| Редакция «Джаз.Ру» фото: архив «Джаз.Ру» |
 |
4 июня отметила день рождения один из лидеров нового поколения московской джазовой сцены — певица Алина Ростоцкая. «Джаз.Ру» в этом году много писал о ней в связи с выходом дебютного альбома «Flow» («Поток») — сначала подробный анонс с рассказом об артисте, а затем и репортаж с презентации. Прошлой осенью мы публиковали написанный самой Алиной текст о её участии в зарубежном вокальном конкурсе, где она высказала ряд интересных мыслей о стратегиях продвижения джазового артиста из России (см. «Опыт участника. Вокалистка Алина Ростоцкая: Voicingers 2015, европейский взгляд на импровизационную музыку»). Но мы и раньше писали об Алине, правда — только в бумажном «Джаз.Ру». Сегодня, в честь дня рождения певицы, мы публикуем текст любопытного интервью с Алиной Ростоцкой, который выходил в 59 номере бумажного журнала «Джаз.Ру» (зима 2014/2015).
КУПИТЬ АЛЬБОМ «FLOW» В ITUNES
История интервью необычна: у этого текста сразу шестнадцать авторов. В ноябре 2014 Алина стала гостем занятия в группе профессионального модуля «Музыкальная журналистика» на IV курсе журфака МГУ им. Ломоносова. Беседа шестнадцати будущих музыкальных журналистов с Алиной Ростоцкой получилась настолько интересной, что редакция решила именно её и положить в основу этой публикации, а в качестве авторов интервью указать всех студентов, которые задавали вопросы певице и затем работали над текстом: это Анастасия Дорофеева, Павел Катаев, Ирина Китаева, Наталья Кузнецова, Михаил Магай, Карина Магакян, Константин Нагаев, Сергей Оспищев, Ксения Петрова, Наталья Рукавишникова, Динара Сафина, Мария Степанова, Анна Суслова, Кристина Ухова, Борис Шихман и Екатерина Шишова.
— К джазу я пришла довольно извилистыми путями. Я занималась до этого классической музыкой в музыкальной школе — и тихо ненавидела всё, что там происходило. Мои родители — музыканты, и я ощущала постоянный прессинг: не было свободной любви к музыке, свободного выбора. Кончилось тем, что я сказала: «На тебе, мама, диплом», и мне понадобилось несколько лет, чтобы вновь полюбить музыку — уже самой. Я в это время занималась музыкальным театром, вообще отошла от исполнительства: изучала актерское мастерство, танец, пластику и так далее. Поступила в театральный вуз, причём на продюсерский факультет. Но жизненные метаморфозы приводят нас к тому, к чему мы и должны были так или иначе прийти. На своём продюсерском факультете я знакомлюсь с однокурсницей, которая хочет с нуля заниматься вокалом. И она находит себе педагога — замечательную джазовую певицу Ирину Томаеву. Сейчас Ирина Константиновна живёт в США, а тогда вела джем-сешны в московском клубе «Б2». Мы вместе приходим на этот джем, и тут происходит нечто особенное. Момент истины, когда ты понимаешь: что-то сейчас в тебе глобально поменялось. Ты больше не можешь жить, как ты жил прежде, потому что вот эти люди, что стоят на сцене, творят нечто удивительное, и тебе хочется к этому быть хоть как-то причастным. В общем, я выслала такой запрос во вселенную: «Я хочу разобраться, я хочу понять, я хочу в это внедриться, я хочу, чтобы это стало частью моей жизни». И всё.
И дальше вселенная начала мне помогать, как это обычно и бывает — главное, чётко высказать запрос. На самом деле он начал очень быстро выполняться, намного быстрее, чем я могла себе представить. Нашлось сразу три очень интересных педагога, которые с разных сторон мне помогали войти в джаз. Сразу появилась практика — очень важная вещь для джазового исполнителя. Сразу появилась работа: я ещё ничему не научилась, но работа у меня уже была. Я стала практиковать и в процессе познавать какие-то вещи… Вот таким был мой приход в джаз: абсолютно сиюминутным — и я ни о чём не жалею, это очень интересное путешествие, которое продолжается и сейчас уводит меня от джазового мэйнстрима и заставляет погружаться в какие-то новые музыкальные глубины: и этнические, и классические. Чем мне нравится эта музыка, почему джаз? Джаз — это огромный котёл, в который можно поместить всё, что угодно. Джазом может быть вообще любая музыка, дело в подходе, дело в отношении и во вкусе.
