаю, что правильный ответ будет таков: это пять моих полноценных альбомов, 4 EP и несколько дуэтных записей. В следующим году выйдет ещё дуэтная запись с Шазадом Исмаили (Shahzad Ismaily) [американский басист и композитор, хорошо известный российской публике, например, по гастролям в составе Marc Ribot’s Ceramic Dog – Ю.Л.] и работа группы, в которую входят кроме меня Мартин Фрэнс (Martin France), Арве Хенриксен (Arve Henriksen) и Матана Робертс (Matana Roberts) [соответственно британский барабанщик авангардного толка, норвежский трубач, работающий в основном в стилистике ECM Records, и американская джазово-авангардная саксофонистка и кларнетистка – Ю.Л.].
Исполняя музыку в совершенно разных стилях, музыкант разносторонне развивается или, наоборот, теряет свою силу в конкретном стилистическом поле?
— Вопрос шире, чем о музыке. Я думаю, что единственно важно просто нормально себя чувствовать в отношении того, чем ты занимаешь сегодня. Для некоторых это будет просто зарабатывание на жизнь, в чём бы оно ни выражалось. Для некоторых – бесконечная полировка какого-нибудь умопомрачительно уникального умения до нестерпимого блеска. Для некоторых – просто занятие каким-то осмысленным хобби. Ну и, естественно, все возможные оттенки названных вариантов. Но важнее всего, чем бы ни приходилось заниматься, быть в ладу с самим собой, жить согласно своим нормам, не выворачиваться наизнанку из-за того, что надо задним числом как-то оправдать или обосновать уже сделанные неправильные или вынужденные решения. И давайте сразу договоримся – то, о чём я говорю, оставляет и возможность быть время от времени совершенно непоследовательным и нерациональным.
Вы имели отношение к «Дау», кинопроекту, информация о котором крайне противоречива. Вы в курсе, полагаю, что на ваше первое выступление в России в 2008-м вы ехали в тот город, где долгие годы работал Лев Ландау? По той самой дороге, где впоследствии он попал в тяжёлую аварию?
— Для меня этот проект — скорее о человеческой натуре, чем о чём-то ещё. Да, то увеличительное стекло, вернее, тот инструмент, с помощью которого она исследовалась Хржановским, формально связан с институтом Льва Ландау. И уже очень много сказано и о крайне противоречивых условиях, в которых снималось это кино, и о парижской премьере, и о личности самого режиссёра. Но очень мало говорится, к моему большому сожалению, о самом фильме, о смысле всего этого грандиозного проекта. Хотя, если говорить об общественной оценке таких работ — мы вообще живём в довольно дурацкое время, в обществе, которое интересуется в основном дешёвыми сенсациями и редко обращает внимание на суть вещей. А мне в то же время глубоко очевидно, что «Дау» — это великое событие в мире кинематографа, лента, которая содержит крайне важные высказывания и о человеческом существе, и об окружающей нас реальности.
А в чём вообще специфика работы с музыкой для кино? Как вы в это пришли?
— Я выступаю обычно в роли ассистента, помогаю кому-то другому работать над музыкой для кинематографа. Почти никогда вся ответственность за результат не лежит лично на мне. Но несколько проектов я действительно сделал как лидер, в основном в области документального кино. Что мне всегда нравится в записи музыки для фильма – то, что сразу делается абсолютно понятно, «работает» ли созданное с этой картинкой или нет. Всю свою основную музыкальную деятельность я виду в довольно абстрактном, даже, рискну выразиться так, относительном окружении. Студии, в которых я могу не видеть остальных музыкантов, многослойная электроника… Так что получить прочный каркас в виде картинки для того, чтобы работать с ним, а не в полной свободе – это, именно для меня и именно как альтернатива остальной работе, большое удовольствие.
httpv://www.youtube.com/watch?v=J4KUhUx5oN8
Если уж говорить об удовольствии – есть ли у вас как у музыканта некая мечта, которой всё не получается достичь из-за расписания, бюджетов и так далее?
