| Анна Филипьева, редактор «Джаз.Ру» Фото автора |
 |
Едва ли от пытливого сознания постоянных читателей «Джаз.Ру» укрылся тот факт, что вот уже второе десятилетие кряду в апреле месяце автор этих строк неизменно устремляется в Таллин, где автору, вероятно, мёдом намазано. Однако же сознанию наиболее пытливых читателей открылся и тот факт, что мёд тут ни при чём, а притягивает меня ежегодный джазовый фестиваль Jazzkaar.
Джазификация Таллина всё это время происходит достойными зависти темпами. Возможно, мне просто везло, но во всех точках общепита, куда я наудачу заходила перекусить, звучал джаз. Нет-нет, не вездесущий туманящий сознание инструментал от Кенни Г., а самый что ни на есть натуральный классический джаз. В магазине, торгующем пряжей для вязания, продавщица, увидев у меня сумку с логотипом фестиваля, посетовала, что в этом году целыми днями подменяет заболевшую коллегу и не успевает ходить на концерты Jazzkaar. И да, в магазине пряжи тоже играл классический джаз.
По семейным обстоятельствам в этом году я смогла посетить лишь три дня фестиваля, который в общей сложности продолжался полторы недели — и это только таллинская его часть (фестиваль организует целую серию концертов по всей балтийской республике).
В столицу Эстонии я прилетела утром 24 апреля, и первым концертом фестиваля, на который я попала, оказался «квартирник» в ныне популярном среди творческой интеллигенции районе Каламая (что, собственно, значит «Рыбачий посёлок»). Организаторы Jazzkaar ввели квартирники в программу фестиваля совсем недавно, и хотя, в отличие от концертов на больших площадках, широко они не рекламируются, популярностью квартирники Jazzkaar пользуются весьма впечатляющей. Билеты на них раскупаются в первую очередь, и если бы не содействие организаторов, никогда бы мне не попасть в число гостей такого мероприятия. Впрочем, надо отметить, что конкуренция среди хозяев квартир, желающих провести у себя дома фестивальный концерт, тоже весьма высока.
Это был мой первый опыт похода на квартирник, поэтому расскажу о нём подробно. Квартира, куда меня и ещё двоих иностранных коллег доставили в назначенный срок, представляла собой лофт на первом этаже здания, некогда принадлежавшего небольшой фабрике. Войти в квартиру можно было без всяких подъездов и лестничных площадок, прямо со двора. Это оказалось очень удобным, в том числе и для молодых мам, чьи чада, с трудом пережив разочарование от того, что им не дали покрутить ручки на звуковой аппаратуре гитариста, отправились гулять на лужайку перед домом, оставаясь под присмотром родителей, которые наслаждались музыкой и одновременно следили за детьми через стеклянную дверь. Впрочем, вселенная устроена так, что жизнь детей и кошек повсеместно омрачает одна и та же проблема — они всегда находятся не с той стороны двери.
Квартирник — мероприятие комплексное. Расставшись у входа с обувью, гости оказались во власти радушной хозяйки, которая подвергла их фуршету с вином и лёгкими закусками. Затем вниманию публики была предложена небольшая, но, видимо, увлекательная лекция по истории района Каламая (на эстонском языке), и только после этого отведённое под сцену пространство между вешалкой и рукомойником заняли молодые музыканты — гитарист Йоханнес Лаас (Johannes Laas) и вокалистка Элина Хокканен (Elina Hokkanen). Я не могу сказать, что они меня поразили. Ребята добросовестно исполняли свою программу в точности так, как это делали бы их сверстники в любой другой стране мира. Большинство ищущих себя увлечённых молодых музыкантов, кого мне доводилось слышать, независимо от выбранного стиля поют и играют примерно так же. Это было честно, добросовестно и в совокупности со всей домашней обстановкой выглядело очень мило и оставило самые приятные впечатления. Было жаль покидать это уютное пристанище, но нужно было спешить в концертный зал Nordea, где в семь часов вечера выступала американская группа Spyro Gyra.
Я знаю многих людей (в том числе и музыкантов), для которых музыка Spyro Gyra была саундтреком к их юношеским мечтам о славе, признании и благополучии. Да и не мудрено, поскольку этот коллектив — живое воплощение и первого, и второго, и третьего. «Спайро-Джайра» — эталон того, что называется smooth jazz, неудержимая машина глянцевого позитива. Годы превратили энергичных поджарых юношей в успешных седовласых дяденек, но тем самым только добавили убедительности их представлению.
