Продолжение. Начало см. в публикации «Джазовые фестивали этого сезона. Тампере, Финляндия: 35-й Tampere Jazz Happening (часть 1)»
| Анна Филипьева, редактор «Джаз.Ру» Фото автора |
 |
По традиции, наибольшее количество концертных выступлений фестиваля Tampere Jazz Happening, который в начале ноября состоялся в финском городе Тампере в 35-й раз, приходится на субботу. Концертная программа начинается с двух часов дня и продолжается фактически до упаду.
Дневной концерт открыло выступление австралийского трио The Necks. В соответствии с принятой на фестивале политикой фотографам разрешено снимать только первые пять минут, чтобы дальше уже никто не щёлкал затворами и не мешал публике наслаждаться музыкой. Поэтому когда ведущий объявил, что на этом концерте запрещена любая фотосъёмка в течение первых двадцати минут, сразу стало понятно, что начало, вероятно, будет очень тихим. К слову сказать, вышло забавно, когда по истечении двадцати мораторных минут в разных концах зала, как спецназовцы из кустов, синхронно возникли и вскинули фотоаппараты два человека. Это были штатный фотограф фестиваля Маарит Кютёхарью и я.
Само же выступление в современных терминах можно описать примерно так: трое убелённых сединами мужчин, а именно пианист Крис Абрамс (Chris Abrahams), барабанщик Тони Бак (Tony Buck) и басист Ллойд Суонтон (Lloyd Swanton), на протяжении 45 минут являли чудеса выносливости и стрессоустойчивости. Весь сет состоял из одной композиции, по ходу которой первые 25 минут плотность и громкость звука нарастали — а затем, соответственно, убывали. Перебирание камешков и катание стеклянных колбочек носком ботинка постепенно развилось в плотную стену звука, в которой даже обладатель абсолютного слуха едва ли сумел бы определить, где кончается рояль и начинается контрабас. В финале из этой стены, как 3D-картинка, проступило соло рояля — и всё закончилось. Сложно назвать это выступление, скажем, виртуозным, да и вообще попытки подбирать точный эпитет среди общеупотребимых клише тщетны в отношении этого представления. Более того, едва ли я стала бы покупать такую концертную запись, чтобы принести её домой, сесть на диван и слушать. Тем не менее, это был сильный сет, в котором, помимо звуковой составляющей, важную роль играло время, человеческая психология и, вероятно, ещё что-то такое, о чём знают музыканты The Necks, но не догадываются слушатели.
Исландский ансамбль ADHD накануне фестиваля попал в аварию, и организаторам пришлось срочно искать ему замену. К счастью, с исландцами всё в порядке, о чём они сообщили на своём сайте. А вот финским музыкантам такой поворот дал повод к испытанию на прочность. Особенно это касается гитариста Рауля Бьоркенхайма (Raoul Björkenheim), для которого суббота стала по сути одним бесконечным бенефисом. Начался он с выступления в зале Pakkahuone его коллектива Krakatau в содружестве с сенегальскими барабанщиками, а продолжился серией выступлений в клубе Telakka. В общей сложности в этот вечер Бьоркенхайм отыграл три сета, и нисколько от этого не испортился. Впрочем, я ограничилась посещением концертов в Pakkahuone и Klubi, поскольку воспринять большее количество музыки просто не сдюжила бы.
Выступление Krakatau & Senegal Drums вышло очень милым. Из года в год организаторы Tampere Jazz Happening придерживаются широких взглядов и, несмотря на устойчивый авторитет среди любителей не самой простой музыки, не отказываются от включения в программу фестиваля зажигательных танцевальных ритмов и сугубо развлекательных концертов, справедливо считая, что такая музыка служит на благо увеличения аудитории фестиваля. Поэтому всё, что продемонстрировало финско-сенегальское содружество, включая презентацию «речевых способностей» говорящего барабана (talking drum, он же tama), которую провёл лидер сенегальской части состава Ямар Фиам (Yamar Thiam) посредством сольного исполнения «Smoke on the Water» и «Jingle Bells», легло на благодатную почву и дало слушателям возможность сделать передышку между двумя более серьёзными сетами.
ДАЛЕЕ: продолжение рассказа о фестивале в Тампере, много ФОТО
Следом за Krakatau играл проект французской пианистки и композитора Ив Риссер — Eve Risser White Desert Orchestra. Творчество Ив имеет глубокие корни в академической музыке. Это чувствуется и в том, как она понимает инструментальные тембры (причём, и в пределах, и за рамками конвенционного музицирования), как выстраивает форму произведения. Да и разнообразие духовых инструментов в составе «Оркестра Белой Пустыни» вызывает ассоциации с большим симфоническим оркестром, пусть и в миниатюре. Чего стоит один только фагот — не уникальный, но всё-таки и не самый распространённый инструмент как в современном джазе, так и в новой музыке. Очень интересно прозвучало вокально-инструментальное соло флейтистки Сильвэн Эляри (Sylvaine Hélary). Вообще половина состава оркестра — дамы, и это слышно. Не берусь объяснить, в чём именно это проявляется, но считаю, что оркестр действительно звучит очень женственно. Я не могу подкрепить это суждение рациональными выкладками, но уповаю на то, что моя причастность к женской природе даёт мне достаточные основания судить о наличии или отсутствии женственности. Так что просто поверьте мне на слово.
