| Анна Филипьева, редактор «Джаз.Ру» (текст, фото) |
 |
Очередной ноябрь ознаменовался набегом буйного слушателя на Тампере — второй по величине город в Финляндии, который, благодаря ежегодно публикуемым репортажам корреспондентов «Джаз.Ру», заочно уже весьма неплохо известен нашим постоянным читателям. А некоторым из них и очно тоже.
Конец октября и начало ноября в этом году поразили воображение коммунальных служб не только в России, но и в Финляндии, где после обильных ранних снегопадов установилась ясная морозная погода: точь-в-точь такая, о какой обычно мечтаешь на новогодних каникулах. Так что атмосфера в расположенных в нескольких десятках метров друг от друга залах Pakkahuone, Telakka и Klubi, где традиционно проходят концерты фестиваля, ощущалась в этом году как особенно тёплая, когда туда с морозца вбегала многочисленная публика.
По сложившейся традиции, первый день фестиваля Tampere Jazz Happening, который в этом году проводится в 35-й раз, начался с шоукейса — то есть концерта, имеющего целью продвижение артистов, принимающих в нём участие. В этом году шоукейс носил название «Spotlight on Sweden» и, само собой, представлял публике музыкантов из Швеции. Но по соображениям технического характера о шоукейсе я расскажу в последней части репортажа, а пока сразу перейду к событиям, имевшим место в пятницу, 4 ноября.
Концертная программа большого зала Pakkahuone, как обычно началась с вручения Yrjö Award — финской джазовой премии. В этом году её вполне заслуженно удостоилась фотограф Маарит Кютёхарью (Maarit Kytöharju), чьи фотографии джазовых музыкантов хорошо знакомы читателям «Джаз.Ру», и саксофонист Эса Пьетиля (Esa Pietilä), который продолжил вечер сольным выступлением.
Понятно, что есть Сонни Роллинз, Питер Брётцманн, Матс Густаффсон, Джошуа Редман и другие музыканты, играющие концерты на саксофоне без сопровождения ансамбля. То есть тема сольного исполнительства здесь, можно сказать, раскрыта. И, тем не менее, она столь же рискованна, сколь и неисчерпаема, потому что саксофонистов, способных в одиночку удерживать внимание зала продолжительное время, по определению не может быть много. Сольная импровизация на негармоническом (одноголосном) инструменте как никакая другая завязана на индивидуальность, и преуспеть в ней можно, только обладая собственным голосом и талантом композитора. Если чего-то из этого недостаточно, ничего не получится. Такие самородки пачками не родятся, но, пожалуй, Эса Пьетиля всё-таки из их числа. По сравнению с тем же Густафссоном, игравшим в Тампере в прошлом году, он по-фински сдержан, деликатен и, может быть, даже осторожен, но, тем не менее, самобытен и изобретателен.
Следом за ним выступал Jazzliiton Juhlaorkesteri (что в переводе на русский язык значит «Фестивальный оркестр Джазовой Федерации»), целиком состоящий из обладателей Yrjö Award разных лет. В его составе были замечены и хорошо уже известный российским слушателям пианист Кари Иконен, и вездесущий саксофонист Микко Иннанен, и контрабасист-универсал Ульф Крокфорс, и многие другие хорошие музыканты, в числе которых был, конечно, и сегодняшний призёр Эса Пьетиля. Собственно, пестрота индивидуальностей и универсальность всех этих музыкантов сослужила добрую службу выступлению ансамбля. Эклектики не получилось. Получилась широко простирающаяся и местами даже почти традиционная полистилистика.
Во втором сете свой октет представил американец Стив Леман (Steve Lehman). Глядя на то, как лидер коллектива готовится к выступлению, проверяя даже каждый винтик на пультах музыкантов, я начала грешным делом проецировать эту граничащую с занудством дотошность и на музыку, которую мне предстояло услышать. Я вообразила себе нечто просчитанное на калькуляторе и задушенное математическими выкладками, но, к счастью, мои опасения не нашли подтверждения. Было много интересного.
ДАЛЕЕ: что именно интересного показал Стив Леман, чем продолжился вечер и откуда брал электричество Джеймс Картер…
Например, я никогда ещё не слышала, чтобы духовые «педали» sforzando piano настолько похоже имитировали воспроизведение аудиозаписи задом наперёд. Сначала я подумала, что главная «фишка» октета — полиритмия. Но, послушав ещё, поняла, что это лишь инструмент, а настоящая главная «фишка» — всё-таки непредсказуемость. Как ни крути, все мы живём в социуме, к нам прилипают клише, которых, честно говоря, начинает хотеться как атрибута комфортного существования, в том числе и в звуковом пространстве. А тут слушаешь — и понимаешь, что не в состоянии предположить, что будет дальше. Нет, это не «Воображаемые ландшафты» Джона Кейджа, в которых радиоприёмники случайным образом ловят передачи, и даже не альбом «Radio» группы Naked City во главе с Джоном Зорном, имитирующий такого рода случайность. Здесь всё подчинено строгой логике. Но при этом у слушателей… ну ладно, как минимум, у меня как у слушателя отсутствует ключ для дешифровки и прогнозирования. Просто какая-то инопланетная логика. Интересно, логично, динамично, а как так выходит — непонятно. Погружаешься в поток и несёшься с ним вместе, куда Стив пошлёт.