Что сказать о музыке? Она всё та же, и за 30 лет существования группы ни на ноту не отклонилась от генеральной идеи. Детище саксофониста Джея Бекенстайна не разочаровывает своих поклонников и даёт им ровно то, чего те ждут — зажигательные ритмы, исполненный эйфории фирменный звук саксофона, приятные мелодии. Каковы мои впечатления? Знаете, воочию любоваться работой классиков жанра — большое удовольствие, даже если сам по себе жанр, как сказали бы англоязычные коллеги, «не моя чашка чая». Словом, я не жалею о потраченном времени.
Однако в этот вечер меня очень интересовал шоукейс, начавшийся в девять часов вечера в зале Punane Maja, расположенном на территории бывшей промзоны Telliskivi. Из трёх коллективов, которые представляли в тот вечер свои короткие программы, меня особо притягивал 4 Double Basses. Во-первых, потому, что четыре контрабаса — весьма любопытный и не часто встречающийся формат, а во-вторых — потому, что в его составе играет Пеэду Касс (Peedu Kass), к чьему творчеству я питаю пристрастие. В составе коллектива собрались три поколения контрабасистов — Тааво Реммель (Taavo Remmel), его сын Хейкко (Heikko Remmel), Михкель Мялганд (Mihkel Mälgand) и, собственно, Пеэду Касс. Программу ансамбль сыграл эклектичную, к чему, конечно, располагает формат шоукейса. Забавно, что в самом начале выступления квартета мне вдруг подумалось, что таким составом непременно нужно сыграть «Killer Joe». Оказалось, что участникам квартета тоже так подумалось. Пьеса была сыграна и принята на ура. И, знаете, я, наверное, ангажирована, но у меня сложилось впечатление, что и в этом коллективе основной движущей силой выступает Касс. По крайней мере, наиболее эффектно прозвучали именно те композиции, «фишкой» которых была ударная техника Пеэду. Но я пристрастна.
ДАЛЕЕ: продолжение репортажа с 28 фестиваля «Джазкаар» в Таллине
Семейный дуэт, который образовали бас-гитарист Рауль Вайгла (Raul Vaigla) и его дочь вокалистка Мари Вайгла (Marie Vaigla), начал активную концертную деятельность в 2013 г. Вокал Марии — это не джазовый вокал, а дуэт Вайгла — это вовсе не вокалистка с аккомпаниатором. У меня сложилось впечатление, что здесь первичен не музыкальный материал, не техника, не стилистика, наконец, а скорее атмосфера и настроение. Я бы не взялась чётко определить его стилистически. То, что известная эстонская вокалистка Кари Вооранд использует лишь в качестве краски, у Марии — основной приём. При этом, нагрузив свой голос электронной обработкой, она как будто всегда остаётся слегка в тени, словно умышленно избегая в полной мере взять на себя роль «фронтвуман». Одним из ударных номеров программы стала песня «Riders in the Storm» группы The Doors, которую я слышала на альбоме Рауля Вайгла «Heights», вышедшем в 2015 г Тогда она показалась мне крайне мрачной композицией, но теперь живьём в рамках стилистически однородной программы (в альбоме она резко отличается от прочего материала) впечатление оказалось не таким гнетущим.
Завершал вечер квинтет с многообещающим названием Earcut («Ушерезка». — Ред.), возглавляемый пианисткой Кирке Карья (Kirke Karja). Этого выступления очень ждала местная музыкальная общественность. В программе фестиваля значилось, что в основе нового проекта лежит учение американского лингвиста Ноама Хомски (Noam Chomski) об универсальной грамматике (General Grammar), суть которого сводится к тому, что существует набор общих правил и принципов, присущих каждому человеческому языку, который понимается также как встроенное на генетическом уровне знание о языке. Продуктом переосмысления этих лингвистических воззрений стала музыка — весьма сложная, но, по всей видимости, очень органичная для всех действующих лиц на сцене. Колюче-угловатые конструкции, идеально подогнанные друг к другу как блоки хорошего конструктора, по воле создательницы и её соучастников формировали этакую звуковую глыбу, которой всё-таки мало было просто внимать — её надо пристально изучать.
