Интервью «Джаз.Ру». Петербургский тромбонист Антон Боярских: «Мы должны каждый день учиться»

реклама на джаз.ру erid: 2VtzqxFQyTa рекламодатель: ип панкова мария евгеньевна инн 500803407703

Полина Мартюченко Фото: Андрей Шерстнёв

Тромбонист Антон Боярских — заметная фигура на петербургской джазовой сцене. У него есть собственный состав, исполняющий авторскую музыку; он также входит в ансамбль контрабасиста Григория Воскобойника, собранный для популяризации музыки Чарлза Мингуса. Кроме того, Антон с удовольствием играет свинг в Philharmonic Jazz Orchestra под управлением Кирилла Бубякина. Я неоднократно слушала игру Боярских: это техничный и интересный музыкант, талантливый композитор и аранжировщик. Ритмическая энергетика, импровизационное изящество и обширные знания музыки делают его необычайно востребованным музыкантом, и найти время для беседы было не так просто. Но Антон оказался общительным, доброжелательным и терпеливым собеседником.

Антон, я знаю, что вы начинали академическим музыкантом в Азове (Ростовская обл.), а потом учились джазу в Ростовской консерватории и год назад получили степень магистра в Амстердаме. Почему вы не продолжили заниматься классической музыкой, а выбрали джаз?

— Музыкальную школу и училище я окончил как академический тромбонист, но в Ростовскую консерваторию пошёл на эстрадно-джазовый факультет, потому что хотел заниматься джазом у выдающегося исполнителя и педагога Виктора Георгиевича Бударина. Что касается учёбы в Амстердаме, то в первую очередь она мне дала бесценный опыт, начиная от того, как преподают и чему там обучают, и заканчивая возможностями, которые предоставляют консерватория и город. Во-первых, там самая сильная тромбоновая школа в Европе. Во-вторых, в Амстердамской консерватории находится очень большая нотная библиотека. В-третьих, отношение к образованию там ответственнее, чем у нас.

Вы же и сам педагог, преподаёте в музыкальном колледже им. М.П. Мусоргского.

— Да, это так. На мой взгляд, человек не должен переставать обучаться чему-то, в том числе это касается и преподавателей. Сегодня много информации, и всё стремительно развивается, и мы не можем угнаться даже за половиной того, что происходит — новые технологии, новые методики. Мы должны как преподаватели изучать всё, чтобы дать лучшее студентам. Я был как то на встрече с Далай-Ламой, и первое, что он сказал: «Мы должны каждый день учиться». Это не ново, но нам необходимо напоминать об этом.

Что вы могли бы сказать о своей музыке?

— Моя музыка опирается на мой собственный опыт. Мне кажется, что создать современный джаз без учета исторического багажа классики и джаза невозможно. Разве не так же подошел к этой проблеме Майлз Дэйвис, записав в 1969 году пластинку «Bitches Brew»? Он учитывал, что сменились поколения слушателей, что появилась рок-энергетика, новые подходы к гармонии, поэтому захотел соединить свой классический (и джазовый, и академический) опыт с дерзкими новациями молодых и на первый взгляд даже не вполне совместимых музыкантов. И появилось оригинальное звучание: пианист Чик Кориа начал играть на [электро]органе, Дэйв Холланд сменил контрабас на бас-гитару, Аирто Морейра играл на самодельных перкуссионных инструментах и т.д. В общем, целая плеяда сегодняшних гигантов, которые на тот момент не понимали, к чему это приведёт, — но, на мой взгляд, это был уже уход от формы. Джаз — это по сути песенная форма ААВА. А я считаю, формы не существуют, а есть просто точки, и только интуиция подсказывает, когда нужно перейти на новую точку. Когда каждое исполнение одной и той же композиции неповторимо, когда мы имеем возможность играть музыку, не придерживаясь никаких рамок, а находясь в свободном состоянии и опираясь на эмоциональную часть — вот это по мне, я стараюсь так делать.

Вы считаете, что нужно пройти «школу бибопа» для того, чтобы играть современный джаз?
ДАЛЕЕ: ответ Антона Боярских на этот и другие сложные вопросы…  

— Обязательно. Чтобы играть джаз, нужно знать его историю и развитие. Конечно, нужно ещё при этом понимать и классическую музыку, потому что джаз без классической музыки, на мой взгляд, вообще не существует. Без понимания классики джаз не смог бы развиваться так быстро, как это ему удалось в течение одного века.

А какие проекты вас сегодня занимают?

— Мой самый актуальный проект — Dizzy Dutch Duck. Я его начал воплощать еще год назад в Амстердаме. Это полижанровая музыка, я склонен к тому, чтобы называть её фьюжн. Что касается формы и исполнения, то перед выступлением мы предварительно обговариваем определённые точки и держим их у себя в голове, и я решаю, когда идти на одну или другую. Мы можем пропустить, перепрыгнуть, вернуться — мы можем делать всё, что угодно, но только по ощущениям. Я считаю, это здорово, потому что человек, приходящий на концерт, не знает, что сейчас будет происходить на сцене, и мы стараемся делать всё максимально хорошо. У нас нет никаких заготовок, всё делаем импровизационно, а точки используем только для того, чтобы наша игра была вместе — в одном течении.

Как вам удаётся совмещать мэйнстрим и современную музыку? Вы же еще состоите в новом составе «Звёзд петербургского джаза» (сводный состав в стилистике консервативного джазового мэйнстрима. — Ред.).

