| Игорь Зисер фото: Сергей Ермолаев |
 |
«Джаз в усадьбе Сандецкого», 14 июля. «Шилклопер и друзья». Чёрно-белые портреты в цветном интерьере — репортажные размышления
1. Цветной интерьер
Летний фестиваль в редком для центра Казани зеленом дворике Музея изобразительных искусств — так называемой Усадьбе Сандецкого — вступил в пору расцвета. Так же, как и его основатель и главный менеджер Ольга Скепнер. В этой эффектной и умеющей себя подать женщине соединились качества, необходимые для успешного продвижения джазовой идеи в трудные времена и в трудном для джаза городе, каким стала Казань в последние годы. На фоне явного джазового «дефицита» на концертных площадках города Ольге удается ценой только ей известных усилий поддерживать пошатнувшееся джазовое реноме Казани. По- моему, у неё есть самое главное: она человек джаза, профессионально владеющий вокальным мастерством, и при этом обладающий жёсткой хваткой ведения фестивального бизнеса. Так что после канувшего в лету милого моему сердцу (всё, вспоминать больше не буду!) «Молодёжного центра», вокруг которого концентрировалась джазовая жизнь 15-20 лет назад, таким местом сегодня является двор республиканского Изо-Музея, с руководством которого Ольга нашла общий язык на фоне общих интересов.
Погрузившись в атмосферу фестиваля вместе с моим другом фотографом Сергеем Ермолаевым, мы отметили, что она изменилась в лучшую сторону. Наконец найдено правильное расположение концертной площадки, во-первых, позволяющее на первый план выйти сообществу зрителей, пришедших послушать джаз, — они удобно разместились на главной аллее (до 800 посадочных мест);
во-вторых, переместилась на дальний второй план ресторанная тусовка для пришедших пообщаться за бокалом вина;
и в-третьих, улучшилось звучание за счёт уменьшения отражения (площадка ограничена строениями с трёх сторон). В этом году работа звукооператоров просто заставила меня забыть об их присутствии, — наверное, это высшая похвала для людей, обеспечивающих звук на концерте.
ДАЛЕЕ: подробный репортаж с очередного концерта фестиваля «Джаз в усадьбе Сандецкого», который продолжается до 25 августа включительно
Ведущий вечера (во время концерта он благоразумно не мешался под ногами у Аркадия Шилклопера и его друзей) был на удивление — для меня, привыкшего к развязной и пошлой манере казанских шоуменов, — весел и остроумен. Это было довольно трудно: разыгрывать со зрителями идиотские призы от спонсоров и, как говорят японцы, сохранять лицо.
По традиции, на нашем фестивале проводятся различные выставки, — как на открытом воздухе, так и в специальном зале, куда в перерывах публика может погулять и на что-то ещё культурно поглазеть.
Впрочем, пора перейти к главному блюду фестиваля: в первом отделении выступил легендарный, не побоюсь этого слова, покоритель странных для джаза инструментов, любимец казанской джазовой публики Аркадий Шилклопер.
2. Аркадий
Писать о выступлении Аркадия трудно, лучше смотреть и слушать. Аудиозаписи выступления, к сожалению, предложить не могу, но названия произведений у меня записаны. Итак, «Этюд в стиле фанк» был сыгран на флюгельгорне, «Альпийская тропа», соответственно, — на альпийском роге.
Используя неведомый для большинства зрителей технический приём — «перманентное дыхание» — Аркадий целый квадрат трубил на этом чудище, не переводя дыхания. Позади меня свежий для джаза молодой человек шептал подруге: «как это он делает?» Я обернулся и попробовал объяснить, но он не понял. Конечно, это впечатляет не меньше, чем цирковой трюк под куполом, но меня больше волнует: «Стоит эта игра свеч, то бишь здоровья?»
(От редактора. Не волнуйтесь, духовики на самом деле всё-таки дышат, даже играя с использованием «циркулярного дыхания». В момент незаметного короткого вдоха в инструмент выдувается воздух, запасённый за щеками.)
Далее следовал изящный «Блюз на семь восьмых», тот самый, посвященный фестивалю. Его Аркадий сыграл на валторне, чему я был особенно рад: обожаю звучание этого нетрадиционного для джаза духового инструмента, на котором мой любимый исполнитель, да ещё привлекая на помощь электронные «примочки», творит какое-то просто волшебное многоголосие.