Помимо концертов, организаторы Jazzkaar всегда включают в программу встречи с музыкантами и другими представителями джазовой индустрии, на которых обсуждаются различные проблемы отрасли и происходит обмен опытом. Одна из таких дискуссий состоялась 25 апреля, и я, конечно же, на ней поприсутствовала. Речь шла о роли менеджеров в продвижении музыкантов. В дискуссии участвовал гитарист Вирго Силламаа (Virgo Sillamaa), который в настоящее время отошёл от исполнительства и возглавил ассоциацию Music Estonia и концертное агентство Avarus, а также менеджеры Пиа Райтала (Pia Raitala) из Финляндии и Шарль Жиль (Charles Gil) из Франции, также много работающий в Финляндии. Модерировал дискуссию концертный директор комплекса Telliskivi Creative City Раймо Матвере. Основная мысль, высказанная участниками, заключалась в том, что неправильно музыканту сидеть и ждать, когда его менеджер совершит чудо. Существует некий уровень, которого музыканту необходимо самостоятельно достичь для того, чтобы с ним стали работать менеджеры, поскольку для осуществления менеждерских функций требуется, как минимум, то, к чему эти функции можно приложить. Если же у музыканта нет ни записей, ни видео, ни концертных выступлений, то работать просто не с чем, а самое главное — для менеджеров это индикатор того, что музыкант пассивен и, скорее всего, эффективного взаимодействия с ним не получится.
Посвящённый юбилею Эллы Фитцджералд концерт, который имел место следом за дискуссией в 18:00 в зале Vaba Lava, был просто прекрасен. Музыкантам удалось избежать всех тех несуразностей, которые часто преследуют попытки сделать концерт-посвящение Элле. Что я имею в виду? Элла Фитцджералд — это классика и фундамент джазового вокального образования. Так уж вышло. Возможно, по этой причине такого рода мероприятия часто превращаются в подобие отчётного концерта, когда вокалистки, с ответственным видом выходя на сцену, старательно имитируют манеру Эллы, заполняя неловкие паузы топорными движениями и считая при этом, что они «дают шоу совсем как Элла». Здесь же всё было иначе. Три очень хороших эстонских вокалистки — Лийси Койксон (Liisi Koikson), Сусанна Александра (Susanna Aleksandra), София Рубина — и вокалист Интарс Бусулис (Intars Busulis) из Латвии пели стандарты под аккомпанемент сборной эстонской высшей лиги оркестрового джаза, имеющей все основания называться Estonian Dream Big Band.
Но то, как они это делали, нельзя назвать даже переосмыслением, поскольку здесь изначально не чувствуется исходная точка, нет вот этого «Элла сделала так — а я теперь сделаю по-другому». Это пение на 100% в рамках мэйнстрима, но с чистого листа и от первого лица. Например, в исполнении Лийси Койксон гершвиновская ария «My Man’s Gone Now» звучала с такой силищей, словно повествование ведётся чуть ли не от лица донской казачки (возможно, шутку с моим воображением тут сыграло внешнее сходство Лийси с Элиной Быстрицкой — исполнительницей роли Аксиньи в фильме «Тихий Дон» режиссёра Сергея Герасимова). А помимо всего прочего, это было ещё и отлично выстроенное джазовое шоу. Всё было сыграно мягко, намёками, на полутонах и без малейшей тени вульгарности. Интарс Бусулис с его пластикой мартовского кота, Соня Рубина в образе дамы, видящей мужчин насквозь, но снисходительно позволяющей им приударить за ней, роковая красавица Сусанна Александра — словом, это была замечательная актёрская работа.
Положительные эмоции публики били фонтаном и, в общем-то, после такого представления можно было бы уже смело идти домой, поскольку силы радоваться были порядком истрачены. Но концертная программа вечера только началась. Она сулила интригующее продолжение, и французский ансамбль Papanosh сумел удержать эмоциональный накал на том же высоком уровне, хотя средства для этого использовал более скромные — всего пять человек супротив биг-бэнда. Papanosh играют музыку, которую по ряду признаков можно было бы назвать «пост-хардбоп», хотя стилистически она намного шире и сумела вместить в себя и отзвуки рок-музыки, и балканские аллюзии, и элементы свободной импровизации, и много чего другого. Но, во всяком случае, молодёжный задор основоположников хардбопа и эмоциональный напор музыкантов Papanosh, думается мне, имеют одну природу, которая характеризуется в русском фольклоре образным выражением «сила-удаль молодецкая». Впрочем, слово «удаль» в этом контексте излишне прямолинейно, в то время как творчество Papanosh всё-таки более заковыристо.