— Я считаю, что каждое направление в джазе требует определенных знаний и сил. Я нахожу вдохновение, слушая разную музыку, для меня здесь не существует границ. Если ты музыкант, то твой кругозор постоянно должен расширяться. Нужно изучать музыку по временам — кто, где, как и с кем играл. Я очень люблю мэйнстрим и бибоп. Что касается моей музыки, то я занимаюсь поиском современного языка, и стараюсь создавать актуальную музыку, которая дышит сегодняшним временем. Это такая проблема, которая существовала всегда, те, кто хотел рассказать о своём времени – они рассказывали. Бибоп — это дух того времени, мы не можем его переживать сегодня, но мы можем играть, наслаждаться, вдохновляться и ходить на концерты. На мой взгляд, поиск современного языка — это и есть задача, которую выполняет современный художник.

Антон, как вы сочиняете музыку? Доверяете ли вдохновению или долго и кропотливо выстраиваете конструкцию?

— Я, скорее, концептуалист: не жду, пока ко мне придёт вдохновение или родится мелодия. Считается, что есть два подхода написания музыки — мелодический и гармонический. Мелодический — это когда человек слышит мелодию, вдохновляется ей, развивает её и т.д, то же самое происходит и с гармонией. А для меня важна идея, у меня может не быть ни мелодии, ни гармонии. Я изучал композицию в Амстердамской консерватории, предмет назывался «Out of the Box» («Мыслить за пределами»). Мы анализировали музыку, которая была написана непривычно. У нас в России такой информации нет, как нет и многой другой. Когда я прошёл курс, я понял, что композиционная школа шагнула очень далеко. Причём книг не было, мы слушали преподавателя Хармена Фраанье — он как раз очень известный голландский пианист и специалист в этой области. Что касается вдохновения, то оно меня, конечно, посещает. Я согласен с высказыванием петербургского художника Виктора Тихомирова: «Вдохновение — это то, как в тебя вдохнули небесные силы».

Планируете ли вы записывать альбом?

— В Амстердаме я записал пластинку, дело осталось за сведением, но прошёл год и я понимаю, что та запись — это совсем другая история. Я пошёл дальше, и сегодня мне хочется записать более актуальный материал, который накопился. На данный момент планирую делать запись с барабанщиком Михаилом Истратовым, вибрафонистом Павлом Чижиком, басистом Марселем Хакимовым, гитаристами Алексеем Петкевичем и Алексеем Дегусаровым, перкуссионистом Ильёй Казанцевым…

Кто повлиял на вас в музыкальном становлении?

— Из классической музыки мне нравятся Шостакович и Свиридов — пожалуй, мой любимый композитор, Чайковский, Рахманинов, а если из зарубежных, то это Хиндемит, Веберн. Из джаза это тромбонист Хэл Крук, преподаватель бостонского колледжа Бёркли. Вообще, если углубиться, то я не очень люблю тромбонистов, а черпаю вдохновение у саксофонистов и пианистов — их много, в том числе Джон Колтрейн, Кит Джарретт. Что касается преподавателей, безусловно, они влияли на меня, но сейчас их влияние потихонечку уходит. Конечно, это Виктор Бударин и пианист Пётр Назаретов. В Амстердаме — саксофонист Янив Нахум, он со мной занимался импровизацией, Берт Бурен и Мартейн Сойер — это мои преподаватели по тромбону. А в остальном — это не преподаватели, а музыканты, которые меня вдохновляют: например — тенор-саксофонист Игорь Тимофеев.

Вы считаете Санкт-Петербург консервативным городом?

— Да, считаю, он во всём консервативен. В академическом сообществе звучит и классика, и современная музыка, а в джазе больше представлен мэйнстрим. Современному джазу пробиться труднее. И получается, что мы занимаемся небольшим кружком, которые продвигают современную джазовую музыку — например, Санкт-Петербургский джазовый септет, которым руководит Григорий Воскобойник. Мы исполняем музыку Чарлза Мингуса. Ну что такое Мингус? — ему скоро сто лет, его музыку исполняли в 50-60-70-х годах во всём мире. Но почему-то у нас относятся к Мингусу как к какому-то инопланетянину, который сочинял «современную музыку». В концертных залах боятся давать слушать эту музыку людям, думают, что не понравится. А я скажу, что людям такая музыка нравится, потому что в ней есть то, что трогает человека за душу. Мы выступали с септетом в большом зале Филармонии, и что мы увидели? — полный аншлаг, игра на бис. Чтобы слушать музыку, не нужно быть музыкантом, музыка — это эмоциональная составляющая. Очень непросто получить возможность выступить с современным джазом на крупных площадках города, поэтому мы двигаемся маленькими шагами, но не останавливаемся.

А есть ли у вас настольная книга?

— В данный момент это две книги: Луис Портер «Джон Колтрейн. Жизнь и музыка» и Владимир Мартынов «Зона Opus Posth или рождение новой реальности» — о том, куда пришло [музыкальное] искусство сегодня.

Антон, расположите слова в порядке значимости: музыка, семья, коммерция, одиночество, личностный рост и духовный рост.

— От моего эмоционального состояния зависит многое — моя работоспособность, моя музыка. На данный момент своё эмоциональное состояние я связываю с семьёй, поэтому музыка и семья у меня на первом месте. Для меня личностный рост — это прежде всего духовный рост, а одиночество и коммерция на последнем месте.

ВИДЕО: санкт-петербургский джазовый пароход, сентябрь 2015. Ансамбль Антона Боярских
«Recorda Me» (Joe Henderson)
Иван Васильев — труба, Антон Боярских — тромбон, Евгений Пономарёв — клавишные, Николай Затолочный — контрабас, Егор Крюковских — барабаны
видео: Иван Высоких

httpv://www.youtube.com/watch?v=cX41jV1kPJA