ДАЛЕЕ: Алина Ростоцкая о первом джазовом опыте, совмещении семьи с творчеством, отношениях с публикой, «Большом джазе» и о многом другом, много фото, ВИДЕО!
А каким был ваш первый джазовый опыт, с какими эмоциями вы переживали своё первое выступление?
— Ой, это очень смешная история. Возвращаемся к тому, кто меня на это дело вдохновил. Ирина Томаева, которая впоследствии стала моим педагогом в училище им. Гнесиных, в тот момент вела джемы. Это когда приходят музыканты в клуб, — они могут быть совершенно незнакомы, но все знают некий набор известных джазовых стандартов, и все музицируют вместе, договорившись на словах, в каком стиле, в какой тональности будет исполняться произведение. То есть всё творится в режиме реального времени, здесь и сейчас. И, конечно, у меня об этом не было ни малейшего представления. В итоге я попадаю на этот джем, меня знакомят с Ириной. А у меня джазовая фамилия, мой дядя — известный в России джазовый басист (Алекс Ростоцкий. — Ред.). До того, как я стала заниматься джазом, мы с ним общались, но плохо понимали друг друга, потому что, как любой творческий человек, он весь был поглощён своими идеями и мало чем другим интересовался… Ирина Константиновна говорит: «Ты, наверное, много стандартов знаешь — давай-ка ты что-нибудь спой». А я в этот момент сижу и понимаю, что мой запрос сбывается, а я совершенно к этому не готова. И что делать? Я говорю: вы знаете, я сегодня не готова, давайте я в следующий раз приду, подготовлюсь и спою…
В моём доме тогда не было ни одной джазовой пластинки, кроме сборника «100 джазовых хитов» в MP3, и я отслушала какое-то гигантское количество этих хитов, пытаясь выбрать самый простой стандарт. Выбрала «Fly Me To The Moon», потому что там два раза одно и то же повторяется, мало текста и вообще элементарная мелодия. Я распечатала слова на бумажку, выучила всё — на слух, естественно, не с нот; пришла, сижу с этой бумажкой, дрожащими руками держу её и думаю: «Ну хоть бы она забыла про меня». И слышу: «А сейчас на сцену выйдет молодая вокалистка, у нее дядя джазовый басист. Алиночка, выходи». Я выхожу. У меня нет никакой практики пения с живым ансамблем, можете себе представить. До этого я пела эстраду под минусовки, в школе, в театре и так далее. Это вообще другой опыт, совершенно другой! А тут сидит на сцене ансамбль, мне нужно им что-то сказать: в каком стиле, в каком темпе, в какой тональности мы будем играть, — а я не представляю. Я им что-то объясняю на пальцах… Они догадались: мне нужно, чтобы они эту песню сыграли в босса-нове. Они начинают играть, я спела тему, а дальше-то у меня нет никакого представления, как строится джазовая пьеса: сначала идёт тема, потом артисты импровизируют на эту тему, а в конце опять тема и какая-то кода, завершение. Ой, что дальше началось… Я спела тему, дальше пианист начинает играть соло, а я стою и пытаюсь понять, что происходит. Что-то странное происходит. Непонятно, что происходит (смеётся), надо что-то делать! И я в середине соло пианиста, не зная, что он импровизирует, что-то стала петь, просто на «таба-даба-да», мелодию (поёт). По наитию абсолютно — ей-Богу, вообще не знала, что я делала. В итоге Ирина Константиновна, мой будущий педагог, решает, что это я так импровизирую, выходит на сцену и говорит: «Алиночка, давай вместе два по четыре» (пауза). Что два? Что по четыре?! Понятия не имею. Она берет второй микрофон и начинает (напевает), и передаёт фразу мне. Я должна спеть ей ответ. Вот представьте, что в тот момент я чувствовала. У меня была паника. Просто паническая атака.
