Как мы уже сообщали, в феврале концертный зал «Яани кирик» (Санкт-Петербург, ул. Декабристов, д.54 А) отмечает свой пятый день рождения. 20 февраля там с программой «Nordic Sounds» будут играть ведущие эстонские джазовые музыканты — саксофонист Виллу Вески и аккордеонист Тийт Каллусте. А 1 февраля там играл израильский кларнетист Гиора Фейдман со своим трио. Лауреат премии «Оскар» (за тему из кинофильма «Список Шиндлера»), популяризатор клезмера (фолькорной музыки европейских евреев), Фейдман родился в Буэнос-Айресе (столица Аргентины) в 1936 г. в семье эмигрантов из Кишинёва — музыкантов-клезмеров, и с детства впитывал азы этого искусства. Получил также академическое образование в консерватории Буэнос-Айреса. В 1956 Фейдман переехал в Израиль, где выступал в Израильском симфоническом оркестре и преподавал в Иерусалимской академии музыки и танца и университете Бар-Илан. С 1976 года музыкант начал гастрольную деятельность, новаторски соединяя старинную традицию клезмера с джазом, танго, классической музыкой и другими элементами.
На его концерте побывала санкт-петербургская театральный критик Ольга Карпухович — и не смогла не поделиться с читателями «Джаз.Ру» своими впечатлениями. Предлагаем её впечатления вашему вниманию.
| Ольга Карпухович фото: Сергей Кириллов |
 |
Петербург. Первое февраля. Дождит. Темно и скользко. И тень гриппа. Это не повод остаться дома, это — приговор.
Но в афише написано: «Единственный концерт». А музыканту скоро восемьдесят, и человек играет клезмер, делится тоской и радостью. А радость… Даже не верится, что где-то есть радость.
В эстонской лютеранской церкви натоплено и шумно, как на школьной перемене. Но на сцене уже два музыканта из трио. Едва различимо из тишины материализуется знакомая мелодия. Свадебная? Праздничная? Скорбная? Всё сразу. Старый человек идёт по залу с кларнетом и наигрывает мелодию. А когда доходит до сцены, мелодия обретает объём, и зал уже дышит как одно целое. У Фейдмана как-то сразу получилось создать атмосферу многолюдного праздника, где все свои. Кто-то тут же включается в игру, кому-то надо чуть больше времени, чтобы освоиться. Но это уже не публика, а соседи, приятели, родня.
ДАЛЕЕ: продолжение впечатлений с концерта, много ФОТО!
Трио играет всё. Трудно представить более эклектичный музыкальный микс. Аргентина, Нью-Орлеан, Париж, Россия; танго и «купите бублички»; негритянские песни и шансон. Странно, пёстро. Но всё сводится к той самой первой еврейской теме, которая есть метафора жизни, начало и конец всему. А в исполнении клезмеров Фейдману мало равных. Это уже не мастерство, а судьба.
Вопрос, как в столь почтенном возрасте возможен такой звук, остаётся без ответа. А он ещё и на баритон-саксофоне играет — могуче и властно. Он не думает о чистоте стиля. Главное — внятность мелодий.
Переливается в невероятных соло аккордеон Энрике Угарте, и каждое соло — спектакль, который начинается чашечкой кофе с хрустящим круассаном в парижском кафе, а заканчивается бутылкой рома в порту Буэнос-Айреса. Звуки аккордеона плотные, чувственные. А глуховатый контрабас Гвидо Ягера ворчит на первых прохожих, вмешивается в ругань грузчиков, поскрипывает смычком о подошвы парочек, танцующих в ночи. Кажется, вот уже сложилась картина, но вмешивается Фейдман, и иллюстрация становится его и твоей живой историей. Это момент слушательской сопричастности — сладкий и тревожный. И когда музыкант начинает извлекать из инструмента самые высокие, нереальные ноты, твоему горлу от этого даже немножко больно.
Виртуоз? Безусловно. Но прежде всего он говорит так, что понимают все. Он начинает тихонько петь, дирижируя залом, — и петь начинают все. И как же не петь, если хочется, если это так естественно. Музыка радости и печали.
Зал поёт, аплодирует, не отпускает. Но когда музыканты всё-таки уходят, музыка не кончается. На моей памяти впервые мелодия длилась дольше, чем играли музыканты. Её напевали зрители.
Ой, не сразу заметил этот материал. Впервые слышу об этом аккордеонисте.