— Да для меня даже вот эти предстоящие российские концерты – это уже воплощение мечты. Я очень долго ждал возможности выкроить время на собственную музыку, так что идея этого тура пришла в очень правильное время, когда я был наконец-то готов. Вообще я большой счастливчик в том плане, что я всегда действительно хочу делать ту работу и ту музыку, что сама ко мне приходит. Но вот прямо сейчас мне кажется очень важным и нужным сместить фокус, отойти от продюсирования и записей к собственно гитаре. Перестать уже как-то быть бесконечным хорошим сайдменом и стать главной фигурой на сцене. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят эта затея провалится, поскольку это для меня совсем новый вызов. Но я чувствую, что настало время пробовать.
Хорошо, а если бы стал возможен любой музыкальный проект – с любыми участниками, живыми или уже ушедшими, что бы вы сделали? Единственное условие – не называть тех, с кем вы реально уже работали.
— Есть такой американский авангардный барабанщик по имени Динтони Паркс (Deantoni Parks), вот с ним я бы сыграл с огромным удовольствием. Есть даже небольшой шанс, что это случится уже в 2019-м, после российского тура, но пока ответ за ним. Ещё я бы поработал с Джулией Хольтер (Julia Holter) [американская певица, пианистка и композитор, работающая в области альтернативной поп-музыки – Ю.Л.]. А если говорить о прошлом, о том, чему не суждено сбыться, то было бы крайне интересно показать некоторые мои гитарные находки моему кумиру в музыке, композитору Мортону Фелдману (Morton Feldman). Не знаю, правда, заинтересовали ли бы они его или вызвали бы у него отвращение…
Ну, других-то заинтересовали, разве нет? Неужели никто из авторитетных для вас людей ни разу не говорил о том, что собственной музыке вы уделяете слишком мало времени, что надо заниматься собственной карьерой?
— Не могу припомнить ничего такого именно как систематического явления. Да, Дэвид Холмс и Брайан Ино постоянно меня провоцируют и подталкивают к собственному творчеству. Но они не критикуют меня в том смысле, что-де моего творчества недостаточно, конечно же. На самом деле я сам в чём-то виноват, продвигать самого себя и стремиться к славе, успеху, признанию совсем не в моём характере. Я вообще не очень уверен до сих пор, в какой степени я в принципе имею право называться артистом, в какой степени я имею право общаться с людьми именно с этой позиции.
Кроме того, я же действительно люблю вкладывать своё участие в чужие работы, и через исполнение, и через звукорежиссуру. Для меня это не противопоставлено самореализации: нет ощущения, что должны произойти какие-то перемены, что я обязан самому себе попробовать новое. Мне по-прежнему просто выносит мозг то, что люди открыто говорят – да, мы хотим прийти и послушать именно тебя. В это с трудом верится. Если через 10-20 лет у меня будет своя небольшая аудитория, к которой можно будет ездить, в разных городах мира – я буду просто счастлив…
Если воспринять всерьёз ваши сомнения в том, имеете ли вы право называться артистом (а это наверняка самый большой сюрприз в этом интервью для многих знающих вашу музыку!), то в какую альтернативную область искусства вы бы пошли при прочих равных условиях?
— Скорее всего – в фотографию. Это моё время от времени активизирующееся единственное хобби.
Что недопустимо, по-вашему, со стороны слушателя, когда он в зале?
— Ха! Это хороший вопрос! Для меня однозначно неприемлемо, если слушатель весь концерт копается в своём телефоне. Поэтому я и сам взял за правило никогда не оставаться на концерте, который мне не нравится, и не искать себе какой-то альтернативной занятости – я в таких случаях просто ухожу. Это без всяких сомнений куда лучше, чем остаться и быть где угодно, но не в том музыкальном мире, который для тебя создают — уж как бы там это ни получалось неудачно у исполнителя, на твой взгляд. Уход с концерта – это не неуважение к музыканту, поверьте. Просто я, например, не верю в саму идею того, что можно (и нужно) «пересиживать» неприятный опыт. Как музыкант – я буду чувствовать куда большее неуважение к себе как раз от людей, которые остались и полезли в телефоны вместо того, чтобы уйти.