Но, честно говоря, в таком состоянии вы подключаетесь к какому-то мегамозгу, забываете обо всём. Я стала что-то петь, ориентируясь полностью на свою интуицию и на своё ощущение — и получилось, вообще говоря, не криминально. Сохранилась запись, и я слышу в ней, что в общем и целом всё было спето, как надо, хотя и просто на слух. Как я это сделала, я не понимаю. Ирина Константиновна мне не верит до сих пор, что я на тот момент ничего не знала. Божья помощь… Как это можно назвать? Соединение с эфиром.
И с этого все началось. Я стала ходить на джемы, как на работу. Каждое воскресенье я ждала их и готовилась к ним, учила новый репертуар, и так потихоньку всё начало происходить.
ВИДЕО: Алина Ростоцкая и Jazzmobile, тизер альбома «FLOW»
httpv://www.youtube.com/watch?v=3KP8tLct6mg
Этот период становления и принятия решений пришёлся на тот же период, когда я познакомилась со своим будущим мужем. Макс (гитарист Максим Шибин. — Ред.) тоже в тот момент решался. У него первое образование инженерное, и он тоже учился в институте, как и я, «для мамы» и не планировал работать по профессии. У него специальность «автомобиле- и тракторостроение» (смеётся); ни одного автомобиля и трактора он так и не построил, но параллельно играл в каком-то молодёжном оркестре. Он без музыкальной школы, в отличие от меня, и без какой-либо подготовки пришёл к тому, что он хочет играть джаз. И так случилось, что мы вместе начали ходить на мастер-классы нашего замечательного вокалиста, даже больше, чем вокалиста — музыканта, пианиста, барабанщика Сергея Манукяна.
Конечно, мой дядя, Алекс Ростоцкий, тоже очень сильно повлиял. Он мой личный гуру в нашей музыке. Мне кажется, некоторые музыканты у нас говорят много, а делают не так много. Он не из этих. Он делает очень много, и у него всегда в запасе ещё тридцать идей по поводу того, что он хочет сделать. Он никогда не останавливается. У него, например, завтра презентация альбома по музыке Мусоргского с оркестром, а он мне звонит и говорит: «Слушай, у меня идея: давай сделаем пластинку танго». Я говорю: подожди, я ничего не путаю — у тебя завтра презентация альбома, какое танго? А он говорит: «Это же я уже всё сделал, записал, надо же дальше что-то думать». Вот это меня поражает и вдохновляет очень сильно. Я ещё этому учусь.
ВИДЕО: «Ночью» (Алина Ростоцкая). Алина Ростоцкая и Jazzmobile, презентация альбома «Flow» («Поток» — Butman Music, 2016).
3 апреля 2016, Театральный центр СТД РФ «На Страстном». Алина Ростоцкая — вокал; Евгений Лебедев — фортепиано, клавишные; Андрей Красильников — сопрано-саксофон; Максим Шибин — гитара; Антон Ревнюк — контрабас; Игнат Кравцов — барабаны. Специальный гость — Владимир Нестеренко (флейта).
httpv://www.youtube.com/watch?v=cOrKQBWjoRM
Помимо Ирины Томаевой, были ещё два человека, которые тоже очень мне помогли. Виктор Агранович, мой первый педагог по джазовому фортепиано. Анна Бутурлина, первое время я с ней занималась вокалом. И Сергей Манукян для меня, так же как Алексей Кузнецов для Макса — наши наставники и вдохновители, которые нас в своё время выделили среди множества начинающих и помогли нам сделать первые шаги. Сергей Владимирович брал меня с собой на гастроли, на записи, чтобы я могла получить практический опыт, пообщаться с музыкантами высокого уровня. И первая серьёзная гастроль произошла с ним: мы ездили в Тверь, и там тоже случилось озарение. В концерте участвовала замечательная афроамериканская певица Пэтси Грант. Я страшно нервничала, потому что это было первое моё выступление на большой сцене. Филармония, 700 человек, полный зал. И я стою, трясусь за сценой, а Пэтси говорит: «Что, нервничаешь? Сколько тебе лет, девятнадцать? Прямо как моей дочери. Смотри: выйдешь на сцену, закрой глаза и просто почувствуй, что есть только ты и Бог. И больше ничего нет, никаких людей, которые тебя оценивают. Ты и Бог, и больше ничего. И сразу не волнуешься». И это очень на меня повлияло, запало мне в душу.