Ритмическая точность Аркадия в неизменно сложных ритмах меня, как бывшего барабанщика, просто убивает. Я обернулся, чтобы разделить восхищение, но свежий молодой человек позади в это время шептал на ухо девушке какую-то нежную ерунду…
Далее последовал «Дуэт для одного», в котором опять-таки оригинальным способом Аркадий дополняет звук флюгельгорна горловым пением, но особенно меня впечатлил трёхчастный «Базар», напомнивший мне времена «Джазового перекрестка», на котором совсем молодые Аркадий и Миша Альперин ставили на уши восхищённый зал молдавскими ритмами. Первая часть «Дойна», вторая «Хостропец» и третья «Сырба» — это было замечательно, особенно яркая третья часть, задиристая базарная перепалка с припевом. Это было по-настоящему весело!
На перерыв Аркадий ушел, оставив меня неудовлетворенным краткостью (впрочем, только кажущейся) первого отделения, хотелось ещё послушать сольное выступление Шилклопера.
3. Игорь
Второе отделение под общим названием «Непритворные рассказы» открыла пьеса Аркадия Шилклопера «Пиво для Птицы», посвященная Чарли Паркеру. Аркадий сыграл вступление еще на одном экзотическом инструменте — морской раковине, и было понятно: возьми он в руки черепаховый гребешок или игрушечную дудочку, — если этого потребует обстановка, сыграет и на них. После первого номера пошла серия музыкальных картинок из различных мировых этно-традиций, начиная с африканской. Вот здесь была прекрасная мелодическая основа на прихотливом ритме, и этот ритм мы сразу почувствовали благодаря контрабасу Игоря Иванушкина.
Первый раз в Казани он появился, если не ошибаюсь, в составе трио «Второе Приближение», и сразу стало ясно — профессионал высочайшего класса с уникальными способностями к спонтанной импровизации. Впрочем, все музыкальные сотрудники Шилклопера этим качеством обладают, в этой атмосфере непредсказуемости и свободы джазового самовыражения заключается одна из главных интриг выступления. А вот добавить ритмической энергии, поднять градус исполнения, «задать драйву» — в этом дело контрабаса, на мой взгляд, играет исключительную роль. Игорь это делает блестяще, и это он продемонстрировал в этой африканской картинке. А в следующей пьесе, «Рваный мешок», еще более «горячей» по исполнительской температуре и интересной, как все темы Шилклопера, по ритмическому построению, Игорь сыграл блестящее по форме и «заводное» соло, временами в унисон с вокалом.
Затем Аркадий Шилклопер, помянув Михаила Альперина с его манерой придумывать нелепые названия сочинений (продолжая хармсовскую «борьбу со смыслами»), объявил пьесу «Застывшая Дыня». Азиатский колорит потребовал включение нового инструмента, и тут Игорь во вступлении продемонстрировал серьезное умение в игре на кубызе (или варгане, или хомузе — в зависимости от места его происхождения), а затем перешел на контрабас, продолжая создавать упругую ритмическую основу вместе с Петром Ившиным.
4. Пётр
Пётр Ившин — барабанщик от Бога (ненавижу слово «ударник»). После концерта, когда мы возвращались вместе с домой Анатолием Василевским, руководителем казанских биг-бэндов и продолжателей дела Лундстрема с 1960-х гг., он рассказал о своём первом знакомстве с Петром. Это было в 1999 году, когда Анатолий возил одну из своих детских музыкальных команд на фестиваль в Москву. И вот там он был поражен юным барабанщиком, лауреатом этого фестиваля, который вышел и сыграл соло-композицию на малом барабане. «Представляешь», сказал он мне, «на ОДНОМ барабане!» Я представить не смог. А вот Пётр в свои пятнадцать лет, или четырнадцать, смог сочинить и сыграть. Феноменальный музыкант с прекрасным на сегодня послужным списком, и прекрасная находка для ансамбля Аркадия Шилклопера. У него совершенно нетривиальные ритмические ходы при исполнении соло, он играет так, как может только он, причем играет импровизацию, которая вырастает из конкретной темы. Энергетика просто бешеная. В этом он близок ко второму Аркадию из квартета друзей Шилклопера, Аркадию «Фримену» Кириченко.