Завершал программу вечера в зале Pakkahuone энергичный норвежский саксофонист Мариус Несет (Marius Neset) со своим квинтетом и специальным гостем — виолончелистом Сванте Хенрюсоном (Svante Henryson). Концерт начался пьесой с отчётливыми народными интонациями — аккуратной и размеренной. Но градус нарастал, и в конце концов аудитория сама не заметила, как оказалась взорванной, потом ещё разбомбленной и отутюженной деликатным, но напористым гусеничным трактором, роль которого исполнил Сванте Хенрюсон. Бешеный драйв на фоне плотной полиритмии, мощный саксофон практически с речевой артикуляцией, коллаж ритмов и темпов… Финальной бомбёжки я, к сожалению, не застала. Мне пришлось сбежать раньше, чтобы хоть одним глазком взглянуть на концерт в клубе Telakka. Но я могу дословно процитировать впечатления очевидца: «Офигительно. Прямо до слёз пробрало».
А я тем временем побежала через площадь в помещение клуба, в котором в полночь выступал Лаури Порра (Lauri Porra) и его Flyover Ensemble. Любопытство, несшее меня по заснеженному Тампере из комфортного зала Pakkahuone в переполненный клуб, базировалось, так сказать, на трёх китах. Во-первых, я люблю прог-рок. Да, я из тех эстетов от джаза, что, стыдливо втихаря слушая какой-нибудь там Camel, нет-нет да и взропщут: мол, надстроечку б сюда какую-нибудь или нотку блюзовенькую, а потом махнут рукой — а, и так хорошо! Во-вторых, этот концерт мне всячески разрекламировал мой местный приятель Ману Алакарху, имеющий хорошее представление о финской рок-музыке. А в-третьих, было страшно любопытно послушать этот самый авторский прог-рок в исполнении басиста пауэр-метал группы Stratovarius, который, на секундочку так, приходится правнуком самому Яну Сибелиусу. Если перевести ситуацию в плоскость истории русской музыки, то это практически то же самое, как если б Дмитрий Варшавский из группы «Чёрный кофе» оказался бы правнуком Петра Ильича Чайковского. Словом, определённо было во мне, бегущей по морозцу сквозь ночь, что-то от булгаковской странницы из «Собачьего сердца» («Со Пскова я, странница, пришла собачку говорящую посмотреть» — Ред.).
Я впервые увидела Лаури Порру несколькими часами раньше на пресс-конференции. Высокий и немного нескладный парень моего возраста с неожиданно низким голосом и в длинном шарфе был так же похож на страшного металлюгу, как я на Анатолия Крупнова. Не стал он выглядеть брутальнее и на сцене. Да и с чего бы? Его проект Flyover играет очень красивый мелодичный прог-рок. Действительно красивый, действительно мелодичный и действительно прогрессивный — не только в смысле устоявшегося названия стиля, но и буквально, от слова «прогресс». Порра использует много электроники и прочих новомодных технологий, за счёт чего тембры и фактуры насыщаются оригинальными красками, и музыка звучит не как очередной трибьют чему-то из 70-х с обязательной ностальгией по звукам Minimoog-а, а как органичное этих самых семидесятых продолжение. Слышно, что человек хорошо понимает, что такое оркестровка. В общем, если бы мне не надо было бежать в Klubi на следующий концерт, я с радостью осталась бы послушать Лаури Порру подольше. Поэтому я купила диск Flyover и, буркнув себе под нос «дома доем!», понеслась дальше.
Мороз на улице крепчал. В ожидании начала концерта органного трио саксофониста Джеймса Картера (James Carter) я отогревалась возле батареи, с интересом наблюдая за тем, как крутится рупор приведённого в боевую готовность органного динамика Leslie, и поражалась могуществу человеческого разума… как вдруг трио выскочило из сценического дыма, как черти из табакерки, и жахнуло так, что публику с первых нот пробрало до трясунчиков. Создалось впечатление, что к каждому из музыкантов подведён высоковольтный провод, и они запитываются напрямую от расположенного на порогах реки Таммеркоски каскада гидроэлектростанций, благо город Тампере может себе это позволить. Потому что объяснить, как люди могут так искрить без промышленной электрификации, законы физики не позволяют. Плотный качающий грув Хаммонд-органа, заполошный саксофон и бешеная ударная установка — это только начало. Дикие пляски Картера — это продолжение. А потом всё смешалось — танцующая публика, электрические музыканты, свет, звук… Помню только (или мне показалось?), как, вращая рупором, словно Ми-2 лопастями, динамик Лесли приподнялся над сценой и медленно полетел в снежную мглу, увлекая за собой Хаммонд и органиста. В Москве дело шло к трём часам ночи…