Существует такой глупый стереотип: очень трудно совмещать семью и творчество. Как молодая мама, которая занимается музыкой, можете ли вы это подтвердить или опровергнуть?
— К сожалению или к счастью, так и есть. Но это просто занимает какое-то время — пристроиться к своей новой реальности. Если ты к этому правильно относишься, то ты всё организуешь так, чтобы было хорошо всем. Когда появилась дочь, только года через полтора мне удалось наладить наш совместный быт так, чтобы оставалось место для творчества. Я не сторонник нянь, детских садов. Хотя я и не исключаю, что Агафья когда-нибудь захочет в детский сад, но форсировать это не собираюсь. Не вижу смысла, чтобы какая-нибудь тётя воспитывала моего ребенка, а я в этот момент реализовывала свои творческие амбиции. Потому что это же неповторимый период, это удивительно, я хочу это видеть каждый день, она же каждый день делает что-то новое. И это невозможно объяснить словами, это нужно просто почувствовать. Все разговоры о материнстве абсолютно не предметны, всё у всех по-разному. У кого-то вообще суперспокойные дети, которые спят почти что 24 часа в сутки, но это не про моего ребенка (смеётся). Весь первый год был довольно непростым для нас. Но мы старались воспринять это как духовный опыт, как какую-то школу любви, школу смирения. Наступил новый период, накопились идеи к этому моменту, накопилась любовь, которая переполняет, и она вылилась в музыку, в творчество. Я могу сказать, что после года материнства началась и другая музыка, и какие-то другие мысли в голове. Это очень обогащает. Быть мамой — это самое потрясающее, что было и есть в моей жизни.
Ваши родители музыканты, муж музыкант… Будете ли вы расстроены, если дочь выберет что-то другое? Может быть, уже планируете отдать её в музыкальную школу?
— В моей семье два абсолютно противоположных примера. Макс, без музыкальной школы, пришёл к музыке поздно, но осознанно, с любовью и без всякого нажима. И я, человек, которому понадобилось время для того, чтобы полюбить музыку уже как бы заново после музыкальной школы. Я не знаю, как будет складываться с Агафьей. Я вообще придерживаюсь принципа, что с ребенком планировать что-либо бесполезно. Какой смысл? В данный момент её больше, чем музыка, интересуют книги и животные. Она в свои год и девять месяцев знает каких-то таких животных и птиц, которых я не знаю в свои 27. Сейчас ей интересно это, потом она может чем-то ещё увлечься. Конечно, она растёт не в отрыве от среды. Мы постоянно репетируем, что-то играем. Она очень любит инструменты, ударные у нас в большом фаворе.
Я планирую её поддерживать в любых её начинаниях и увлечениях. В любом случае, если человек растет в музыкальной семье, он будет музыкальным, он будет профессиональным слушателем. А музыкантом — только при желании с её стороны.
ВИДЕО: «Колыбельная для Агафьи» (Алина Ростоцкая). Алина Ростоцкая и Jazzmobile, презентация альбома «Flow» («Поток» — Butman Music, 2016). 3 апреля 2016, Театральный центр СТД РФ «На Страстном».
Алина Ростоцкая — вокал, духовая мелодика; Евгений Лебедев — фортепиано, клавишные; Андрей Красильников — сопрано-саксофон; Максим Шибин — гитара; Антон Ревнюк — контрабас; Игнат Кравцов — барабаны.
httpv://www.youtube.com/watch?v=_XdKPdL1D4w
Как складываются у вас отношения с публикой на сцене: вам комфортнее абстрагироваться от неё, или важен зрительный контакт со слушателями, энергетический обмен?
