В непростой современной музыке ещё можно сказать что-то такое, что заставит даже утомлённых критиков взбодриться и выдать нечто новенькое. Как сказал один из них, трио Kali — это «как если бы у Rage Against The Machine и Мортона Фелдмана (Morton Feldman) была дочь». Удостоившийся столь необычной характеристики швейцарский ансамбль Kali впервые в своей истории посетит Россию. В планах – одиннадцать концертов на территории от Калининграда до Красноярска.
Трио собрали в 2015 году два музыканта из Люцерна, пианист Рафаэль Лоэр и гитарист Урс Мюллер, и один представитель Цюриха, барабанщик Николас Стокер. Стилистика Kali — это отчётливо авторская, оригинальная смесь неоклассической музыки, альтернативного рока и свободной импровизации. Любопытно и отчасти иронично, что название группы имеет весьма неоднозначные значения на разных языках (о том, как трактуют название сами музыканты, позже). В Индонезии это «неудача», «несчастье» и даже «грех», на некоторых индийских диалектах kali — «река». С точки зрения общеупотребительности музыки то, что делают швейцарцы — это действительно скорее неудача; с точки зрения того, как реагирует на них добравшаяся до концертов аудитория — это действительно река, плавный ввод слушателя в повествовательное течение, проведение его по всем прихотливым поворотам, завихрениям и порогам. Одна из отличительных черт Kali — именно регулярное чередование динамических акцентов, бесшовные переходы от вдумчивой тотальной импровизации на грани слышимости к резкой, порой даже прессингующей слушателя рок-агрессии.
Каждый из музыкантов Kali мог бы служить хрестоматийным образчиком современного молодого швейцарского джазмена. Порой крайне неожиданные интересы в музыке в детстве. Одно или два высших музыкальных образования в престижных заведениях (как правило, по собственному инструменту и по теории или преподаванию музыки), занятия у авторитетных работающих в Европе педагогов: Сильви Курвуазье (Sylvie Courvoisier), Пьер Фавр (Pierre Favre), Джерри Хемингуэй (Jerry Hemingway), Норберт Пфаматтер (Norbert Pfammatter), Кристи Доран (Christie Doran). Образовательные сессии у их именитых коллег из Нового Света — Марка Джулианы (Mark Guiliana), Джима Блэка (Jim Black). Целая россыпь национальных и региональных премий и номинаций с собственными проектами. И, безусловно, постоянная работа в дюжине профессиональных ансамблей, имена которых едва ли что-то скажут человеку, не специализирующемуся на современном европейском «вперёдсмотрящем» джазе (Sekhmet, EKL, M.A.L.T., LAMP, Glassworks, Nik Bärtsch‘s Mobile, Shady Midnight Orchestra, SHA‘s Feckel, Poem Pot, Monotales, Betinko Sozial Musik Orkestar и так далее), но без которых современной европейской сцены попросту не было бы как таковой. Некоторые из этих составов оказываются (что несколько неожиданно) известны в России (так, Стокер проехал с Shady Midnight Orchestra в 2015-м году странный маршрут по Сибири от Тюмени до Томска), а некоторые — более известны в Европе (так, Mobile не так давно выпустили диск на легендарном лейбле ECM Records).
В преддверии российского тура музыканты коллектива дали интервью «Джаз.Ру».
Начнём с самого начала. Что означает самого слово «Kali»? Интернет даёт слишком много слишком разных вариантов.
Николас Стокер: — Тот смысл, который мы вкладываем – это связь с индийской богиней смерти Кали. Нам показалось классным то, что это одновременно короткое броское экзотическое слово и действительно мощный смысл.