Кроме того, я буду крайне признателен, если люди не будут снимать эти концерты. Это всегда меняет настроение музыканта, если он не хотел снимать концерт сам по себе. Да и настроение и вовлечённость того, кто снимает, меняется. И людей вокруг него, которые отвлекаются на человека с камерой. И вообще всё. Ненавижу это.
httpv://www.youtube.com/watch?v=Aii4OMXOwWk
Ваш приезд в 2019-м проходит при поддержке Посольства Великобритании в рамках «Года Музыки», совместной акции двух правительств – и это в годы, когда многие страны мира продолжают держать санкции против России. В какой степени вы вообще обращаете внимание на политику, когда надо куда-то ехать выступать?
— Знаете, я не хотел бы повторять все эти банальности о том, что-де искусство есть универсальный общий язык. Все и так знают, что человечество в целом сделано из одного материала. Можно, разумеется, в очередной раз поднять эту тему, и искусство может в очередной раз сделать ещё более очевидным для всех, что все мы едины. Но мне лично кажется, что постоянное возвращение к какой-то внемузыкальной идеологии обесценивает и сам факт, и даже искусство, которое начинает служить идеологическим инструментом.
Я всё-таки не специалист по России и российской политике, несмотря на все мои путешествия по вашей стране и интерес к ней. Но я знаю, что Россия играет очень важную роль для мира в целом и что в последний век она влияет в буквальном смысле на всё происходящее на планете – даже несмотря на то, чем характерно время Сталина. России есть что сказать остальным странам, есть чему их научить, а хорошо или плохо она справляется с этой задачей – зависит, как мне кажется, в основном от того, готовы ли эти страны к диалогу, не зависают ли они в бесконечных пропагандистских играх.
Вопрос был задан ещё и потому, что, когда вы приезжали в 2014-м, вы не просто пробовали общаться с публикой по-русски, вы даже интегрировали русский язык в свои выступления. Декларировали недурные тексты, как я помню, пусть и с листа. Как у вас с русским сегодня?
— В прошлом году я провёл некоторое время в Таджикистане. Было большое желание улучшить мой русский (знаю, что в Таджикистане на нём говорят), и в течение полугода я понемногу занимался им ежедневно. Но всё это, по-моему, по-прежнему очень слабо. Думаю, что в этом туре разговаривать по-русски на сцене я уже не рискну. Стыдно, да. Но я люблю и уважаю этот язык слишком сильно, чтобы оскорблять его своими попытками. Строго говоря, я не думаю, что и в прошлый раз я произвёл на публику положительное впечатление. Izvinitse! [точная цитата из письма Абрахамса — Ю.Л.]
То есть «МузЭнергоТур-2014» был всё-таки и для вас каким-то уникальным опытом. Многие его участники говорят, что ничего подобного тому, как их встречали в России, в их жизни не случалось.
— И я тоже скажу без всякого преувеличения: это был самый выдающийся концертный тур из всех, в которых я участвовал. И я очень рад, что был там. Не хочу даже говорить о музыке, и так всё понятно. Лучшим моментом этого тура был эпизод в окрестностях Красноярска, на июльской жаре, когда у нас не было воды и мы потерялись в лесу. Финские парни начали тогда искать воду с помощью лозы, делали такие рамки из прутьев. Когда мы в конце концов нашли ручей… это было лучшее, что я пил в этой жизни.
httpv://www.youtube.com/watch?v=oglwQ_ZyclU
РАСПИСАНИЕ ТУРА
- 13 ноября: Протвино (Московская область), ДМШ
- *14 ноября: Тула, «Типография»
- *15 ноября: Воронеж, книжный клуб «Петровский»
- 16 ноября: Нижний Новгород, ДКРТ
- 17 ноября: Ижевск, «Грифон»
- 18 ноября: Долгопрудный, концертный зал МФТИ
- 19 ноября: Самара, ДКЖ
- 20 ноября: Уфа, джаз-клуб
- 21 ноября: Екатеринбург, Ельцин Центр
- *22 ноября: Москва, ДОМ
- 23 ноября: Томск, «Аэлита»
- 24 ноября: Новосибирск, «Победа»
- *25 ноября: Красноярск, Институт Искусств
- *26 ноября: Дубна, «Архитеатр Media Lounge»
На концерты, отмеченные символом *, для читателей «Джаз.Ру» действует 10% скидки на билеты при покупке онлайн (используйте промо-код ДЖАЗРУ)
Тур организован концертным агентством «МузЭнерго» при поддержке Посольства Великобритании в России в рамках программы «Год Музыки 2019»