— Хороший вопрос. Это каждый раз заново. Нет такого, что ты придумал модель, и она везде работает. Каждый раз приходят разные люди, каждый раз разная ситуация, разные музыканты. Вот лектор приходит в аудиторию, он со всеми потоками работает по-своему, потому что он ориентируется на конкретных людей. Очень сильно мне в этом помогла педагогика: я работала в школе три с половиной года, у меня были дети со второго по одиннадцатый класс, и к каждому из них нужен был свой подход. То же самое на сцене. Ты должен почувствовать себя в этот момент обладающим каким-то интересным знанием, которым тебе хочется поделиться. Ты вообще не должен думать о том, как ты будешь оценен, поведёшь ты людей за собой или нет. Если ты выходишь и говоришь: «Так, я вас сейчас завоюю, вы у меня сейчас будете хлопать, и три «биса» будет как минимум» — это, мне кажется, довольно самонадеянно и глупо. Меня трогают какие-то ощущения, эмоции, мне хочется о них рассказать, вот и всё. На этом я и концентрируюсь — на том, что я хочу сказать. И, как правило, если люди открыты… (пауза) В Москве с этим бывают трудности. Бывает, что нужно пробивать стену невнимания. Музыка у нас не самая легкодоступная, и я это понимаю вполне, отдаю себе отчёт, что это не два притопа и три прихлопа. Некоторым просто нужно время, чтобы привыкнуть, чтобы почувствовать себя в своей тарелке. Главное — мой посыл: «Мне с вами хорошо, я хочу с вами поделиться тем, что мне важно в моей жизни». Как правило, люди откликаются на этот посыл.
И ещё я себе придумала психологическую подпорку, особенно когда какая-то неудобная ситуация: звук ужасный, туфли жмут, музыканты не мои… В таких случаях я говорю себе, что это всё не я написала, что я просто делаю свою часть работы. Мне что-то там рассказали сверху, напели на ушко, а я просто транслирую. И всё, весь страх сразу уходит.
Где вам комфортнее выступать: на клубных, камерных концертах, на фестивалях?
— Честно? Люблю большие залы, люблю фестивали. Клубы тоже люблю, по-своему; но есть специфика. Это вилки, это официанты, это кофе-машина. Есть разная музыка. Есть музыка развлекательная, активная, бойкая, которой комфортно звучать в такой ситуации. Моя музыка более тонкая, прозрачная, она требует соучастия, со-слушания, и тогда она раскрывается совершенно по-другому. Когда мы играем в концертном зале, даже небольшом, всё звучит иначе, потому что слышно каждый шорох, каждый нюанс, и музыка сразу становится объёмней, шире, больше. Когда это всё съедается огромным количеством шумов и невниманием какого-то стола, который отмечает день рождения на моем концерте… я просто поражаюсь: люди мешают всем, но им при этом хорошо, они слушают концерт вполуха, смеются, выпивают, и им классно, а мне на сцене очень тяжело в этот момент. И я понимаю, что я их люблю, уважаю и хочу, чтобы они тоже отлично провели время… но и я хочу свои идеи как-то донести до людей! Мы были, например, в Стамбуле, в пяти джазовых местах, и там во время исполнения никто не ест. Во всех пяти маленьких клубах стоят таблички, на которых написано: «Спасибо, что соблюдаете тишину во время выступления». Максимум, что там можно заказать — вино, пиво, чай и закуски. Это вопрос менталитета, вопрос уважения к другому человеку, и у нас с этим не всегда хорошо. Но я думаю, что рано или поздно всё изменится, и в этом отношении тоже.
ВИДЕО: Георгий Свиридов. Кантата «Курские песни» на народные слова — 4-я песня «Ой, горе, горе да лебедоньку моему» (1964).
Алина Ростоцкая и Jazzmobile, презентация альбома «Flow» («Поток» — Butman Music, 2016). 3 апреля 2016, Театральный центр СТД РФ «На Страстном».
Алина Ростоцкая — вокал; Евгений Лебедев — фортепиано, клавишные; Андрей Красильников — сопрано-саксофон; Максим Шибин — гитара; Антон Ревнюк — контрабас; Игнат Кравцов — барабаны.
httpv://www.youtube.com/watch?v=C_6PoPhEIV0
Существует ведь и так называемая «фоновая» музыка. К примеру, в метро люди постоянно ездят в наушниках, и, скорее всего, они слушают не джаз, а что-то попроще. Как вы к этому относитесь, слушаете ли сами что-то фоном?