Организаторы Tampere Jazz Happening всегда включают в программу фестиваля концерт легенды классического джаза. Оговорюсь на всякий случай, что понятие «классического джаза» в том смысле, который я в него вкладываю в контексте данного репортажа, стоит понимать в более широком смысле, чем просто традиционный джаз. Говоря о легендах классического джаза, я имею в виду музыкантов, период осмысленной творческой активности которых зацепил эпоху расцвета джаза, и чьё творчество оказало влияние на музыкантов последующих поколений. В 2016 году эта почётная роль досталась саксофонисту Чарльзу Ллойду, выступавшему в Pakkahuone со своим квартетом. Несмотря на довольно широкий стилистический кругозор и сотрудничество со многими прогрессивно настроенными музыкантами, мне не кажется, что Чарльза Ллойда можно было называть джазовым смутьяном даже в молодые годы — по крайней мере, в сравнении с его коллегами тех лет. Сейчас его манера стала много спокойнее, нет впечатления натянутой пружины, как раньше. Тем не менее, он не утратил драйва. Ллойд играл более уравновешенно и даже, может быть, более расслабленно. Вне зависимости от характера исполняемого произведения на протяжении всего сета от квартета веяло комфортом и непрошибаемым спокойствием: да, мы играем джаз как надо, и у нас всё хорошо.
Но самым ярким впечатлением от фестиваля для меня стало выступление Donny McCaslin Group. Думаю, правильнее даже будет назвать это впечатление потрясением. Сказать по правде, уже порядком устав от лавины обрушившихся на меня звуков, я рассчитывала послушать концерт минут пятнадцать и уйти, дабы сберечь душевные силы на остаток вечера, но в итоге осталась до конца. Да, Донни Маккаслин — отличный саксофонист. Безусловно, выступление его группы можно было определить как потрясающе энергичное музыкальное представление. Но я слышала много музыкальных представлений, которые можно было бы охарактеризовать ровно в таких же выражениях. Потрясло меня не это.
Дело вот в чём. Известно, что группа Донни Маккаслина принимала участие в записи последнего альбома Дэвида Боуи «Blackstar». Уход Дэвида Боуи, честно говоря, я приняла близко к сердцу, поскольку к этому артисту у меня всегда было особенное отношение. Я даже не стала слушать «Blackstar» — просто потому, что это последний альбом, больше не будет, точка; а пока альбом не послушан, то вроде бы это ещё запятая, впереди ещё что-то осталось. Можете справедливо назвать это логикой страуса. Так вот, в середине своего выступления Донни Маккаслин заиграл пьесу… Поймите меня правильно: привыкнув к джазовым канонам, я очень скептически отношусь к дословному изложению джазовым музыкантом темы произведения, если за ней не следует импровизация. А Маккаслин играл именно тему — и больше ничего. Я пропустила мимо ушей, когда он сказал, что именно собирается исполнить; но когда он заиграл, я сразу поняла, что это песня с альбома «Blackstar», и мне стало не по себе, потому что саксофон Донни в буквальном смысле пел голосом Дэвида Боуи. С его интонациями, с его узнаваемыми вокальными приёмами и с такой артикуляцией, что я готова была поверить, что слышу слова, только не могу их понять, как в ночном кошмаре. Это было жутко. Но это было потрясающе. Я осталась слушать концерт до конца. И, хотя ничего подобного ансамбль больше не играл (к счастью!), а переключился на забойный энергичный джаз-рок — весьма впечатляющий, надо сказать! — я до сих пор прекрасно помню то ощущение. И теперь я, пожалуй, всё-таки отважусь послушать «Blackstar».
Дальше выступал трубач Нильс-Петтер Молвер (Nils Petter Molvaer) в содружестве с ямайскими мастерами даба Sly & Robbie. Это выступление, честно говоря, меня разочаровало. Я никогда не пишу ругательных отзывов, поскольку не вижу в них смысла. Но приходится признать очевидное: вечер у музыкантов не задался. Молвер изо всех сил пытался справиться с ситуацией, но откровенно скучающая, неритмичная и не идущая на контакт ни с ним, ни с аудиторией ямайская ритм-секция сводила все усилия на нет. Сет не получился.
Под занавес вечера — вернее, уже глубокой ночью — в Klubi играл The Lee Thompson Ska Orchestra. Мой финский приятель, хорошо знакомый с творчеством этого коллектива, остался не вполне доволен его выступлением, сказав, что вообще-то они могут зажигать и покруче. Но у меня, как у человека, очень далёкого от ска, не было никаких особенных ожиданий — и, как показалось моим органам чувств, в рамках развлекательной части вечера оркестр отработал честно, достойно, весело и с огоньком. Что до публики, то кто хотел — поплясал, кто не хотел — просто попил пива. А что ещё нужно в два часа ночи после двенадцатичасового музыкального марафона? Разве что поспать…
Окончание следует