Музыка этого коллектива любопытна тем, что некоторые однозначно назовут её джазом, а некоторые – чем угодно, но не джазом…
Н.С.: — «Джаз» — это вполне уместный термин, если рассматривать его так же широко, как и остальные базовые обозначения направлений в музыке: «классика», «эстрада», «рок» и так далее. «Джаз» — это наиболее подходящий вариант из такой классификации, конечно. На мой взгляд, сама идея джаза, которая была более или менее утрачена где-то в 1970-х — это брать самые разные влияния из другой музыки (как раз и из классики, и из эстрады, и из фольклора) и трансформировать их через импровизационный подход. В таком разрезе то, что мы делаем — это тоже однозначно джаз. Если же относиться к терминологии ещё более жёстко, лимитировать названия направлений до каких-то конкретных правил, догм и так далее — они становятся не столько определяющими какую-то сущность, сколько ограничивающими возможность её определить. В любом случае музыка, которую лично я люблю и делаю, рождена очень разными источниками.
Импровизация и композиция: о диалектике их взаимоотношениях в последние десятилетия не высказался только ленивый. Как к этому относится Kali?
Н.С.: — Подходя к вопросу формально, можно говорить, что наши пьесы очень хореографичны по структуре, осмысленно выстроены — то есть почти «прописаны», если угодно. Если же разбираться в деталях, анализировать разные исполнения одной пьесы — становится очевидно, что мы всё больше и больше уходим к тотальной импровизации внутри заданной структуры, делаемся всё свободнее в отношении материала, который исполняем. Возможно, вы лучше поймёте моё видение, если я сформулирую так: мы настолько тщательно прорабатываем эмоциональное настроение каждого конкретного фрагмента музыки, что на концерте можем себе позволить очень авантюрные эксперименты с этим фрагментом, но с гарантией не потеряем ту самую основную идею, которая в него вложена.
Насколько в этой связи для вашего творчества с Kali обязателен авторский материал? Допускаете ли вы возможность исполнять чужую музыку в собственных обработках?
Н.С.: — Для этого коллектива с самого начала было обязательным создание своей музыки и погружение в собственное творчество до уровня, когда начнёт появляться собственный отличительный музыкальный язык именно этой комбинации именно этих трёх музыкантов. Скажем так, мы можем вдохновляться творчеством других артистов и композиторов, но конкретно в этой группе — не более того, не пытаться работать с их музыкой напрямую. Мы как-то даже это обсуждали и пришли к выводу, что единственный вариант, при котором нам будет интересно исполнять чужой материал — это в качестве адресного разового эксперимента (если, например, нас специально наймут именно как коллектив для исполнения нашим звуком чьей-то ещё музыки для, например, театральной постановки).
Какой путь в музыке привёл вас в Kali?
Рафаэль Лоэр: — Я начал играть на фортепиано в восьмилетнем возрасте. Меня тогда очень впечатляли The Doors, композиции которых были странно и притягательно близки к блюзу. Пытаясь понять эти корни, я открыл для себя «Чемпиона» Джека Дюпри (Champion Jack Dupree), а дальше началось поистине бесконечное путешествие и новые открытия каждый день. Что касается прихода в Kali, то мне как-то посоветовал попробовать поиграть с Николя мой преподаватель по фортепиано, и эта рекомендация сработала на отлично.
Н.С.: — Я вырос в музыкальной семье: на фортепиано начал играть в пять, на барабанах — в одиннадцать. А с Рафаэлем мы пересеклись, когда изучали музыку в университете. Играли год вместе, потом решили расширить состав, чтобы сформировать некое новое звучание — и, по счастью, нашли Урса Мюллера, который хотел идти в том же направлении.
Урс Мюллер: — Да, парни уже играли вместе до меня, но трио Kali было основано, именно как трио, только после моего появления. Я тогда учился на джазовом отделении консерватории современной музыки в Люцерне. А так — я влюбился в гитару в двенадцать лет и тех пор постоянно играю в множестве групп.
Предположим, что вам нужно расставить все коллективы с вашем участием по порядку. Некоему абстрактному порядку, который учитывает всё – и творческую составляющую, и вашу вовлечённость в проект, и возможность зарабатывать на нём, и его востребованность. Где в этом списке Kali?
Р.Л.: — Последние года три Kali однозначно на первом месте. Это трио объединяет в себе большинство тех аспектов, которые в принципе интересуют меня в музыке. В пьесах Kali есть прописанные куски, есть полностью импровизационные. Этот материал очень интересен ритмически, и он хорошо выстроен гармонически. В эту группа вложено много любви, работы и времени.