5. FreeMan
Оказывается, Аркадий, которому недавно исполнилось 60, сорок лет назад — в конце 70-х — прикоснулся к академическому музыкальному образованию у нас в Казани. Ненадолго повезло консерватории и Институту культуры. Дальнейшая деятельность музыканта проходила в основном в Москве, а после 1991 года — в Соединенных Штатах. Деятельность весьма многогранная и бурная: Аркадий участвовал в знаменитом «Три О» вместе с Летовым и Шилклопером, сотрудничал с «Популярной Механикой» Сергея Курёхина, работал актёром, ведущим на радио… Его кредо в мире искусства лучше всего сформулировано (я думаю, им самим) в аннотации, найденной мной на просторах интернета: «Расширенные методы импровизаций Аркадия «FreeMan» Кириченко включают в себя интонационную раскрепощённость, доречевую коммуникацию, богатство эмоционального состояния, изобретательность, артистический магнетизм, неординарность в выборе исполнительских средств и нетривиальность в их применении!»
И всё это FreeMan с успехом продемонстрировал во втором отделении.
В первой пьесе, посвященной Чарли Паркеру, с помощью бас-трубы с сурдиной он создал настоящую головокружительную «гиллеспиевскую» атмосферу знаменитой концертной записи «Night In Tunisia». В дальнейшем он трубу отставил и в основном переключился на «доречевую коммуникацию», сдобренную «интонационной раскрепощённостью». Так вот, как это ни удивительно, ровно пять лет назад, ровно 14 июля, ровно в том же месте я, вместе с Анатолием Василевским (его наличие упоминалось), присутствовал на выступлении квартета, в котором — единственное только — вместо Петра Ившина играл Артём Федотов. И то ли звёзды в тот день были в другой конфигурации, то ли погода подвела, но только наши уши в тот вечер быстро завяли, и мы, не дослушав выступление до конца, ушли домой (кстати, звук тогда был ужасный; наверное, это и сыграло решающую роль). Впечатление было прямо противоположное нынешнему. Про Аркадия Кириченко, который нами же пять лет назад был низведён до уровня «джазового клоуна», Анатолий Александрович в этот раз выразился примерно так: «А ведь всё, что он изображал, было по делу!» В устах человека строгих консервативных устоев это звучало, как высокая похвала музыканту.
6. Кода
Впрочем, многое, что происходило на сцене с двумя Аркадиями, Игорем и Петром, вполне можно было отнести к тому, что принято называть «эксцентрикой» или клоунадой: особенно запомнилась «немая сцена» в пьесе «Кобра». И традиции такого представления родились вместе с рождением джаза. Достаточно вспомнить выступления Луи Армстронга или Кэба Кэллоуэя, отсылающего нас к еще доджазовым традициям театра менестрелей… А Диззи Гиллеспи, с его выходками на сцене, вокальной эквилибристикой и внешним эпатажем, создавший эталон хипстера в конце 40-х годов?
Вот что он говорил тогда:
— Есть люди, относящиеся ко всему внешнему с жуткой серьёзностью. Серьёзность же в музыке — это совсем иное. То, как вы держитесь, не имеет ничего общего с серьёзным подходом к джазу. Я предельно серьёзен в отношении музыки, но многие не чувствуют разницы…
Цит. по: Л.Б. Переверзев. «Подлинный джаз: после Панасье»,
в кн. «Приношение Эллингтону и другие тексты о джазе», стр.198 (С.-Пб., «Планета Музыки», 2011).
Видимо, в этот вечер мы по-настоящему почувствовали эту разницу между несерьёзным представлением, в котором музыканты от души дурачились и веселились, и серьёзным отношением к музыке, которая рождалась в этот момент. Джаз, как известно, соткан из противоречий. Я мог бы продолжить в сторону культурологии джаза, но это отвлечёт нас от темы репортажа.
Итак:
Музыка была прекрасна, публика потребовала ещё, на бис музыканты исполнили «Орандж Блюз», если я не переврал название, и, как это требует традиционное завершение, «усталые, но довольные» простились с уютной атмосферой гостеприимной Усадьбы Сандецкого.
Концерт на этом закончился, но юбилейный фестиваль «Джаз в усадьбе Сандецкого» продолжается до 25 августа. Так что если будет что-то интересное, я об этом ещё расскажу на страницах «Джаз.Ру».