— Во-первых, я бы не стала обобщать. Я в метро слушаю и джаз в том числе (смеётся), и знаю много людей, которые слушают совершенно разную музыку, и не «что-то попроще» (смеётся). Мне кажется, это неплохо, что все люди выбирают собственный саундтрек для своей жизни. Это же прекрасно. Есть какая-то музыка, которая вызывает у них определённые эмоции, и им хорошо; какая-то музыка поднимает им настроение, какая-то — сопровождает их несчастную любовь.
У меня к фоновой музыке вообще отношение сложное, потому что это иногда моя работа. Не всегда я могу зарабатывать концертной деятельностью, и иногда нам приходится просто играть фоном на мероприятиях. И я не буду лукавить: я радуюсь, что эта работа есть, и что я могу не заниматься, допустим, преподавательской деятельностью «не по любви», а что я всё-таки могу делать свою работу. В Европе и в Америке люди спрашивают: «Ты что, серьёзно занимаешься только музыкой?». Я говорю: да, а что, вы нет? «Я работаю в офисе днём, а вечерами играю концерты». Как правило, даже музыканты очень высокого уровня работают где-то ещё. А мы в нашей России можем себе позволить заниматься только музыкой. Да, иногда нужно сыграть и «Summertime». Но если к этому включить отношение «как мне всё это надоело, опять «Summertime», что, никаких других песен нет?» — тогда да, это страшная повинность, какой кошмар, опять «Summertime». А если ты с благодарением внутренним и радостью относишься: «Прелесть, «Summertime», с удовольствием, люблю», то совсем по-другому и получается… Это моя работа, я её люблю, и очень счастлива, что могу заниматься любимым делом.
Вы активно работаете над новым альбомом и над новой программой…
— Альбом, я надеюсь, — надеюсь, потому что сейчас не самая лучшая ситуация для записи и выпуска альбома, — будет состоять из авторской музыки, и максимум, что там будет не моего, это аранжировка народной песни «Ты река ль моя, реченька». (Этот альбом вышел под названием «Flow» на лейбле Butman Music в начале апреля 2016. — Ред.) А программа, которую мы готовим в этом сезоне, посвящена российским песням 80-90-х годов. Я много лет занималась джазовым мэйнстримом: свинг, босса-нова, немножко фанка, джазовые баллады — вот такой диапазон. В какой-то момент я стала ощущать, что мне очень тяжело петь на английском языке. Что та правда, которую я чувствую внутри, исполняя музыку на русском, намного объёмней, намного больше, я намного сильнее её чувствую, чем когда пою на английском. Это не моя матрица, не моя парадигма, у меня под кожей другие влияния, другие моменты меня сформировали как человека, как музыканта. Собственно, от этого возникло желание больше петь на русском языке. Поскольку сама я пишу с определённой скоростью, и у меня нет какой-то волшебной кнопки, на которую можно нажать, чтоб она меня ускорила в творческом процессе, нужно было искать какое-то такое музыкальное поле, где можно реализовать свои идеи. И я решила, что никто ещё до нас не делал такую историю, как возвращение к истокам моего поколения. Я человек конца 80-х, начала 90-х, моё детство пришлось именно на этот период. Мне кажется, что любой творческий человек в итоге возвращается к тому, на чём он вырос. Именно поэтому я выбрала из этого периода то, что мне близко, и аранжировала так, как мне это кажется интересным, нужным и понятным.
ВИДЕО: Алина Ростоцкая и Jazzmobile. Премьера программы «Назад в 90-е» (Клуб Алексея Козлова, октябрь 2015)
httpv://www.youtube.com/watch?v=2cr5M5vSxJ0
Как бы вы могли в этой связи описать джаз с русским характером?
— Сейчас формируется некое сообщество примерно моего возраста — музыканты, которые к этому приходят и двигаются в этом направлении не сговариваясь. И я очень счастлива, что я с ними в одно время живу, и мы в одно время творим, можем друг у друга учиться. Это прежде всего пианист Евгений Лебедев, мой друг и соратник, с которым мы последних два года играем в одном составе, и у него есть два своих замечательных трио: одно международное — американец, израильтянин и русский, — а другое российское. Сейчас Лебедев и басист Антон Ревнюк делают ещё и программу со струнным квартетом. Человек просто понимает, кто он есть. У него фантастическая школа, он учился в колледже Бёркли, знает всю джазовую идиому, кучу стандартов; но понимает, что он — это он, и что надо делать то, что ты есть. Я считаю, что в музыке ты не сможешь сделать что-то вообще другое, не то, что ты есть. Ты в итоге будешь пытаться казаться тем, кем ты не являешься. Вот Лебедев — это, наверное, самый яркий для меня пример.