У.М.: — Kali — это номер один, конечно. Мы все очень вовлечены в эту музыку, мы постоянно дёргаем и тормошим друг друга, чтобы ещё глубже погрузиться в создание собственного звучания. И здесь всегда огромное количество работы помимо собственно музыки, всякой офисной и бумажной ерунды…
Н.С.: — Kali для меня — самый важный проект, в котором я чувствую себя полноправным членом ансамбля. Мы потратили недели и месяцы на то, чтобы выработать свой собственный стиль игры, чтобы стать самостоятельной, оригинальной сущностью в музыке. Но если говорить о других коллективах и периодах в моей жизни, то надо упомянуть три состава, сильно повлиявших на моё становление — Mobile Ника Бэрча, дуэт с вокалисткой Арени Агбабян (Areni Agbabian) и мой собственный сольный перкуссионный проект (да, есть и такой). Все они были одинаково важны, просто в разных стадиях развития.
К слову о других проектах: в последние годы всё чаще иностранные музыканты, которые приезжают в Россию, рассказывают о том, что уже бывали здесь с другими проектами. Складывается ощущение, что на ранних стадиях профессионального становления многие уже побывали здесь в качестве сайдменов и остались не очень замеченными публикой и прессой, а потом возвращаются уже в качестве лидеров собственных проектов…
Р.Л.: — Нет, пока я знаком с вашей страной только по отзывам тех знакомых, кто здесь уже бывал.
У.М.: — Я тоже ни разу не был в России, так что очень жду этого тура, признаться.
Н.С.: — Для меня тур с Kali станет вторым приездом в Россию. Первый раз я был здесь в 2015-м в рамках передвижного фестиваля «МузЭнергоТур», с проектом Shady Midnight Orchestra вокалистки и композитора Марены Витчер (Marena Whitcher). Мы около двух недель играли тогда в Сибири. Было очень интересно выступать перед публикой, которая однозначно не имела ни малейшего представления о музыке того типа, что мы делали: эти люди были действительно восприимчивы и слушали, как мы говорили, «открытыми ушами».
Отвечая на разные вопросы, вы тем не менее постоянно упоминаете проекты и коллективы, которые, как и Kali, трудно назвать коммерческими. Насколько сейчас возможно жить – вернее, зарабатывать на жизнь — вашей музыкой?
Н.С.: — Мне это удаётся разве что последние два года. Концерты, студийная работа, музыка для театра и кинематографа. Всё. Но мне кажется, что это всё возможно лишь из-за того, что в Европе всё ещё действует вполне осмысленная и дружественная система финансовой поддержки для такой музыки. Без неё, на свободном рынке, это было бы невозможно.
У.М.: — Да, оказаться музыкантом именно в Швейцарии — это, на мой взгляд, удача. Я много разговаривал на эту тему с музыкантами из других стран. Обычно они просто в шоке от тех сумм, которые мы можем зарабатывать с одного концерта у себя на родине. Правда, по местным швейцарским меркам это не много, поскольку швейцарские цены — это тоже шок, уж поверьте. И всё зависит, конечно же, от стиля, в котором ты играешь — джазовые музыканты и авангардисты тут без поддержки фондов не выживут однозначно. Поэтому я ещё и преподаю гитару, но времени на это трачу немного: полдня раз в неделю. Этого хватает, чтобы всё остальное время посвящать своей музыке.
Что тогда, в вашем понимании, профессионализм в музыке? Есть ли для вас грань между музыкой как работой и как детской мечтой, нет ли ощущения, что вам всё ещё удаётся играть во что-то интересное, пока остальным, кому повезло меньше, приходится трудиться?
Н.С.: — Вся та часть занятий музыкой, которая относится к чистому бизнесу, бухгалтерии и так далее — это однозначно достаточно тяжёлый труд. Весь вот этот поиск концертов, их оформление, расчёт и уплата налогов в режиме независимости от постоянного места работы… Необходимость совмещать это всё с творческой частью — с созданием музыки, с исполнением музыки, с тем, для чего требуется совершенно другой набор навыков — всегда для меня лично было большим вызовом. Пока что я держусь в основном тем, что постоянно себе напоминаю: заниматься всем этим бизнесом попросту необходимо, если я хочу именно играть, а играть — это привилегия, это счастье, очень многим совершенно недоступное.