Я обратила внимание, что на всех концертах фестиваля в зале было очень много педагогов и студентов музыкальных учебных заведений. В их числе оказался и герой одного из моих предыдущих репортажей с фестиваля Jazzkaar саксофонист и композитор Рауль Сёот (Raul Sööt). В последнее время он сместил акценты с концертной деятельности на педагогическую, и это обстоятельство дало нам время и тему для беседы. Памятуя о том, что наши педагоги часто жалуются, что жить одной лишь преподавательской деятельностью невозможно по материальным соображениям, я спросила, как с этим обстоят дела в Эстонии, на что Рауль ответил буквально следующее: «Ну, я не езжу на «роллс-ройсе». Но ведь и не умер же!» В настоящий момент он работает в Эстонской Музыкальной Академии и в музыкальном училище в Тарту; преподаёт ансамбль, импровизацию, специальность и джазовый репертуар. Последняя дисциплина меня особенно заинтересовала, поскольку я не смогла найти ей аналог в рамках российской системы музыкального образования и захотела узнать подробности. Рауль пояснил, что для эстонской системы это тоже новшество. Предмет идёт один семестр, в течение которого студенты изучают порядка трёх десятков джазовых стандартов, предложенных им педагогом. Для этого они играют их в ансамбле, учатся импровизировать на их гармонические сетки и слушают оригинальные записи. В конце семестра студенты сдают экзамен, который состоит из трёх частей. Первая часть — нужно сыграть тему и соло с ансамблем. Вторая часть — сыграть аккомпанемент к одному из стандартов. А в третьей части экзамена необходимо по памяти написать lead sheet — то есть тему с буквенным обозначением гармонической сетки. Интересная практика.
Третий день моего визита в Таллин ознаменовался тем, что суровая Балтика попеременно то чем-то меня поливала, то чем-то посыпала, затем подсушивала, слегка подрумянивала и начинала сначала, пока я не заподозрила, что из меня пытаются приготовить какое-то блюдо. Тогда я предусмотрительно скрылась в уютном подвале ресторана (в котором, естественно, звучал джаз) прекрасно там отобедала и к шести часам вечера во всеоружии примчалась в зал Vaba Lava. Здесь выступал интернациональный проект Kristjan Randalu Limes Occidentalis, в составе которого играли музыканты из Германии, Франции, Греции и Сирии, а возглавлял их эстонский пианист Кристьян Рандалу.
Музыкантов Limes Occidentalis объединяет одно обстоятельство. Будучи представителями различных культур, все они в своё время отправились попытать счастья за границей, и язык музыки стал для них средством глобальной коммуникации. Судя по всему, практика в области такого рода коммуникаций у представителей Limes Occidentalis была немалая. Первый раз проект репетировал таким составом всего лишь за день до концерта. Вообще я, как слушатель с набором застарелых комплексов, обычно с подозрением отношусь к таким вещам, ибо сидящий внутри меня скептик нашёптывает, что количество репетиций и трудности, с которыми была сопряжена подготовка того или иного проекта, не являются оправданием качества выступления. Но, к счастью, это был не тот случай. Слушая композиции со сложной полиритмией в стремительных темпах, и при этом настолько музыкально звучащие, я с трудом могла поверить в единственную репетицию. Более того, я предпочла бы об этом и не знать вовсе, потому что какая, в общем-то, разница, как делается чудо? На то оно и чудо.
Для меня основной интригой вечера был проект The Firebirds — датское органное трио, играющее музыку Стравинского. Не знаю, как такое произошло, но при всём моём любопытстве в отношении «Жар-Птиц» от моего сознания почему-то укрылся тот факт, что лидер трио — не кто иной, как собственной персоной Стефан Пасборг, один самых ярких европейских барабанщиков поколения сорокалетних. Забыв в гостиничном номере буклет с программой фестиваля, я с большим удовольствием послушала концерт, недоумевая, что за классный барабанщик играет, почему я его не знаю и где я уже могла слышать эту манеру. Причём мой маразм достиг таких головокружительных высот, что только стоя со Стефаном нос к носу в фойе и с благодарностью принимая из его рук свежий альбом The Firebirds, на котором специально для таких умниц, как я, человеческими буквами было написано «Stefan Pasborg», я, наконец, осознала весь конфуз ситуации.
Но вернусь к музыке. Мой преподаватель рассказывал, что, когда он был маленьким и жил в доме Союза Композиторов, его коробило, что сосед его — серьёзный, всемирно известный академический композитор — собирая дома гостей, к его огромному разочарованию, плясал под ту же «Рио-Риту», что и самые обыкновенные люди. Объяснял он это тем, что, мол, не под симфонии же ему, в конце концов, плясать. Тем удивительнее было видеть, как нынешняя молодёжь пустилась в пляс под номера из балетов «Жар-птица» и «Весна священная» Игоря Стравинского. Согласна, музыка к балетам по природе своей существенно лучше приспособлена к танцам, чем симфонии. И всё же я не припомню, чтобы публика пускалась в пляс, скажем, на спектаклях Большого театра. А здесь чудо произошло: балет пошёл в народ, а народ с энтузиазмом пустился в балет. Изобразить симфоническую музыку силами трио непросто, но «Жар-птицы» и не стали ничего такого делать, а просто очень бережно наделили музыкальный материал Игоря Фёдоровича грувом доселе невиданным, да саундом неслыханным. В существенной степени этому поспособствовало богатое звучание электрооргана Андерса Филипсена (Anders Filipsen), в то время как саксофонист Андерс Банке (Anders Banke) поддерживал связь с оригинальным «классическим» звучанием, периодически берясь за кларнет с его более округлым и, если хотите, более интеллигентным по сравнению с саксофоном звучанием. И вот уже те, кому не досталось сидячих мест, пустились в пляс, а сидячие в свою очередь позавидовали стоячим.