Есть замечательный молодой музыкант — Алевтина Полякова. Она проработала несколько лет в биг-бэнде Игоря Бутмана, ездила на интернациональные джазовые мероприятия. Она тромбонистка, играет также и на сопрано-саксофоне, запела, пишет музыку, тоже ищет своё.
Юлиана Рогачёва — тоже замечательная певица, она сделала программу песен из репертуара Майи Кристалинской в джазовом духе.
Все мы находимся в поиске, у всех нас бывают и удачи, и просчёты, но это путь, это процесс. Если ты хочешь делать что-то настоящее, чтобы оно в людях отозвалось — надо менять подход, идти от себя.
Чем для вас было участие в съёмках телепроекта «Большой джаз» в 2013 году? Вызов себе как артисту, авантюра, чтобы держать себя в тонусе?
— Это была та еще авантюра. У меня ребенку три с половиной месяца. Звонок с телеканала «Культура»: джазовый конкурс. Никаких подробностей, ничего. Будет американский оркестр (New Orleans Jazz Orchestra. — Ред.) — вот всё, что они мне сказали. Я думаю: американский оркестр ко мне же не придет послезавтра, чтобы я могла с ним спеть; в Америку я в ближайшее время тоже не соберусь, потому что у меня маленький ребенок; значит, надо идти. И это было очень непростое испытание, скажу я вам честно. Вообще непонятно, как можно было такую идею реализовать. Например, в первом туре ты соревнуешься со своими коллегами, саксофонист с саксофонистами, певицы с певицами; из троих выбирают одного, и дальше… все начинают соревноваться друг с другом. Пианист с барабанщиком, саксофонист с певицей… Что это? Это уже само по себе забавно, но по факту оказалось, что это вовсе не забавно (смеётся), а очень даже трудно и местами грустно. Но, опять же, если всё правильно воспринять, то пережитое становится твоим богатством и твоим положительным опытом, из которого ты выносишь столько мудрого и полезного, чтобы с этим идти дальше. Может быть, кто-то сочтёт, что я недостаточно думаю о своем имидже, ведь там пришлось делать совсем не то, что хотелось бы делать. Честно говоря, мне абсолютно все равно, кто что об этом думает. Если мне кажется, что этот опыт мне будет полезен хоть в чём-то, я в это пойду, и пусть говорят что угодно.
Складывается впечатление, что вы очень хорошо знаете свою миссию в жизни…
— Боюсь, что вынуждена вас разочаровать (смеётся). Я об этом стараюсь не думать. Я просто пытаюсь почувствовать, что мне нужно сделать, чтобы мой сегодняшний день для меня лично и для моих близких не стал пустым, безжизненным и бесполезным. На сегодняшний момент я начинаю двигаться по какому-то духовному пути, мне это интересно, я пытаюсь в это войти и наработать привычку, чтобы это стало моей второй натурой, потому что я была от этого долгое время достаточно далека. Я уделяю время своей семье, я уделяю время своей работе. Вот три кита, на которых строится моя жизнь, а миссия моя — это «делай то, что должно, и будь, что будет». Просто доверяю и принимаю всё, что происходит — и в итоге получается что-то интересное. Жизнь постоянно преподносит какие-то новые задачи, новые повороты. Моё дело — просто делать всё честно, с любовью и никуда не отдаляться от этих трёх путей, которые я выбрала для себя.
ВИДЕО: «We Can Fly» (Алина Ростоцкая).
Алина Ростоцкая и Jazzmobile, презентация альбома «Flow» («Поток» — Butman Music, 2016). 3 апреля 2016, Театральный центр СТД РФ «На Страстном».
Алина Ростоцкая — вокал; Евгений Лебедев — фортепиано, клавишные; Андрей Красильников — сопрано-саксофон; Максим Шибин — гитара; Антон Ревнюк — контрабас; Игнат Кравцов — барабаны.