Сможете ли сравнить свою музыку с каким-то видом спорта?
Н.С.: — Однозначно ничего общего с каким бы то ни было спортом! Единственное, что в принципе могу обсуждать — это то, что самодисциплина и выносливость, необходимые для кропотливых совместных репетиций, чем-то напоминают марафон. Но не более того.
Хорошо, а с чем тогда? Литература, например?
Н.С.: — Давайте тогда не будем перебирать варианты, а сразу вспомним одного нашего приятеля, который сравнил музыку Kali с наркотическим сеансом под ЛСД. Не то чтобы я тут собираюсь что-то такое рекламировать, конечно. Но это сравнение хорошо в том смысле, что мы действительно пытаемся предложить слушателю некое путешествие, в котором у него будет достаточно возможностей для самостоятельного окрашивания, осмысления, наполнения всего происходящего своими собственными мыслями и образами.
Однако слушатель, который вас ждёт в России, мало что знает о Kali — если вообще знает хоть что-то. Почему, на ваш взгляд, российской аудитории стоит на вас взглянуть?
Н.С.: — При всей сложности нашего материала мы уже точно знаем из отзывов публики, что Kali в состоянии втянуть слушателя в происходящее на эмоциональном уровне, а не оставить его в недоумении разбираться с тем, в каком размере исполняется конкретная пьеса. Для нас по-прежнему остаётся самым главным то, что группа работает исключительно на общий ансамблевый звук, что наша музыка — это коллективный результат, а не сумма усилий трёх отдельных личностей. Даже просто поэтому я уже уверен, что любой слушатель обнаружит в нашей музыке определённые звуковые текстуры, которые покажутся ему совершенно новыми.
У каждого проекта должна быть цель. Какова она у Kali, чем вы будете, как музыканты, удовлетворены? Какие конкретные достижения должны случиться в вашей карьере?
Н.С.: — Я думаю, что мы уже сейчас, после трёх лет существования группы, вполне достигли определённого уровня «удовлетворённости», как вы это называете. Конкретные достижения… мы выступали на Jazz Festival Willisau, например. Едем в российский тур. Это не так важно, по большому счёту. Важно скорее стремление играть свою музыку перед всё расширяющейся аудиторией, выходить на всё более серьёзные сцены за пределами собственной страны. Наша цель сегодня – сделать коллектив постоянно прогрессирующим, учиться всё больше и больше обеспечивать себя именно работой с ним, всё больше и больше выражать себя с ним – эмоционально и содержательно. А там посмотрим, насколько далеко нам удастся зайти.
РАСПИСАНИЕ ТУРА
Российский тур группы организован агентством «Отдел культуры» при поддержке швейцарского совета по культуре «Про Гельвеция» и муниципалитета Люцерна.
KALI (Швейцария)
Raphael Loher, клавишные
Nicolas Stocker, ударные
Urs Müller, гитара
Расписание тура:
- 21 мая, вт — Воронеж, книжный клуб «Петровский»
- 22 мая, ср — Москва, джаз-клуб Андрея Макаревича
- 23 мая, чт — Екатеринбург, EverJazz
- 24 мая, пт — Уфа, КЗ «Башкортостан»
- 25 мая, сб — Сергиев Посад, КПЦ «Дубрава»
- 26 мая, вс — Калининград, арт-пространство «Ворота»
- 27 мая, пн — Петербург, JFC
- 28 мая, вт — Петрозаводск, «Убежище N1»
- 29 мая, ср — Москва, КЦ ДОМ
- 30 мая, чт — Новосибирск, Городской центр изобразительных искусств
- 1 июня, сб — Красноярск, Институт Искусств
ВИДЕО: Kali
httpv://www.youtube.com/watch?v=EcAvknMcO6k