Jazzkaar, как я уже не раз говорила, представляет собой комплексное мероприятие. В частности, именно его гостеприимные площадки ежегодно используются для того, чтобы отметить заслуги тружеников джазовой индустрии. Я говорю о вручении ежегодной Эстонской джазовой премии (Eesti Jazziauhinnad). Премию The Danske Jazz Award, учреждённую «Данске Банком», в этом году получил гитарист и преподаватель Март Соо (Mart Soo). В номинации «Молодой джазовый талант» был отмечен басист Янно Трумп (Janno Trump). Премию «Джазовый промоутер» получил замечательный фотограф Рене Якобсон (Rene Jakobson).
А «Составом года» стал ансамбль Momentum, который возглавляет контрабасист Пеэду Касс.
На концерте хэдлайнера этого вечера, американского барабанщика Стива Гэдда (Steve Gadd), мне бросилось в глаза возросшее по сравнению со средними показателями количество педагогов музыкальных учебных заведений. Я точно не знаю, пользуются ли они какими-то преференциями при посещении концертов фестиваля, но тот факт, что они проявляют живой интерес к сегодняшней сцене, безусловно, наилучшим образом сказывается и на том, что и как в конечном итоге играют их ученики. Вообще взаимоотношения между педагогами и учениками, которые мне довелось наблюдать в Эстонии, показались мне менее формальными, чем у нас в России. Это больше похоже на общение между коллегами, чем между учеником и учителем. Они эмоционально обсуждали между собой то, что услышали, и порой визуально даже сложно было определить, кто тут у кого учится. Конечно, одним из поводов для дискуссий стал коллектив Стива Гэдда. На меня он произвёл впечатление этакой неудержимой, хорошо подрессоренной машины, которая, мягко покачиваясь, несёт вас по некому заковыристому маршруту. При этом двигатель и подвеска в одном лице (дочитав до этого места, автомобилисты бегут вызывать мне неотложку) практически скрыт от взглядов публики своей ударной установкой, что не мешает ему самым естественным образом действовать этаким энергетическим центром, создающим вокруг себя очень насыщенное, но при этом комфортное для вращающихся в нём музыкантов звуковое поле.
Вечер окончился эстонским джемом — осмысленным и милосердным — в ходе которого музыканты, исполненные впечатлений, тут же трансформировали их в звуковые формы. Было весело. Но нужно было возвращаться в гостиницу и паковать вещи.
Впрочем, на этом впечатления от фестиваля для меня не закончились. Уезжать с праздника раньше всех всегда немного обидно. Поэтому, вернувшись в Москву, я продолжала с интересом следить за новостями фестиваля и обнаружила в соцсети комментарий Рауля Сёота о концерте пианиста Тиграна Амасяна, на который я с удовольствием сходила бы, останься я в Таллине чуть дольше. Я, конечно, не удержалась от того, чтобы тут же в соцсети не посетовать на свою печальную участь, и в ответ тут же получила от Рауля ссылку на запись прямого эфира радиостанции Klassikaraadio, которую я до глубокой ночи слушала, пока у меня не закончился интернет. К слову сказать, вели этот эфир замечательные журналисты Тийт Куснец (Tiit Kusnets) и Иво Хейнлоо (Ivo Heinloo), которые интенсивно освещают на волнах этой государственной общенациональной радиостанции практически весь фестиваль.
Так что вот вам, дорогие читатели, небольшой «лайфхак». Если вы по каким-то причинам не попали в Таллин в дни фестиваля, для вас ещё не всё потеряно! Внимательно изучите программу фестиваля. Велика вероятность, что вы сможете послушать концерты, происходящие в концертном зале Vaba Lava, не вставая с любимого дивана, если воспользуетесь прямой трансляцией. Для этого вам понадобится только компьютер и достаточно производительный интернет-канал. Запись эфира будет доступна и спустя некоторое время после концерта, но найти её на сайте будет уже сложнее. Впрочем, ищите, да обрящете.
